Ярослав Лодыгин: «Фильм на самом деле светлый получился»

 

Досье: полнометражный фильм «Дикое Поле» режиссера Ярослава Лодыгина, снятый по мотивам романа Сергея Жадана «Ворошиловград».

Синопсис: Герман вынужден вернуться в свой родной городок на Донбассе. Его старший брат исчез, и теперь герою придется защитить семейный бизнес – старую бензоколонку. Вместе с ней – друзей детства и любовь в борьбе против тех, кто захватывает кусок за куском землю, превращая ее в кукурузные поля и железную дорогу, которая никуда не ведет. Чем закончится это ироническое и полное приключений путешествие через Дикое Поле?

 

Слоган: защищай свое.

Жанр: экшн, приключения.

Режиссер: Ярослав Лодыгин.

Оператор-постановщик: Сергей Михальчук.

Художник-постановщик: Влад Одуденко.

Продюсер: Владимир Яценко.

Сопродюсер: Миклош Гимеш.

Авторы сценария: Наталья Ворожбит, Сергей Жадан, Ярослав Лодыгин.

В ролях: Олег Москаленко (Герман), Владимир Ямненко (Коча), Георгий Поволоцкий (Травма), Алексей Горбунов (Пастор), Руслана Хазипова (Оля), Евгения Муц (Катя), Роман Халаимов (Марлен), Игорь Портянко (Николай Николаевич), Сергей Жадан и другие.

Композитор: Фима Чупахин.

Производство: Limelite (Украина), Film Brut (Швейцария) при поддержке Государственного агентства Украины по вопросам кино.

Премьера в Украине: 8 ноября 2018 г.

Генеральным медиапартнером «Дикого Поля», которое создается при поддержке Государственного агентства Украины по вопросам кино, выступает телеканал «Украина». Официальный партнер фильма – компания «Киевстар». Информационный партнер – «Новое время».

Проект «Дикое Поле» стал победителем девятого конкурсного отбора кинопроектов Государственного агентства Украины по вопросам кино, получив поддержку в размере 15,49 миллиона гривен. Основные съемки ленты состоялись летом 2017 года в Старобельске (Луганская область), часть сцен была снята в Киеве. Дистрибьютор ленты в Украине – кинокомпания ММД.

С режиссером, возможно, главного украинского фильма этого года «Дике Поле» Ярославом Лодыгиным мы знакомы много лет. Этот все еще молодой человек с легкостью штурмовал вершины журналистики, пиара и медийного продюсирования. Но, если человек самозабвенно любит кино, – это навсегда. Восемь лет назад Ярослав сделал две нашумевшие короткометражки – «Дрифтер» и «Золотой парашют». И, как мне тогда показалось, утолил свою жажду в киноискусстве и кинопроизводстве. Но сегодня я с радостью представляю его читателям «УЦ» как человека, «поднявшего» свой первый полнометражный фильм.

– Давай начнем с того, чем обычно заканчивают. С твоих творческих планов, поскольку твой фильм закончен. Кстати, фильм закончен, да?

– Фильм закончен, на этой неделе, может, в начале следующей, у нас будет внутренний просмотр в кинотеатре на большом экране, нам нужно проверить все ли там сошлось по цвету, по звуку, по озвучке, по музыке, посмотреть вообще, как работают склейки, которые нам казались или кажутся комфортными на малом экране, а тут, на большом, динамика другая – смены кадров, как это работает, какие-то микроправки сделать.

– Что дальше? Какие планы творческие в этом направлении, есть ли они?

– Я написал новый сценарий. Мы собираемся с Жаданом «Интернатом» заниматься, это новый роман Сережи Жадана уже про Донбасс, про военное время. Я сценарий написал, сейчас начнется процесс какого-то фандрайзинга (сбор средств. – Авт.) для этого всего, он совпадет по времени с релизом первого фильма, и, может, как-то это фильму поможет, потому что там все на русско-украинском. Там много русского языка, а у нас сейчас по закону национальный фильм должен быть на 90 процентов на украинском.

