Однажды в пятницу, перед Днем шахтера

Я иду по столице. Я иду по столице, в которой нет Крещатика. Я иду по бывшей столице, в которой нет Сумской. Я иду по бывшей столице угольщиков Кировоградщины Александрии. Я иду, и, несмотря на то, что мне немало лет, меня не волнует обилие аптек и банков, меня не раздражают тексты билбордов, которые раньше назывались плакатами. И всего самую малость напрягает то, что плакаты не призывают славить шахтерское племя и шахтерский труд, а устами то депутатов, то руководителей до боли знакомыми и почти одинаковыми словами желают, «чтобы все».

В общем, ко многому в сегодняшней жизни я отношусь с симпатией, ко многому спокойно.

Больно мне становится, когда встречаю бывшего бригадира, который учил меня, пацана, в первый после института рабочий день. Мне больно, когда я встречаю бывших проходчиков, которые, отпахав всю смену, иногда даже вручную кайлом и лопатой, под конец начинали все переделывать, потому что крепежная рама стоит некрасиво. Мне больно, когда я встречаю бывших машинистов экскаватора, умевших положить многотонный ковш ещё более многотонного экскаватора на спичечный коробок, не повредив его.

И больно мне не потому, что я их встречаю. Мне больно от того, что лекарства они покупают не те, которые лечат, а на которые хватает. А зайдя в универсамы, первым делом смотрят, есть ли скидки, а уже потом – что лежит на полках. И я не понимаю, почему такие асы своего дела, которые зарабатывали немалые деньги, получают пенсии, которых хватает на акционные продукты и не самые лучшие лекарства.

***

Мне больно, когда я попадаю на места бывших управлений (контор, как их называли угольщики) угольных предприятий. Ибо это либо пустое место, либо, как сказали бы литераторы, здания, зияющие пустыми глазницами окон.

Можно по-разному относиться к советскому прошлому. Но нельзя не констатировать, что практически ничего хорошего мы из прошлого не взяли. И при всём при этом – и с болью, и с легкой улыбкой – я вспоминаю разные, буквально трагикомические истории из горняцкой жизни. Вот, например, эту, которая произошла однажды в пятницу, перед Днем шахтера.

Давно известно, что для бюджетников пятница – это лучшая суббота. А для производственников пятница – это день аварий или неизвестно откуда появляющейся работы. Вот и на сей раз фраза руководства разреза «Высокие материи не нужны. Стране нужен уголь» прекратила все мои обоснования и просьбы не отменить монтаж насосной установки перед праздником.

Это сегодня я пытаюсь разобраться, как Родина обходится без александрийского угля, вагоны с которым не застаивались на железнодорожных станциях, практически мгновенно уходя к потребителям. А тогда я понимал, что нырнувший вниз уголь залит подземными водами и взять его ковшом экскаватора невозможно. А монтаж – это в лучшем случае часов 12: надо дождаться, когда выделят транспорт, которым необходимо съездить на рабочее место не один раз, доставить раму, на которую и установится насос, а также двигатель, пусковую аппаратуру, трубы, шланги. В общем, в один кузов не влезет.

Мои парни, глянув на меня, выдохнули: «Пятница! Праздник». Да, мы, конечно, собирались праздник отметить. Посидеть, поговорить, повспоминать. Да и технические идеи не раз возникали во время таких посиделок. Собравшись в нарядной, народ дружно, хором, как будто репетировал, начал просить, чтобы на монтаж были отправлены все. Другими словами – вся смена. Все тридцать человек. Мотивировалось это одной фразой: «Шеф, мы эту железяку на руках занесем и установим. Ведь праздник». Народ был выслушан, и просьба его была удовлетворена процентов на 10.

На монтаж были посланы бригадир, опытный слесарь, дежурный слесарь. Ну и для доставки – тракторист и водитель. Остальные получили незначительные задания (всё-таки праздник) и обещание, что если не вмешаются высшие силы, то всё успеем.

