Железная дорога, вокзал, милиция…

Кропивничанин Василий Плетень – давний поклонник «Украины-Центр». Поэтому обрадовался, когда мы позвонили ему, и заверил, что расскажет как на духу все, о чем будем спрашивать. Василию Михайловичу действительно есть что рассказать – о ворах, промышлявших на железнодорожном вокзале, о вагонных проводниках, возивших в Сибирь кировоградское вино, о «Белом братстве», которое пугало пассажиров концом света, и, конечно же, о глухонемых, торговавших в поездах порнографией. Спасибо общим знакомым, которые посоветовали обратиться к Плетеню, бывшему сотруднику линейной милиции – уже несуществующего подразделения в органах внутренних дел Украины.

На просьбу кратко сформулировать суть деятельности линейной милиции он отвечает цитатой из какой-то инструкции несколькодесятилетней давности:

– «Обслуживание железной дороги и строений на ней».

Далее рассказывает, что в Кировоградский линейный отдел милиции устроился в декабре 1974 года, молодой и бравый, в недалеком прошлом солдат-десантник.

– В Кировограде как раз организовали ЛОВД – «линейный отдел внутренних дел». Находился он на железнодорожном вокзале. До этого был линейный пункт милиции – из четырех милиционеров, дежуривших на вокзале по одному, а пистолеты носили домой, на ночь клали под подушку. В отделе милиции нас было девятнадцать, плюс секретарша-машинистка. Из оружия – девятнадцать ПМ, два АКМС, ПСМ – маленький пистолет, как детский, для начальника, и ракетница, и два ящика с патронами. Все это хранилось в сейфе. Наш участок – от Новаковки, это перед Новоукраинкой, и до Чернолесской.

Работа была многогранной. Например, звонят нам ночью: «Труп на Шестаковке. Человека поезд переехал». Беру на почте мешки, иду к дежурной по станции, прошу остановить первый электровоз в направлении Шестаковки. Недалеко от вокзала жил капитан Прокопенко Николай Гордеевич, старший инспектор уголовного розыска. Стучу к нему: «Поднимайся, труп в Шестаковке». Садимся в электровоз, шуруем в Шестаковку. Темно. Светим фонариком. Надо свидетелей опросить, задокументировать все. А моя задача – еще и собрать части тела. Потом везем эти мешки в морг. Если кто умирал в поезде, мы, милиционеры, тоже выносили трупы.

На вопрос, трудно ли привыкнуть к такой работе, Плетень уверяет, что «привык с ходу». А один водитель, говорит, очень боялся мертвых и в морг заходить не решался.

Василий Михайлович помнит все трагедии, которые произошли во время его службы на вверенном участке. В том числе случай, когда с моста у аэропорта бросилась девушка и упала на электричку.

– Потом приходили родственники погибшей, говорили, что исчезли серьги. В морге кто-то из работников снял с мертвой…

Но главной задачей линейной милиции было ловить преступников. Железнодорожный вокзал привлекал воров.

– С мая по август – период отпусков – здоровенные очереди в кассы стояли. В подвале – автовокзал, там тоже людей набивалось. Наверное, до 1985 года там автовокзал был, пока у аэропорта не открыли новый. Человек поставит на землю вещи и ждет поезда или автобуса. Подбегает вор, хватает чемодан или сумку и – бежать. Из видавших виды преступников помню Алисова и Мельника, они всех из нашего отдела знали. Чтобы их взять, мы из Знаменки коллег привлекали. Лично я задержал Романова, тоже рецидивиста. Офицеры говорили: «Вася, ты поощрение заработал». Так и не дождался.

Вспомнился Плетеню и такой случай: однажды у военного офицера, который в плацкартном вагоне ехал в Одессу, украли пистолет. Он перед сном хорошо поужинал, рюмку опрокинул, вот и не заметил, как вытащили из кобуры оружие. Утром в линейную милицию в Кировограде бросился: «Найдите!» Милиционеры попросили помощи в особом отделе воинской части, где служил офицер. «Особисты» и выяснили, что проводник вагона, где произошла кража, – ранее судимый, «на химии» в Черкассах отбывал наказание, так что вполне может быть причастен. Вскоре он был задержан в Одессе, с пистолетом.