– Вы, я так понимаю, и в «Диком Поле» в эту квоту не вкладывались, да?

– Я не знаю, вроде вкладываемся, но как они там считают, ну хрен его поймет. Вот мы посчитали по-одному, а они посчитали по-другому. Просто когда мы подписывали документы, конкурс этот Госкино выигрывали, тогда этого закона и этой нормы еще не было, и сценарий, который они принимали, был в итоге такой, какой мы и сняли.

– Такие законы имеют право на отдельные трактовки. Дай Бог, это будет так, потому что он сложный, конечно. Но не о нем сейчас речь, а о кино. То есть у тебя в планах, в мечтах продолжение работы с Сергеем?

– Ну, слушай, если Сережа что-то пишет – это надо снимать. А сейчас он с каждым разом все лучше и лучше пишет. И все мне удобнее и удобнее… «Интернат» очень легко в сценарий превратился, в отличие от «Ворошиловграда».

– Ты имеешь в виду, что Жадан тоже получил свой кинематографический опыт?

– Ну да, мы же вместе работаем, вместе пишем, обсуждаем проблемы, он же видит, с какими проблемами я сталкиваюсь за столом и потом на площадке и в монтаже. И он понимает как-то уже, мы многое обсуждали по ходу этих лет, пока писали сценарий, и драматургию кинематографическую, это тоже на него сильно повлияло. Мне понадобилось всего семь дней, чтобы сделать из «Интерната» первый драфт сценария.

– Скажи мне, в результате сценарной работы над «Ворошиловградом» сколько из романа, который, в общем-то, достаточно пространный, философский в чем-то, с кучей отступлений, в том числе хронологических, вы потеряли материала литературного?

– Ой, очень много. Это же сколько… В романе там, по-моему, страниц четыреста восемьдесят…

– Да, я вот в шоке был, когда первый раз эту идею услышал… (Смеется.)

– А сценарий – это не больше ста страниц.

– Понятно.

– То есть как минимум три четверти пришлось удалить. Но вот в этом и была основная, большая проблема на протяжении всего времени, пока мы писали эти тринадцать вариантов сценария. Именно в поиске баланса между сюжетными линиями. Решить, что можно выбрасывать, чтобы не упустить суть истории. И как-то мы сошлись на том, что оттуда не выбросишь основную канву всего действия – разборки вокруг заправки. А что еще? Потому что само по себе это, как говорится, мелкохозяйственный спор. А вот что за ним стоит, а какой смысл, а какой второй, третий… И слава Богу, в романе Сережей заложены все эти пласты, просто надо было с ними играть. Конечно, есть много эпизодов, которые я в книжке очень люблю и хотел на экране увидеть, но пришлось некоторые даже в последний момент выбросить, за пять дней до съемок. Мы просто понимаем, что не вписываемся в хронометраж, ну никак, уже даже имея локации, костюмы, каких-то героев. Не знаю, мне кажется, цельно получилось очень.

– Такое ощущение по трейлерам, что картина будет достаточно точно жанровая.

– Жанровая, мне очень хотелось, да.

– Это же твоя мысль? Потому что, в принципе, «Ворошиловград» – очень рыхлый роман по жанру. Это хорошо на самом деле для современного романа. А для кино, наверное, не очень…

– Можно было бы превратить его в социальное восточно-европейское кино, такое мрачноватое немножко, про тягости жизни. Но не очень такое люблю. Ни смотреть, ни тем более делать, тем более столько лет. Можно было превратить его в алкоголический наркотический трип, такой, в общем, артхаусный, где туман сменяет призраков, всякие видения, и вокруг этого строить. Но я не люблю такое, я люблю четкость, люблю истории, здесь есть какой-то мой вкус в этом плане.

Я считаю, что кино должно прежде всего развлечь, а потом все остальное. Я люблю кино приключенческое. Когда я начал думать об этом так, то стал замечать в самом романе элементы вестерна. Потому что вот – один человек, маленький городок, перекати-поле, пакетики вместо него – и прямо там эти сцены есть: как они появляются в городе, как друг напротив друга стоят противоборствующие стороны, потом глаз начал замечать все такое, и мы начали в это играть, и это было весело. Жанровое, да, конечно, жанровое.