Выдавая наряд, я, самодовольно улыбаясь, хвалил сам себя. Ну, во-первых, как такового монтажа делать не надо. Целый год ругаясь до хрипоты, убеждая и настаивая, я добился, что десяток насосных установок с пусковой электроаппаратурой установлены на заранее сваренные из труб сани. Другими словами, просто надо зацепить сани за трактор, отвезти на место, выложить короткий трубостав из шлангов, уже подсоединённых к насосу, и подключиться к основной электролинии, то есть доставка дольше монтажа, но и та займёт всего около получаса.

Кстати, трактор у меня был свой, нигде не числящийся, и правдами, а в основном неправдами выпрошенный в дружественном совхозе после списания и отремонтированный участковыми спецами. А ещё у меня есть газон. Не тот газон, где растёт трава, а ГАЗ-53, приобретённый по аналогии с трактором. Тоже списанный и пару лет стоящий под забором. (Удивительно?! Но металл тогда сдавали только пионЭры.)

Ну всё. Поехали. Трактор, зацепив сани с насосом, рванул к обводнённому забою, чтобы «двойка» (экскаватор №2) уже через пару часов не чувствовала себя ущемлённой в приумножении благосостояния Родины. Мужики в кузове автомобиля – туда же и с той же целью. Минут через сорок возвращается газон, и водитель докладывает…

Надо сказать, что водитель – не просто водитель. Он называет меня Сынок. Я его – просто Папа. Водителем он стал, добравшись до пенсии и научив меня многим премудростям. И производственным, и жизненным. Так вот. Папа докладывает, что трактор с насосом доезжает. Мужики перекусывают, чтоб потом не прерываться.

Мы вдвоём делим один тормозок. Почему один? Второй тормозок – для предполагаемого праздничного застолья. Судя по тому, что диспетчер не тревожит, значит, и его не тревожат с рабочих мест, следовательно, всё у всех ладится. Тормозком поделились – и в разрез.

Подъехали к забою. «Шагай», он же шагающий экскаватор с номером 2, который должен крутиться, поднимая и опуская стрелу с ковшом, полным угля, а также издавать звук шлёпающегося о дно и борта вагонов угля, замер. Был бы я великим «письменником», то, конечно, сравнил бы его с огромным грустным слоном с опущенным хоботом. Хобот – это стрела. 45 метров в длину с ковшом на конце, в который входит 6 кубов груза. То есть стоит этот грустный, недвижимый слоник и ждёт, когда мы насос установим, воду откачаем и пойдёт добыча на благо социалистической Родины. Насос уже на месте. Трубостав выложен, вся установка подключена. Осталось нажать кнопку, толкнуть ручку пускателя – и «двойка» в работе. Время – 11 утра. Ну хоть в Книгу рекордов Гиннесса!

Но почему кнопку не жмём? Почему насос не запускаем? Почему воду не откачиваем? Почему «двойку» в работу не запускаем? Почему уголь Родине давать и не думаем? Оказывается, авария на кабельной линии, и всё предприятие обесточено. А без электричества насосы не работают. Даже несмотря на мудрое руководство и высокое профессиональное мастерство рабочих. Но вот что интересно. Производство обесточено, а значит, рации не работают, и, тем не менее, шорох сверху до самого низу пошёл: «Зарплата». Это не просто зарплата, а после месячной задержки, да ещё и перед праздником. И души горняцкие, пока ещё не привыкшие к работе бесплатной, рвутся занять очередь в сберкассе и отметить это, и домой прийти не так себе, а кормильцами.

Первым не выдерживает тракторист: «Шеф, отпусти! Насос на месте. Осталось кнопку нажать. Вдруг что – машина остаётся. Отпусти». Отпускать не хочется, мало ли. Но ведь логично излагает. Тем более что неделю назад насосы проверяли, качнув воду из пожарного водоёма. Да и парень безотказный. Услышав то, что хотел услышать, тракторист взлетел в кабину, и от трактора только дымок, «як дівочі літа».

Мы остаёмся. Ждём «напругу». Переговорено и про выпускные, и про поступления детей, и про стареющих родителей, и про непонятки с зарплатой, и про прошедших мимо женщин-путейцев, но, как поётся в известной арии, «А Германа всё нет». Это я про электроснабжение. А времени уже… ого!

