По волнам моей памяти

Новый год – едва ли не единственный праздник, от которого мы в любом возрасте ожидаем если не чуда, то перемен к лучшему, чего и желаем своим родным, знакомым и друзьям. Даже дни рождения с возрастом теряют свою привлекательность. Иное дело – Новый год! Мы так любим этот праздник, что даже отмечать его умудряемся два раза! Да и новогодние праздники у нас продолжаются дольше, чем бразильский и венецианский фестивали вместе взятые: гуляем больше трех недель – со Дня Святого Николая, 19 декабря, и до самой Меланки, 14 января, или Старого Нового года.

Политически безнадежный…

Конечно, меняются традиции празднования, меняется и атрибутика, но неизменными остаются всенародный характер встречи Нового года и его семейность. Эти традиции сохраняются, несмотря на обстоятельства и политические условности.

Было время, когда празднование Нового года в СССР считалось буржуазным пережитком и под репрессии попала даже вполне невинная песенка о елочке. Потом праздник советским детям вернули, чем заодно воспользовались и взрослые. Кстати, отзвуки той борьбы с праздником я услышал много лет спустя, уже в наше время, возле новогодней елки в Александрии. Девочка, которая пришла на городской утренник вместе с бабушкой, выдала Деду Морозу такой стишок: «Дед Мороз, не кури папирос, а кури махорочку, приходи на елочку». Кто знает, на какой зоне был придуман такой стишок и когда, но он остался в их памяти навсегда. Такие тогда были праздничные «маркеры»…

Можно сказать, что празднование Нового года было своеобразной лакмусовой бумажкой состояния общества. Мы отмечали его так, как позволяли обстоятельства, вернее, материальное состояние, и чаще всего празднование сводилось к организации стола. Поэтому праздники были похожи друг на друга и практически повторялись из года в год.

Самый первый свой Новый год я отмечал в кругу взрослых, в Приютовке, куда меня взяли с собой родственники. Там уже работал сахарный завод, теперь это Александрийский сахзавод, поэтому остановку автобуса и сейчас называют просто – «Сахзавод». Это недалеко от железнодорожной станции Користовка. Хорошо запомнил, как мы стояли на переезде с дядей Петром и Тамарой и высматривали автобус со стороны Користовки. Было холодно так, что я отказывался даже от конфеты, а попытки нагреть мне руки энергичным растиранием вызывали только боль и слезы. Взрослые в это время между собой говорили о какой-то Кубе и революции. Это был 1959 год, где первого января произошла смена власти. Для кого-то, действительно, наступила новая жизнь, а мне тот Новый год запомнился холодом и слезами…

Конфеты как эквивалент настроения

Потом началась эра моего сознательного участия в подготовке к празднованию Нового года. Задолго до 1 января в нашей многодетной и малобюджетной семье начиналась игра «Найти и обезвредить». Мать незаметно от нас покупала и прятала к Новому году конфеты, а мы их старались найти. Когда это не удавалось, начинался второй этап, сувенирный. Это когда висящие на елке в качестве игрушек конфеты скрытно съедались, а фантикам, которые оставались висеть на ветках, придавался вид нетронутых конфет. А поскольку желающих попробовать праздничные конфеты раньше времени было много, то и обман раскрывался практически немедленно. Винов­ных тоже устанавливали достаточно быстро – «злоумышленником» всегда оказывался младший в семье…

Зато настоящим праздником становился не только сам Новый год, кстати, тогда он не проходил для детей в формате «Всенощной», а подготовка к нему. В начале 60-х выбор игрушек был достаточно скромным по ассортименту и убогим по исполнению. В этом можно убедиться, если у вас в наполненных ватой коробках сохранились новогодние игрушки тех времен – стеклянные блеклые овощи и фрукты, елочные шишки или непонятные фигурки, которые изображали космонавтов. Правда, даже их было катастрофически мало, поэтому приходилось делать елочные игрушки своими руками. Тут все зависело не столько от фантазии, сколько от наличия расходных материалов. Очень выручали разноцветные обложки ученических тетрадей. Из них делали китайские фонарики и гирлянды, а также вырезали особым способом снежинки, которыми украшались окна. Если попадалось «золото», так мы называли фольгу из шоколадных конфет, то украшения делались из него.