– Можно сказать, что ты, в общем-то, пожертвовал тем, что является основной составляющей капитализации украинского кино, то есть фестивалями, да?

– Нет, мы получили два приглашения на фестивали класса А, из тех, что мы по срокам успеваем. Я думаю, скоро объявим, просто это продюсерам с фестивалями надо согласовывать. Не могу тебе сказать.

– Я, в принципе, читал промоушн-информацию о том, что вы до проката должны успеть поучаствовать в ряде фестивалей.

– Да, да…

– Это по техническим причинам не удалось?

– Мы вообще хотели же в Канны попасть, но я просто не успел с монтажом. Для нас важнее все-таки сделать фильм, а не просто съездить на фестиваль. И, поработав с Михальчуком (известный украинский оператор-постановщик. – Авт.), как-то сложно относиться к фильму по иному, чем к работе с вечностью. В этом плане это самое главное. Поэтому с фестивалями все о’кей – нас пригласили, позвали, мы будем участвовать. Премьеру мы сделаем на фестивале класса А.

– То есть пока дистрибуционную кампанию не начинали, по большому счету?

– В Украину мы начинали, а в Европе она очень зависит от фестиваля, от правильного его выбора, это вопрос ближайших месяцев.

– Хорошо. Вернемся назад, к кинопроцессу. Твое кинопрошлое до «Дикого Поля» минимально, скажем так, да?

– Оно очень выборочно. Я делал маленькие, но точные шаги.

– Маленькие, но точные шаги – я об этом как раз и говорю: что это не большая форма, то есть ты, в принципе, впервые столкнулся с махиной под названием полный метр.

– Ну да, это махина, да.

– Ты несколько лет был погружен в эту работу, какие ощущения у человека, отдавшего кучу времени и сил этому?

– Именно от процесса съемочного или, в принципе, от работы?

– Подготовки, съемочного, сценарной работы. Как ты вообще оценишь этот свой отрезок жизни?

– Это, конечно, самый важный отрезок в жизни. Он очень многое мне доказал, показал и очень сильно меня вдохновил. Кроме сценарной работы с Сережей, мы занимались сборкой пазла – найти правильных людей, которые не будут мешать этому, а будут хотеть помочь и обогатить это все. И оно стоило того. Надеюсь, что теперь я столько времени не буду тратить, потому что уже много людей знаю, с которыми мне хорошо, комфортно. Ну, страшно интересный лайфченжэкспириенс в жизни. Как это по-русски, я не знаю… (Смеется.)

– Так и есть. (Смеется.)

– Съемочный период в этом плане – самое короткое впечатление. Но очень интенсивное. Это все про концентрацию, про взаимодействие, команду. Но самое тяжелое – это то, что потом. Монтаж, когда уже секунды остаются какие-то, чтобы сделать как надо на посте или покрасить, – вот это больше занимает сил и времени. И этот марафон – самое, наверное, сильное впечатление: циклы меняются, каждый не похож друг на друга, довольно истощающая, конечно, история.

– Я так понимаю, что ты готов к переходу в следующую историю?

– (Воодушевленно.) Даа, я кайфанул, я кайфанул очень сильно. Работа с потрясающими людьми…

– Есть ощущение происшедшего лично с тобой чуда? Потому что я, когда свою большую работу закончил, тоже очень сильно устал за четыре года, которые ее делал, но у меня было ощущение, что я попал в какой-то чудесный момент жизни.

– Да, абсолютно, абсолютно…

– Ты готов к тому, что начнется критика, тем более строится она у нас по известному принципу – хвалить у нас не любят. Ты готов к тому, что люди могут не пойти на твое кино? Для тебя это что-то изменит в ощущении и в оценке?