Наконец в 15 часов с копейками разрез заскрипел, заурчал, зашевелился. Команду давать не надо. Моя тройка парней срывается с места. Мы с Папой сидим, ожидая привычных звуков, сопровождающих запуск насоса. И… тишина.

Кнопка надавливается – и тишина. Начинаем проверять двигатель, кабель. Слесари мои мечутся. Я, наученный мудрыми людьми, молчу, над душой не стою. И насос тоже, как и я, молчит. Парни вскрывают пускатель. Вскрыли. Замерли. Смотрят на меня. Подхожу. Смотрю. Тоже замираю. Ну чисто немая сцена из «Ревизора». Контакты, благодаря которым всё включается, аккуратно сложены и лежат сбоку, а медь с них скручена. Кажется, металл сдают не только юные ленинцы.

Все размышления длятся по классику – минуту. Не говоря друг другу ни слова, мы с Папой идем к машине. Пацаны начинают готовить к демонтажу пускатель. И всё это без команд. Молча. Едем во двор нарядной. Про себя прикидываю, сможем ли вдвоём погрузить пускатель. Папа, видно, тоже думая об этом, произносит: «Дай тебе Бог здоровья. Не зря тебя учил».

Подъехали к полкУ, т.е. к такой пОлке, на которой выставлено под линеечку всё незадействованное оборудование и высота которой ровно на уровне кузова нашего лайнера. Одно движение двумя ломами – и пускатель на кузове. Общий вздох, и пускатель открыт. Снова вздох. Теперь облегченный – сюда рука злодеев не добралась.

Приехали. Усилием пяти рук пускатель слетает с машины на сани с насосом, закрепляется, подключается. Готово. Пуск. Обычный звук запускающегося двигателя. И ещё один звук. Непривычный. И снова замираем. И снова молчим. Кажется, очередная гоголевская минута сегодня не закончится никогда. Насос ровнехонько, без заусенцев, перерезан на две части. Ножом хлеб не всегда так отрежешь. То ли брак в металле, то ли после подачи напряжения не проверили вращения, не проверили, в какую сторону двигатель будет крутить насос. А он и крутнул в обратную, лишний раз заставив нас, сильно умных, учиться на своих ошибках.

Пять великих спецов во главе с мудрым руководителем не сделали то, что сделал бы любой двоечник из профтеха. В принципе, никакой трагедии нет. Во дворе нарядной ещё пять таких установок. Но чем доставить насос к многострадальной «двойке»? Наш тракторист если успел получить зарплату, то, как настоящий мужчина, пошёл сразу покупать не конфеты детям и отдыхает не в кругу семьи, а значит, уже непригоден к употреблению. Хоть трактор и не космический корабль, но ни пьяного, ни кого-либо за рычаги не посадишь.

Выезжаем на посёлок. Остановка первая – сберкасса. Очередь докладывает: тракторист был. Давно. Ушёл. Остановка вторая – магазин. Очередь докладывает: был. Брал. Много. Остановка третья – поляна в лесу. Компания. Шесть человек. По какому-то стечению обстоятельств разыскиваемый мною тракторист закусывает, стоя на коленях, и его «Шеф!!! Та-а-ака компанія!!! Та-а-а-акий колектив!» звучит как молитва. Коллектив действительно знатный. Пять бомжей, называемых в далёкие времена тунеядцами, не глядя на меня, поглощают «Завтрак туриста». Мне кажется, что сейчас его не едят даже коты. Оцениваю «стол». Кроме будущего «вискаса» – шесть бутылок водки. Две пустые. Пообещав в понедельник рассчитаться, две бутылки забираю и ухожу, ибо тракторист готов к транспортировке только домой.

Выхожу из лесу. Папу моя добыча удивляет, но не радует. Я молча смотрю ему в глаза. «Даже не думай»,- отвечает он мне. И он прав. Потянуть насос машиной рискованно. Можно не довезти, выведя наш лайнер из строя. Стою. Облокотившись об угол дома, размышляю, где взять тракториста. В любой день это не вопрос, но сегодня зарплата, и все в преддверии праздника устроились в «та-ааких компаниях, та-ааких коллективах». Из открывшегося окна раздаётся женский голос: «Шеф, ты на маскарад?» «Скорее с маскарада»,- бурчу я, представив себя в предпраздничном посёлке в каске и резиновых сапогах. В окно протягиваются две банки тушёнки: «Ты ж и моего там держишь».