Важным источником материалов для «самиздатовских» новогодних игрушек служили новогодние подарки, которые мы получали в школе. День, когда домой приносили подарки, - это было что-то! Мы целый вечер перебирали их содержимое, сортировали конфеты по качеству и вкусу, завистливо присматриваясь к «сокровищам» братьев и сестер. До сих пор не знаю увлекательнее занятия, чем исследование содержимого подарочных новогодних наборов. Особенное внимание уделялось шоколадным конфетам, и именно их количеством и определялась ценность подарка. Как правило, уже после первого дня знакомства с подарками из конфет оставались в лучшем случае «Раковые шейки», «Барбариски», мятные леденцы или «горошек».

Еще одним источником пополнения запасов новогодних сладостей была таинственная «вечеря». Этот день мы тоже ждали целый год, но без соответствующего религиозного воспитания, мы его ждали исключительно ради повышения материального благосостояния за счет «хрещених батьків». Причем в школе нам регулярно рассказывали о вреде «дурмана для народа» и таких обычаев, как «щедрування» и «посипання». До сих пор помню, как было стыдно выходить на улицу с белым узелком, в котором и была та самая «вечеря» для крестных, зато как приятно грели душу не только узелки с домашней выпечкой и конфетами, полученные от родственников в качестве «алаверды», но и бумажный рубль или даже трешка!

Чем дальше от центра города, тем популярнее было и «посівання» на Старый Новый год. Надо сказать, что соседи ждали «посівальників» и награждали за новогодние пожелания не только конфетами, но и мелкими деньгами. Особенно активные ребята хвастались в школе своими финансовыми успехами. Помнится, что за несколько наколядованных рублей можно было купить что-то достаточно ценное – коньки или мяч, хотя наша мать старалась конвертировать наши новогодние доходы в какие-то очень нужные вещи, например, в новую рубашку или обувь.

Самой встречи Нового года, в ее взрослом понимании, у нас не было. Мы просто радовались тому, что в этот день готовилось что-нибудь праздничное, а точнее – просто не каждодневное блюдо. И это точно было не «Оливье»! Обязательно варился холодец, но он не был любимым кушаньем, особенно если был свиным. Мать не понимала, почему мы старались незаметно выбросить белый жир из тарелки. Как правило, праздничным блюдом считались просто тушеная картошка с мясом, голубцы, пирожки, компот. Из салатов чаще всего готовили винегрет и доставали домашние соленья. Надо сказать, что в нашем районе, расположенном практически на окраине Александрии, где люди жили в построенных пленными немцами бараках и частном секторе, практически все «держали» живность, то есть птицу, кролей, а то и свиней или коз. Поэтому новогодние праздники и Рождество проходили достаточно сытно.

Зайчики налево, снежинки – направо!

В детсадовском возрасте советского периода Новый год мы отмечали с размахом! Здесь уже был и карнавал, и Дед Мороз в исполнении нянечки Марьи Ивановны, и Снегурочка, и большая елка, и хороводы, и конфеты за стихотворения. Мальчики в основном были зайчиками, а девочки – снежинками, а если у кого-то появлялась маска волка или лисы, то они заметно выделялись на общем черно-белом фоне массовки. Костюм зайчика был достаточно прост в изготовлении – короткие шортики, часто «ручной работы», с пришитым настоящим кроличьим хвостиком, белая рубашечка и самодельная шапочка с обычно не держащими форму кроличьими ушами. Детские утренники были действительно веселыми и праздничными.

Такого же формата новогодние утренники устраивались и в школе, но здесь уже намечались некоторые протестные настроения. Примерно с третьего класса некоторые «продвинутые» пацаны, не отличавшиеся примерным поведением, ни за что не хотели превращаться в сказочных героев и появлялись на утренниках в обычной праздничной одежде – черных брюках и белой рубашке. Правда, от подарков не отказывались, но уклонялись от участия в хороводах, зато могли вдоволь похулиганить – взорвать хлопушку с разноцветными конфетти или зажечь бенгальский огонь.

Подобным образом новогодние праздники устраивались вплоть до седьмого класса, а потом мы стали восьмиклассниками и уже собирались отмечать Новый год «по-взрослому». Первый такой Новый год мы провели в доме Пети Ярошенко, родители которого нам поверили, но, как оказалось, зря. Бой курантов мы встречали уже с алкоголем, и это был интересный опыт. Новогодняя ночь 1968 года выдалась дождливой и скользкой, и многие из нас, возвращаясь домой, не могли понять, почему падать приходилось чаще обычного? Начиналась новая жизнь, но это уже совсем другая новогодняя история. Как говорится, есть что вспомнить, да нечего рассказать детям…