– Нет, не изменит. Во-первых, я уже кайфанул. Во-вторых, очень много людей, крутых людей, которые делали этот фильм, реально больших кинематографистов, я считаю, очень талантливых людей тоже уже кайфанули, получили большое удовольствие на площадке, в монтажке. Я увидел очень много людей, которые улыбались и были счастливы от каждого рабочего дня, от водителя до оператора, актеров, массовки. Целый город кайфанул! Старобельск. Воспрял духом. Там какие-то сейчас бары открываются, какие-то поехали туда люди, пресса приехала. А ведь это люди, которые сейчас живут на острове в нашей стране. Без железнодорожного сообщения, нормальных дорог, за блокпостами до сих пор… Ну это уже того стоило. Потом, я сам вижу, чего этот фильм стоит, я им доволен, никто не может меня переубедить, что это плохой фильм, понимаешь, никто. А то, что у нас как-то не так критикуют или пойдут – не пойдут…

– Я очень бы хотел, чтобы пошли.

– Я тоже очень хотел бы.

– У меня есть ощущение, что это будет главное кинособытие года в Украине.

– Я надеюсь на это.

– Ребрендинг названия твоего фильма, произошедший практически по ходу съемок, – это всегда важное решение. Немножко на этом остановись, почему все-таки переиграли? Просто мы как бы привыкли, например, в своем Елисаветграде-Кировограде-Кропивницком, что Дикое Поле – это мы как раз, а не вот там вот, где ты снимал.

– Так это больше, чем вы и там, это же до Монголии тянется.

– Ну вообще классическое украинское определение – это место между, грубо, лесной зоной Умань – Смела – Черкассы и до Крыма, вот это и есть Дикое Поле.

– Ну и от Дона до Днестра…

– В общем, поэтому фильм сразу стал нам родным. Поэтому остановись все же на том, почему поменяли название?

– Смотри, во-первых, если говорить о «Ворошиловграде» и о теме названия в самом романе, – много времени там на самом деле потрачено для того, чтобы как-то раскрыть эту всю взаимосвязь, чтобы человек понял, почему роман называется «Ворошиловград» и имеет все эти флешбэки, которыми Сережа очень детально, очень талантливо пользуется. Это такой прям экскурс в историю, в девяностые, в конец восьмидесятых – если говорить кинематографическим языком, нужно очень много экранного времени, чтобы человек понял. Я попытался это сделать в сценарии двумя монологами главных героев, Оли и Германа. И когда я их увидел на монтаже, во-первых, мне показалось это недостаточным, ну, то есть, чтобы это назвать Ворошиловградом, нужно было гораздо больше посвятить этому пласту прошлого. Поскольку я старался избегать всяческих флешбэков в этой истории, то у меня остался только такой инструмент. Обсудили монолог – прямая такая аллюзия.

Во-вторых, в тот момент, когда Сережа писал «Ворошиловград», нашей последней трагедией или драмой социальной, общественной как раз и был распад Советского Союза и вот это ощущение, что город был, а потом его как-то и нет, я есть, а его нет, и вроде меня нет – вот это то, что было у Сережи. Несоответствие себя и места, в котором ты родился. Сложная такая мысль, требующая литературного инструментария. И в этом всем мне хотелось оставить географию.

– Ну и она уже устарела, скажем так, после начала АТО.

– Мы теперь уже живем в обществе, которое имеет более свежую трагедию, травму, более свежий контекст. И, в принципе, сам «Ворошиловград» – он о предчувствии этого. Чего-то большого, этой проблемы, этой разборки, которая должна случиться с людьми на здешней земле, которые оторвались, не имеют своей идентичности, не понимают свои корни вообще, где их дом, что они должны защищать. Что их, что не их… Вот эта развалина вокруг нас, эта страна – это наша страна или это чья-то страна? От чего мы должны ее защищать? И поскольку было это провидение в романе, то как-то это хотелось оставить, но географию, место, которое влияет на героев, хотелось оставить тоже. И мы начали искать какое-то новое название. Сколько человек читали роман «Ворошиловград»? Ну сорок тысяч человек, ну пятьдесят тысяч, правильно? Ну, может, сто тысяч человек – это самый оптимистический вообще вариант, я сомневаюсь. А история важная. И нужная. И мне очень хотелось найти более широкий объектив для нее. Поэтому – кино. Поэтому «Дикое Поле».