Подвожу итоги выезда в посёлок. Выпить есть. Закуска тоже. Тракториста нет. А время уже… Впрочем, какое теперь это имеет значение. Боковым зрением вижу, как из-за угла дома появляется какая-то непонятного цвета такса. Такс я не люблю. НО!!! Но такса ведет мне навстречу Мультика. По другую сторону поводка из-за угла появляется моё спасение ростом метра полтора и около метра в ширину. Голова сделана под циркуль. Губы – это не губы, а мечта Маши Распутиной. Короче, Пятачок и Винни-Пух одновременно с собакой на конце поводка.

Славен Мультик не только внешностью. Он трудолюбивый парень, но поскольку время на трудолюбие практически равно времени его отсутствия на работе, то на всех участках с ним как-то быстро прощались. С месяц назад он попросил меня взять его к нам на участок, и я как добрый и отзывчивый человек ему не отказал, а объяснил, что не могу этого сделать, поскольку не имею педагогического образования и не смогу помочь ему стать настоящим строителем социализма с человеческим лицом, а также не владею навыками и знаниями нарколога. Но в этот день и в эту минуту такса, которая стала казаться мне самой очаровательной собакой посёлка, вела на поводке Мультика, который бывал и трактористом и который был абсолютно трезв. Сейчас самое главное – вспомнить, как его зовут, и не спугнуть. Мульт шёл в нашу сторону. Я умоляюще посмотрел на Папу. «Вовка його звуть», – процедил тот.

Моя удача в лице Мультика с собакой явно собиралась попросить довезти его в село, которое находилось в паре сотен метров от участка. Надо было сыграть на опережение. Призвав на помощь всю свою вежливость и хорошее воспитание, полученное в детстве в семье учителей, но изрядно «порепане» в боях за уголь, я начал обхаживать, аки любимую девушку, изгнанного многократно отовсюду за пьянку парня, которого мне то ли Бог послал, то ли такса привела.

«Владимир! – сказал я ему. – Рад вас видеть в добром здравии. Я всегда подозревал, что вы сильный, волевой человек. Можете не просить. Конечно, мы отвезём вас домой. Но мне очень хочется, чтобы вы пришли домой не только трезвым, но и, как настоящий глава семьи, добытчиком и кормильцем. Прошу вас в машину, и, пока мы будем ехать, подумайте, как я могу помочь вам в ведении домашнего хозяйства».

Пока Мультик соображал над таким количеством слов без единого мата, я продолжил: «Но будьте так любезны, не сочтите за труд, если, конечно, это вас не затруднит, потратить на меня некоторое время. Заехать на участок и отвезти оборудование ребятам, которое они ждут с самого утра». Поскольку ошалевший Мультик кивнул, соглашаясь, то всё происшедшее дальше можно перечислить по пунктам: таксу в село, мы с Мультиком во двор участка, я проверил пускатель, Мультик завёл трактор и подъехал к саням с насосом, которые Папа зацепил, и Мультик погнал вниз.

Поскольку слово «коррупция» ещё было не в моде, а статьи УК за взяточничество в пользу государства не существует до сих пор, я собрал выручившему всех нас парню мыло, гвозди, ручки к лопатам, лопаты, рукавицы и т.д. Единственное, о чём жалел, – что не увижу выражения лиц моих слесарей при появлении трактора, вернее, нового тракториста.

Ну а дальше опять всё по пунктам: выезд трактора, ведомого Мультиком, на-гора, его доклад, что насос на месте, вручение ему гонорара, передача ламповщице тушёнки с просьбой довести её до ума, моя поездка в разрез, созерцание работающего насоса, вывоз ребят на-гора, душ, по соточке под тушёночку, звонок диспетчеру: «Как дела?» – и его ответ: «”Двойка” пошла в работу». Ну и всё… Поздравил ребят. Праздничный день стал ближе на целые сутки.

 Аркадий Шкловский, бывший начальник участка.