Перефразированные иконы Александра Охапкина

И снова галерея «Елисаветград» преобразилась. Теперь она похожа на храм. Здесь открылась выставка домашних икон Александра Охапкина под названием «Святые в вышиванках».

Александр Охапкин живет в Александрии,  работает преподавателем в местной художественной школе. Художник работает в области станковой живописи. В его произведениях талантливо синтезируются традиционные техники иконописи и современного исполнения.

Можно долго спорить (и это многие делают) о том, имеет ли художник право изображать святых не канонически, а «по-домашнему», одетыми в украинские одежды, окруженными мальвами и васильками. Но, глядя на эти полотна, спорить не хочется – настолько они понятны и близки. Это как Библия – не прочитанная, а пересказанная мудрым человеком.

Интервью для «УЦ» было третьим по счету эксклюзивным, причем без перерыва. Были опасения, что художник устал, все сказал, не захочет повторяться. Но он говорил – откровенно и с удовольствием.

– Александр Игоревич, а у вас в доме висят канонические иконы?

– Как в каждом доме. Как дань обычаям. Старинных нет, обычные полиграфические репродукции.

– Когда вы поняли, что изобразительное искусство – это ваша судьба?

– Когда мне было пять лет, я сказал, что буду художником. И не только я это говорил. Помню, когда меня, ребенка, водили к врачу, каждый раз я доктору приносил рисунок. Он смотрел и говорил: «Ты художник». Может, он мне дал установку, может, потому что мне нравилось рисовать. В школе: кто сможет нарисовать? Охапкин. Рисовал себе и другим. В училище: себе нарисую и другим. Такие моменты накапливались и образовали художественный и жизненный опыт.

Теперь я без этого не могу жить. Почти все время занимает работа. Когда есть срочные заказы, я по тринадцать-пятнадцать часов рисую, не вставая.

– Вы дома работаете, или у вас есть мастерская?

– Дома. Только три года назад я сделал пристройку к дому, где работаю. А до тех пор, на протяжении 23-х лет, у меня была такая «мастерская»: я сижу, с одной стороны телевизор, с другой – маленький холодильник, книжки на полках. Передо мной холст. Угол комнаты – полтора на полтора. И основная часть моих работ была сделана в таких условиях. Неудивительно, что там я терял зрение. А сейчас у меня шестнадцать квадратов. Мало, но, по сравнению с тем, что было, - простор.

– Кроме икон, пишете что-то другое?

– Могу, но сейчас я больше стремлюсь развиваться именно в этой теме. Иногда появляются предложения написать пейзаж, портрет. Люди, которые видели мои работы, просят написать портрет в духе старых мастеров. Пишу. Еще я преподаю, исполняю иконы для иконостасов, иллюстрирую книги, занимаюсь скульптурой, настенной живописью.

– Помните свою самую первую домашнюю икону?

– Не было первой домашней иконы. Был случай в моей жизни, который уже описал профессор Киевской духовной академии УПЦ Дмитрий Степовик в своей монографии «Необароко: ікони Олександра Охапкіна». Когда я учился в училище, случайный прохожий попросил меня написать икону. У меня тогда не получались учебные постановки, новая техника, новые материалы, что-то не шло. И я взялся за заказанную икону. И тут произошел прорыв – она получилась. Так мне до этого ничто не удавалось. Мне это понравилось больше, чем то, что я делал до этого. Потом снова рутина учебы. А потом, уже во время обучения в институте, еще одна моя икона была продана. Потом участвовал в Виннице работами на религиозную тематику в составе группы «Эскадрон». Потом… потом… Вот такие фишки были кем-то расставлены в моей жизни.

После окончания института я работал над темой «Клоунада». Образ клоуна, человека, его переживания, радость во время выступления, усталость после представления. Людям нравилась передача этих душевных переживаний. Затем эта тема плавно перешла в тему ангела. Первые работы были ближе к канону – тогда я работал для церкви. Потом, уже в своих творческих работах, мне захотелось добавить к картинам барочные элементы. А затем этнографические мотивы под влиянием общения с известным этнографом Кобальчинской. Именно при ее непосредственном участии и помощи началась моя выставочная деятельность. Так что я не могу сказать, когда появилась первая домашняя икона.

У меня есть мечта. Вот сейчас у нас в храмах прихожане молятся на иконы русской церкви. А почему нет украинской? Наверное, придет такое время, когда те, от кого это зависит, признают украинскую икону канонической. Тогда, надеюсь, мои работы могли бы претендовать на то, чтобы стать иконами поместной церкви. Они бы стали в некотором роде предтечей или, вернее, возрождением украинской иконописи, и я считал бы свою миссию выполненной. Я говорю, что еще не написал икону своей мечты. Может быть, когда-то будет не одна икона, а иконостас моей мечты.