– Я должен со своей стороны сказать, что мне тоже очень понравился этот ребрендинг, мне тоже казалось, что название, во-первых, нечитаемое, непроизносимое, очень трудное слово, да? Во-вторых, действительно, вот та травма, о которой пишет Сергей в романе, после событий Майдана, после начала войны отошла на второй план. Да, она в ряду наших травм, но уже есть более яркие.

– Ну да. У меня нет времени фокусироваться на этом, мне хочется сосредоточиться на том, с чем мы остаемся, когда фильм закончится. Мы специально выбрали для действия 2010 год, вот с этим ощущением, что дальше надвигается. Дикое Поле – более широкое географическое понятие. Более того, это понятный топоним не только в Украине, но и в Польше, и на латыни, и вообще на любом языке, в принципе, ты можешь найти статью в Википедии и почитать, что это такое. И каждый человек может понять это. Мы не очень сильно рефлексируем, что такое Дикое Поле, чем оно было, и тем, что мы как бы продолжаем в нем находиться, и, в принципе, то, что сейчас происходит, происходило на этой земле чисто по географическим причинам на протяжении тысяч лет. И это есть, я вижу это в «Ворошиловграде», когда эти все галлюцинации, кочевники, проходящие через эти земли торговые пути, какие-то подпольные контрабандистские, продолжающееся переселение народов, то, что было много-много столетий назад, и так оно и остается. Да, и в этом во всем Диком Поле остаться, решить что-то делать, любить, дружить, делать бизнес, ну, только психические люди могут. Вот они населяют наш край. (Смеется.)

– Хорошо. Давай к тебе вернемся как к режиссеру. Первый большой проект, большие актеры…

– Да, отличные, очень крутые.

– Большой оператор…

– Величайший.

– Я, честно говоря, не знаю, кто у тебя делал монтаж. Расскажи, пожалуйста.

– Саша Черный и Денис Захаров. Мы работали с ними по очереди.

– Да, я знаю этих людей, все понятно. Не давили ли на тебя авторитетом?

– Ну, во-первых, я никого из них до этого вообще не знал. Сережа Степанский, художник-постановщик Влад Одуденко. Не знаю, может, если бы я учился в этой среде и слышал с детства эти имена, это стало бы какой-то проблемой, блоком. Но я не знаю, мне кажется, чем люди талантливее и круче, тем они открытее, внимательнее и скромнее. Я столкнулся с людьми, которые очень внимательно отнеслись к задумке. Очень хорошо друг друга понимали, и их как-то захватила эта вся история и трактовка моя, интонация. И мы просто подумали, что будем получать удовольствие от процесса, и на этом сконцентрировались. Вообще никак не давило на меня, наоборот, они очень помогали, и я очень многому научился. Они очень крутые все люди. Но я все равно под себя это все подтягивал. Володя Яценко мне с кем-то там познакомиться предлагает, мы смотрим, есть между нами какая-то химия или нет. Актеров я всех под себя на протяжении семи месяцев подбирал, мне хотелось иметь актеров, которые будут меня слышать и которые мне будут нравиться, а я им, и нам будет вместе хорошо. И в этом плане я много доверия получил. И вообще у нас не было проблем с этим. У нас была такая площадка, ты не представляешь! Это было с утра до вечера счастье, улыбки, смех, работа, репетиции…

– Вообще идиллическая картина. Давай, чтобы не складывалось у читателей интервью ощущение, что кино – легкий хлеб такой…

– Вообще нет. Я чуть с ума не сошел.

– Давай о проблемах. Как говорили в старой советской журналистике – а теперь поговорим о проблемах. Ярослав, какие у вас были проблемы?

– Проблемы…

– Ну, кроме финансов. Я понимаю, что творцу, наверное, никогда времени не хватает, да?

– Не, ну можно было бы еще пару дней съемочных сделать, конечно, но…

– Пару съемочных дней сделать для того, чтобы ты спокойней себя чувствовал?