Среди проводников были и добросовестные, и не очень.

– Бывало, люди нас просили снять напившегося проводника. И мы снимали. Брали понятых, составляли акты.

Василий Плетень отметил, что некоторые проводники занимались спекуляцией – возили в Сибирь вино кировоградского производства. Здесь оно стоило рубль две копейки, там продавалось подороже. «Башмачники», сортировавшие на станции вагоны, требовали у проводников, чтобы те делились винцом. Проводники давали по бутылке, потому что башмачники могли пустить вагон на такой скорости, что бутылки побились бы. От проводников Плетень узнал, что в Сибири в благополучные восьмидесятые годы действовала карточная система: колбаса, водка, сахар продавались по талонам.

– Как-то нам дали указание задержать глухонемого, который в электричках продавал порнографические картинки. Идет по вагонам, кладет товар на столики. Потом возвращается, берет деньги у тех, кому понравилось. Я его и поймал. Запер в купе проводника, в Кировограде отдал нашим. Прошло какое-то время, ко мне приходит глухонемой парень, на мигах показывает, что я его отца на три года посадил в тюрьму. А как я мог по-другому? Закон таков. А помните «Белое братство»? Они в электричках развешивали свою агитацию, предупреждали о близком конце света. Было указание их ловить. Но они быстрые были.

Пришлось Василию Плетеню выполнять и явно идиотские предписания. Например, проверить содержимое мешков людей, которые ездили в Польшу (был такой бизнес в конце восьмидесятых – начале девяностых: продать в Польше, например, советскую электродрель и купить там несколько джинсов).

– Начальнику стало интересно: что они прут? Я и попросил одну пассажирку показать, что в мешке. Она потом жалобу прокурору написала. Приходил следователь, брал у меня объяснение. Говорил: «Вы ведь не имели права!» А разве я мог не повиноваться начальнику? А ему-то и ничего.

По словам Василия Плетеня, не все выдерживали такую ​​работу.

– Был у нас Федя Каблука, инспектор розыска. Начальство стало к нему придираться: показатели плохие. Нервы ему вытрепали. Он взял и послал начальство на три буквы и удостоверение на стол положил прямо на совещании в Знаменке. Затем переехал в Херсонскую область. Там, бедняжка, и умер. Федя девятнадцать лет в милиции оттрубил. Всегда говорил, что уйдешь из милиции, а люди вдогонку будут показывать: выгнали.

В 1986 году, вскоре после аварии на ЧАЭС, Василий Плетень был в месячной командировке – линейная милиция сопровождала детей с Киевщины в оздоровительные лагеря. На каждой ж/д станции попросил дежурного, чтобы поставил ему в блокноте станционный штамп на память.

Василий Михайлович демонстрирует записную книжку с фиолетовыми оттисками: «Шепетовка I Ю-Зап.», «Петр Кривонос – 34000», «Бахчисарай Придн. ж. д.», «Керчь порт.», «ст. Геническ», «Евпатория». Там же каллиграфическим почерком переписана министерская директива, которой «всем начальникам линейных отделов внутренних дел» предписано «организовать безопасную перевозку детей».

– А вот почетная грамота, полученная в 1982 году, – показывает серпасто-молоткастую бумагу, подписанную начальником транспортной милиции МВД СССР Чистяковым. – Берегу документы. Может, пригодятся. Может, вспомнит кто и линейную милицию незлым тихим словом.

На площади, прилегающей к кировоградскому железнодорожному вокзалу, располагалось несколько забегаловок, и их клиенты не всегда знали меру в потреблении крепких напитков, некоторые хулиганили. По словам Плетеня, в линейном отделе милиции держать их было негде, поэтому он с коллегами звонили по телефону в вытрезвитель (он на улице Дзержинского располагался), просили забрать.

