Алексей Мягкий: «Хуже лжи только не до конца рассказанная правда»

Ну вот теперь и судья Алексей Мягкий уезжает. Представитель знаковой для нашего города фамилии пополнит многотысячную армию профессионалов из Кропивницкого-Кировограда, перебравшихся в столицу. Ему предложили престижную работу в солидной адвокатской конторе, и он это предложение принял. Но, похоже, прощание с родным городом и с судейской мантией уже скомкано…

Если очень коротко, то эта резонансная история в стиле 90-х выглядела примерно так: судья Ленинского райсуда Алексей Мягкий, который отпустил из-под стражи подозреваемого в обстреле дома прокурора Артема Бреуса – некоего Шатохина, заявил о давлении на него прокуратуры и уволился по собственному желанию. Как говорится, ясно, что ничего не ясно. Попробуем пересказать события чуть подробней.

Итак, 2 октября 2019 г. в полицию поступило заявление от прокурора Кировоградской прокуратуры о том, что накануне вечером к его дому пришел сосед с целой компанией, кричал, угрожал и даже стрелял в сторону дома, где в это время были жена и двое детей. По сути, совершил покушение на жизнь.

По версии следствия, этим соседом оказался известный в узких кругах Константин Волков по кличке Футболист, который якобы таким образом мстил прокурору за уголовное дело против его друзей. Волков после инцидента скрылся.

Там же, на месте преступления, засветился некто Александр Шатохин, который в тот вечер с друзьями заезжал к своему знакомому Волкову.

4 октября Ленинский суд в лице судьи Алексея Мягкого не избрал подозреваемому Шатохину никакой меры пресечения. Хотя известно, что подозреваемый также обвиняется в умышленном убийстве при участии еще двух человек и находится под домашним арестом по этому делу.

Прокуратура не согласилась с вердиктом Алексея Мягкого, подала апелляционную жалобу и завела на Мягкого дело о вынесении неправосудного решения.

15 октября Кропивницкий апелляционный суд оставил решение суда первой инстанции относительно меры пресечения без изменений.

В свою очередь, судья Мягкий пожаловался в Высший совет правосудия на давление со стороны Прокуратуры Кировоградской области.

А уже 22 октября Высший совет правосудия принял решение освободить Алексея Викторовича Мягкого от должности судьи Ленинского районного суда по собственному желанию.

Вся эта история вызывает большое количество вопросов, и, чтобы хоть немного прояснить ситуацию, связанную с уходом известного судьи «по собственному желанию», мы решили обратиться непосредственно к Алексею Мягкому.

– Алексей Викторович, давайте сразу расставим все точки над «i»: связано ли ваше увольнение с описанными событиями?

– Нет, никак не связано.

– Но если сопоставить ваши слова с информацией, которая сейчас муссируется в СМИ, то как бы картина получается совершенно другая: дескать, вы вынесли вердикт в одном громком деле, с этим вердиктом даже один из судей апелляционного суда, который пересматривал решение, не согласился, тем более с ним не согласилась прокуратура, и после этого вы уволились. Речь идет о рассмотрении вопроса по задержанию некоего гражданина Шатохина.

– Знаете, Ефим Леонидович, есть такая фраза, что хуже лжи есть не до конца рассказанная правда.

– Абсолютно точно. Полуправда хуже лжи.

– Да. Средства массовой информации, которые об этом пишут, как раз и выделили из контекста то, что им нужно было, и оставили в стороне те моменты, которые являются открытыми, которые у всех на глазах. Когда эти СМИ писали, что я вынес решение, которое невыгодно прокуратуре, и вследствие этого под давлением на меня со стороны прокуратуры я и уволился, забыли один существенный момент. Они ссылались на решение Высшего совета правосудия по моему увольнению, но в решении Высшего совета правосудия есть ссылка – заявление от какого числа рассмотрено. А рассматривалось мое заявление об увольнении по собственному желанию от 16 сентября. То есть это не то, что мое заявление было подано до вынесения этого судебного решения, это было даже до тех событий, которые связаны с выстрелами в дом прокурора, которые совершились 1 октября.

Более того, предложение и переговорный процесс с адвокатской фирмой, в которой я буду работать, велись с августа, о чем свидетельствуют мои поездки в Киев и дни отпуска на это время. Поэтому хронологически с моим увольнением никак не может быть связано ни это дело, ни какие-то действия прокуратуры по внесению данных в Единый реестр досудебных расследований за то, что я вынес якобы заведомо неправосудное решение…

– Объясните, пожалуйста, в чем все-таки выразилось давление прокуратуры на вас в данном случае?

– Давление выразилось в одном: в отношении меня были внесены данные в Единый реестр досудебных расследований касательно якобы заведомо неправосудного определения, которое я вынес 4 октября 2019 года, отказав в избрании меры пресечения Шатохину.