– Немного больше времени уделить каким-то сценам. Нет, мы все сняли, что хотели, и более того, несколько сцен не войдут в фильм. Мне даже пришлось одну роль сократить прямо на монтаже.

– А сколько у тебя было съемочных?

– Тридцать семь, по-моему, дней.

– В общем, не самое быстрое…

– Нет, не быстрое. Мы работали в нормальном таком режиме кинематографическом, от двух до четырех минут за день… Просто бывали такие сцены, которые можно и пять снять, потому что это какой-то диалог. Но в целом у нас не было такого, чтобы мы больше пяти минут в день снимали. Были и две минуты в день. И потом – мы вообще весь фильм сняли либо в закате, либо в рассвете.

– Да, я, кстати, обратил внимание, что вы в режиме часто работаете.

– Да, там почти все в режиме. А это – ну представь, сколько у тебя есть? Час в день, максимум три, а репетируешь целый день.

– Скажи, сама атмосфера съемок, я так понимаю, львиная доля съемок прошла же в Старобельске, да?

– Да, восемьдесят процентов.

– Это же, по сути, прифронтовой город, ты немного об этом сказал. Вот с точки зрения быта группы и вообще влияния военных событий и вообще жизни тех людей, которые рядом с вами там оказались волею случая, вот это как-то влияло на атмосферу, на работу?

– Очень сильно, это решающее влияние. Решающее. Нас отчаянно критиковали за решение о съемках в Старобельске. У нас же таких городков много. Чем туда пихачиться, можно здесь найти какой-то городок. Но, во-первых, природа другая. У нас же люди вообще не видели Донбасс. У нас люди сейчас, слава Богу, хоть в Карпаты ездят, но до этого и Карпаты никто не видел. Ну и в самом Старобельске нас не сразу поняли. Люди нас спрашивают: зачем вы приехали сюда? Что тут такого снимать? Они сами не понимают, в какой красоте живут, не замечают этого. Дороги очень плохие – ты все время смотришь под капот машины, чтоб в яму не въехать, а по сторонам не смотришь. И вот мы так и живем: устаем, пока доедем от одной точки до другой, по этим раздолбанным дорогам, уткнувшись под ноги, не видя ничего вокруг, приезжаем уставшие, злые, ругаемся все, едем домой по тем же самым дорогам. Но какую-то мы динамику проложили, пока жили там. Месяц мы снимали в Старобельске. Мы заняли все свободные места там: и общежития, и гостиницы, и квартиры какие-то. Город очень участвовал: и снимались ребята, и тоже какой-то момент такого переосмысления себя – ого, значит, что-то у нас такое есть, понимаешь, что приехало столько людей, и Горбунов приехал. Что ж у нас тут такого? Люди выкупили весь «Ворошиловград» сразу, понимаешь? В Старобельске. Местные. Они же не любят Жадана, точнее сказать, не любили его до наших съемок. Не все, конечно, там есть какая-то продвинутая часть, а все остальные не понимают, потому что не читали его никогда. Какой-то матюкливый, непонятный вообще персонаж.

– То есть он героем не является там?

– Ну не был, не был. Сейчас, может быть, уже и есть, но я не сказал бы, что это городской герой. Да, есть какая-то база тех, кто знает фамилию, безусловно, есть какая-то база поклонников, безусловно, но это не Жванецкий в Одессе, которого там все любят. Нет, это другое отношение. Сейчас, может быть, поменялось. Надо поехать посмотреть.

– Я так понял, он у тебя сыграл?

– Да. Небольшое такое камео.

– И как у него получилось?

– Ну с каждым разом он все лучше в этой роли. (Смеется.) У него там одна только реплика.

– Хорошо. Значит, перестаю тебя мучить. Пару таких коротких вопросов в конце. Значит, во-первых, меня интересует такая вещь: будет ли какая-то промо-программа с пресс-показами в, скажем, областных центрах? Конкретно – приедете ли вы, например, к нам? Потому что все основные украинские фильмы, претендовавшие на прокат какой-то реальный, это делали в последнее время. Планируется ли у вас такая штука? Потому что очень бы хотелось.