– С десяти утра до двенадцати ночи работал вокзальный ресторан. Вся Ковалевка, карманники и тому подобное, туда сползалась. А готовили там очень вкусно. Я брал комплексные обеды. Ни разу не отравился. Официантки хорошие были. Одна пострадала – купила у цыган кольцо. Говорили, золотое, а то медь отполированная.

Работники линейной милиции исполняли служебные обязанности только на трезвую голову, утверждает Василий Плетень.

– У нас с этим строго было, потому что полный оружейный сейф. А незаряженное ружье тоже раз в год стреляет. Однажды поранился милиционер из горотдела. Он попросил охранника, который на станции работал, показать наган 1895 года: какой же он? Милиционер вынул патроны, а один остался. Нажал на спусковой крючок и ранил себя в ногу.

А еще было ЧП с оружием на балашовском мосту. Там несли службу «вохровцы». Оружие у них допотопное: ППШ, трехлинейки, наганы, пулемет Дегтярева. Я как раз был на смене с майором Горшколеповым Анатолием Яковлевичем, как вызов на мост: нарушитель ранен. Мы – туда, маневровым тепловозом добрались. Что же выяснилось? Какой-то пьяный шел по железной дороге домой на Балашовку. На мосту сработала сигнализация. «Вохровцы» выскочили: «Стой!» Показали ему другую дорогу, через мостик понтонный. «Вохровцы» пошли спать, кроме одной женщины с ППШ. А пьяный – снова на мост, на ту женщину бежит. Она ему одиночным и выстрелила прямо в грудь. Мы ее сразу – в медпункт: не пьяная ли? Оказалось, трезвая. Она спустя два дня рассчиталась. Не знаю, выжил ли человек, которого ранила…

О том, как в сентябре 1974-го сошел с пути поезд Одесса – Новосибирск, Плетень (поступивший на службу в декабре) узнал от сотрудников.

– Сошел с рельсов, потому что машинист превысил скорость. По-видимому, не укладывался в график и торопился. Новосибирский поезд и при мне часто опаздывал – и на 12 часов, и больше. Люди к нам приходили и предъявляли претензии: «Вы же – власть!» А при чем здесь милиция? И на балашовском переезде трагедия произошла до меня. Поезд врезался в ПАЗик, люди погибли. А самая большая катастрофа произошла осенью 1986-го на участке Користовка – Александрия. Лоб в лоб столкнулись пассажирские поезда. Потому что машинист уснул, а помощник проморгал сигнал семафора. Сорок четыре трупа. А калек столько… На станции Цветково тоже в восьмидесятые трагедия произошла. Пассажирский поезд на перроне стоял, а в него грузовой поезд на полном ходу врубился. Жертвы были. Однажды в Канатово истребитель упал. Пилот катапультировался, а самолет – в железнодорожную насыпь, нарушил контактную сеть, от которой электровозы питаются. Поехали туда наши, а там – военные «особисты»: «Ребята, езжайте назад, сами разберемся». – «Так надо же задокументировать, что случилось». – «Военная тайна. Напишите, что изделие М-20 упало». Наши и написали ту чепуху.

Среди подростков тогда не было моды фотографироваться на крышах электричек. Хотя однажды Плетеню с товарищами попался отчаянный парень – хотел ехать на крыше, потому что не было денег на билет.

– Он пьяненький был. Присел там и сидит. А над головой – двадцать семь тысяч вольт. Мы как увидели, к дежурному: «Отключи!» Сняли его. А один проводник, молодой, залез на крышу, чистил дымоход буржуйки. Задел контакт. Бахнуло на всю станцию. Сгорел парень.

Василий Михайлович показывает фотографии.

– Вот я молодой. А вот в 1982 году Прокопенко провожаем на пенсию, он начинал службу после войны, должность называлась «вахтер МГБ». Вот на фотографии Кульмяев. Старжинский, Киселевский, Каблука, Витя Приймак, Витя Чалый, Олефиренко, Штаненко… Служба снится до сих пор. Двадцать пять лет оттрубил.