– На выставке представлены совсем свежие работы. Не старше трех лет. Почему?

– Зрителю интересно развитие художника за последние годы. Вот и я выставил работы последних лет. На них изображена женщина-мать, украинка, хранительница устоев семьи, оберег дома, проводник поколений. Именно с нее начинается жизнь каждого человека. Именно она является Богородицей. Почему у нас в стране происходят такие катаклизмы? Потому что нет уважения к Божьему закону. Кого бы ни выбрали президентом, каждый будет стремиться к самообогащению. Потому что все были воспитаны в эпоху атеизма. Нужно начинать с воспитания детей. А кто их воспитывает? Родители, особенно мать. Нам нужно много времени, чтобы целые поколения воспитывались в духе любви, патриотизма и уважения к человеку.

– Важно ведь не только, что изображено, но и что художник вложил в изображение. Если вам нездоровится, если у вас хандра, плохое настроение, как тогда?

– Нет такого. Если есть – я сажусь работать, и все проходит. Я ученикам в художественной школе говорю, что, если ждать вдохновения, ничего не получится. Это работа, и в ее процессе должно появиться желание. Когда у меня нет настроения, я все равно пишу. Может не получаться, я это вижу, но все равно работаю. На следующий день могу подправить, переписать, поменять фрагменты композиции… Технический слой ведь остается, а правки дают текстуру, которая через слой краски несет энергетику. Когда правишь – убираешь плохое настроение, а значит, плохую энергетику. Счастлив, если в целом получается энергетически сбалансированная картина. Я не психолог, но мне кажется, зритель воспринимает все эти импульсы.

– А как возникают идеи?

– Смотрю на иконы, пусть даже в Интернете… Очень много икон приходится пересмотреть в поисках образа, который войдет в душу, или композиции, цветового решения. Икона – канон. Используя сюжет канонической иконы, пытаюсь исполнить по-своему, «перефразирую» его. Вот, к примеру, «Благовещение», спускается ангел с вестью к Марии. Как он спускается? В канонической иконе он изображен во весь рост, с чувством благоговения и покорности. Я его размещаю в саду, в лилиях, в современном мире с современной атрибутикой, но самое важное – показать, сохранить, усилить его чувства.

Сочетания цветов могу увидеть где угодно. Узоры, переливы, световые решения нас окружают повсюду. Надо уметь их увидеть и потом использовать.

– Научить этому можно?

– Меня учили, что, когда начинаешь писать, уже должен представлять картину в окончательном варианте. Я тогда не понимал, как это. Сейчас, по истечении времени, понимаю, что это должно быть интуитивное, красивое, энергетическое пятно. Хорошая работа всегда несет добро и положительную энергетику. И дело не в цвете, ведь черно-белая фотография зачастую энергетически сильнее, чем цветная.

– Вы часто дарите свои картины? И каким должен быть человек, чтобы вы подарили ему свою работу?

– Дарю тем, кого хорошо знаю. Тем, кто идет навстречу, помогает, не отвергает. Пришлось в жизни столкнуться с двуличием людей. У меня был случай: еще в молодости я свою работу подарил другу. Как-то я пришел к нему в гости, а моя картина висит, скажем так, на месте, не предназначенном для живописи… Пусть она была ранняя, может, несовершенная, но это для меня был показатель отношения ко мне. С тех пор я дарю работы очень редко, чаще продаю. Человек, отдавший за нее деньги, будет ценить ее и беречь. Если она ему нужна – он кладет свой труд, свои средства на ее приобретение.

– Что вы делаете в дни, когда не пишете? Как отдыхаете?

– Нет у меня таких дней. И я по-другому не хочу жить. Когда дочка была первоклассницей, мы поехали к морю. Семья загорала на пляже, а я рисовал. Не могу зря тратить время, если я могу что-то сделать. Я даже на открытие своих выставок не люблю ездить. Они часто открываются и проходят без моего присутствия.

– Вам хватает в жизни любви, тепла?

– Вполне.

– А чего не хватает?

– Спокойствия и стабильности. Много мне не надо, была бы возможность приобретать материалы: краски, холсты, хватило бы на лекарства и ребенку помочь. Чтобы я мог отключиться от проблем и спокойно работать.

Записала Елена Никитина, фото Олега Шрамко, «УЦ»