– Во-первых, я не мучаюсь, я очень ценю возможность с тобой поговорить о фильме. Во-вторых, да, планируется. Мы хотим вообще показать в малых городах еще до премьеры фильм, в октябре. На Донбассе, может быть. Так что, кто захочет увидеть фильм раньше всех, может поехать на Донбасс и его посмотреть там. В Старобельске там или в каких-то других городах. Я надеюсь, что у нас все получится. А потом да, я планирую и съемочная наша творческая группа, не знаю, в каком составе, кто куда и как, но я бы хотел поехать лично, по крайней мере на премьеры в городах. Если это будет возможно, какой-то график будет. В Кировограде, в Кропивницком я ни разу в жизни не был, поэтому буду, наверное, так и выбирать – города, в которых я ни разу не был.

– Приезжай, мы тебя с удовольствием здесь встретим. Тем более что такая же история, наверное, как в Старобельске, в свое время была и у нас, поэтому я думаю, что здесь родственно встретят, и наше интервью, думаю, в этом тоже поможет.

– Было бы круто.

– Я немного удивлен малым пока количеством промо, по сравнению с тем, как раскручивали «Червоный», например, «Киборгов» и так далее.

– Я думаю, что сейчас как раз начнется. Думаю, что промо у нас как раз такое очень естественное, очень натуральное, интересное – пресса самая разная. Но запланирована и наружная кампания, и телевизионная очень большая – канал «Украина» поддержит очень сильно, уже говорят о фильме, снимают репортажи, так что я думаю, что в этом плане не будет никаких проблем. Может, нужно было сделать это как-то еще больше, но что есть, то есть. Будут и трейлеры в кинотеатрах. Я думаю, незаметным он не будет – все будут знать, что он есть и что он начинается.

– Ну я буду очень рад, если ты соберешь кассу. Потому что, кроме удовольствия, кроме кайфа самого кино, мне кажется, это очень важный момент для кинематографиста, чтобы фильм увидели, чтобы он стал не прибыльным по расчетам Госкино, которое очень странно как-то это все делает, а вот когда на фильм реально идут люди, они реально его обсуждают.

– Ну да, есть такое дело, конечно.

– Да. Потому как трейлеры меня, честно говоря, удивили. Я человек скептический, взрослый и ожидал совсем другого. Гораздо хуже. Удивлен в хорошую сторону, надеюсь, что фильм будет еще лучше трейлера.

– Он точно лучше трейлеров, потому что трейлеры не я делал. (Смеется.) Особенно последний вообще мне не очень нравится. Но фильм хороший.

– Но кадры-то там твои, никуда ж не денешься

– Кадры – да, кадры мои. Мне бы хотелось, чтобы твои читатели и вообще люди, которые будут этот фильм смотреть, чтобы они, ну в идеале мне так хотелось бы, чтобы ребята не тратили много времени на, вот знаешь, вот это, осторожные десять минут, когда непонятно, чего ожидать. Это будет время, потраченное зря, потому что в фильме с первых секунд начинается что-то, что может рассмешить, повеселить. Мы очень много делали смешного, шуток. Не хочу, чтобы люди тратили время на напряженный просмотр – а не подвели ли нас кинематографисты. и стоит ли это просмотра. Лучше сразу расслабиться…

– И получить удовольствие.

– …замечать шутки, потому что, знаешь, это второй момент, который надо преодолевать, что это должно быть обязательно что-то грустное, депрессивное. Фильм на самом деле, как вот мы хотели, светлый получился, наполненный гэгами, хорошей актерской игрой, очень интересными актерами, которыми я очень доволен, и, конечно, картинкой великолепной, красивой очень картинкой, которую Сережа сделал Михальчук вместе с Владом Одуденко.

– Хорошо, что у нас есть такой оператор в стране…

– Есть, да, есть.

– …который каждый раз может придумывать какую-то новую картинку. Ну я надеюсь, что и режиссер у нас появился новый и очень серьезный. Желаю тебе творческих успехов и обязательно к нам приехать с показом.