Здесь, по моему мнению, заключалось давление, в том что расследование преступлений, совершенных судьями, отнесено к юрисдикции лишь Государственного бюро расследований (кроме коррупционных, которые расследует НАБУ). В Прокуратуре Кировоградской области сформировалась практика перенаправления заявлений, в которых речь идет о совершении работниками правоохранительных органов и судьями преступлений, в ГБР, но в отношении меня прокуратура области сама решила сразу внести сведения в реестр, причем в моем случае они не посмотрели на то, что оно неподследственно следствию прокуратуры области. Вот в этом и заключается давление. Да еще и поторопились сделать это до рассмотрения апелляционной жалобы. А вдруг бы апелляционный суд отменил мое решение и подтвердил их правоту, сказав, что я незаконно все сделал? Могу только предположить, что это было сделано с целью упредить, чтоб другим неповадно было выносить неудобные прокуратуре решения. И в этом я тоже увидел признаки давления…

– Наверное, это предел неэтичности – просить судью прокомментировать его же решение. Я спрошу более тактично: если бы вам довелось еще раз слушать это дело, ваш вердикт мог быть иным?

– На основании тех же документов – увы, нет. Следственный судья, поймите, связан тем, что ему принесли. Имея доказательства, которые принесли сторона обвинения и сторона защиты, я не мог принять другого решения, что и подтвердило мою правоту в апелляционной инстанции. А вот если бы принесли другие доказательства, я не исключаю, что решение могло бы быть другое.

– Репутация подозреваемого Шатохина абсолютно однозначна. Можно ли судить человека, не учитывая его бэкграунд?

– Учитывать нужно все. Но есть фактические доказательства, на которые ссылается следствие по конкретному делу, а есть характеристика личности в целом. То есть характеристика личности тоже учитывается. Но она не может превалировать над фактами, которые должна доказать сторона обвинения.

– Ну а если человек в это время находится под домашним арестом и оказывается на месте преступления?

– Это не могло быть предметом рассмотрения при применении меры пресечения в новом деле, а могло стать основанием для изменения домашнего ареста на более жесткую меру пресечения в том деле, где он применен.

– Алексей Викторович, сколько лет вы работаете судьей и почему выбрали эту профессию?

– Судьей работал 9 лет и 3 месяца. До этого был помощником прокурора Ленинского района Кировограда, потом прокурором Прокуратуры Кировоградской области. Почему решил стать судьей? Потому что в 2009 году, когда это решение было принято, я считал, что это верх карьеры для любого юриста. Это лучшая ступень карьеры, на которой может реализоваться правоприменитель. Поэтому я подал документы в квалификационную комиссию и впоследствии был назначен судьей Ленинского районного суда города Кировограда. И долгое время получал от этой работы большое удовольствие, о чем ни капли не жалею.

– За время вашей работы судьей случались ли попытки давления на суд в вашем лице?

– Да, было такое. Понимаете, у каждого судьи есть обязанность, не право, а именно обязанность: если он в чем-то видит малейшую попытку давления на него, он обязан об этом уведомить генерального прокурора и Высший совет правосудия. В противном случае, если он этого не сделает, это основание для дисциплинарной ответственности.

У меня был факт анонимного СМС-сообщения, где меня преду­преждали о возможности подбрасывания мне денег и запрещенных веществ из-за того, что я не выношу решения в пользу следственных органов. Я, соответственно, сразу уведомил Высший совет правосудия и генерального прокурора и впоследствии получил результат, что рассмотрение было спущено на Генеральную прокуратуру и Государственное бюро расследований. А затем ГБР отказало во внесении данных в Единый реестр досудебных расследований. На этом все и закончилось.

– Согласитесь, стремление юриста стать судьей в нашей стране выглядит совершенно нормальным.

– Да.

– А вот уход по собственному желанию – это большая редкость. Если, скажем так, ваше несогласие с точкой зрения прокуратуры здесь ни при чем, тогда с чем конкретно связано решение уволиться по собственному желанию?

– Решение действительно редкое, но совсем не уникальное. А вот с чем оно связано? Желание уйти связано с тягой к развитию. Я долго был без полномочий и в это время активно изучал английский язык, знакомился с правовой системой Америки и Англии, порядком осуществления правосудия в этих странах. Тогда и пришла идея попробовать себя в чём-то новом, в адвокатуре. Поэтому года два назад я захотел стать адвокатом, сдал соответствующие экзамены и недавно получил адвокатское свидетельство. Я по роду своей деятельности вижу, где есть просчеты в работе следственных органов, где есть просчеты в работе органов прокуратуры. Я полагаю, что адвокаты, защищая клиента и указывая на недостатки следствия, дают ему возможность не допускать их в дальнейшем, делая работу правоохранительных органов более качественной. И вот эта совокупность факторов, которые нашли свое стечение в одной точке, и сподвигла меня написать заявление на увольнение. В эти факторы включалось и недостаточное судейское вознаграждение, и незащищенность судей, и хорошее предложение от международной адвокатской компании, в которую я иду работать. Но основное – это желание развиваться, раскрыть себя еще в какой-то одной сфере.

– В связи с зарегистрированным расследованием относительно вас, какое развитие событий вы вообще сами предвидите?

– Не знаю, честно. Можно предвидеть все что угодно.

– Но вы же алгоритм их действий можете просчитать?

– К сожалению, нет. Безусловно, любой следователь, увидев мое решение, прочитав его, прочитав решение апелляционного суда, которым определение оставлено без изменений, поймет, что здесь какого-то умышленного вынесения заведомо неправосудного решения нет априори. Поэтому я спокоен и оптимистично настроен.

Ефим Мармер, «УЦ».