Владимир Кропивницкий: субъективные записи о папе

Вспыльчивый. Мнительный. Деспотичный. Страшно любил маленьких детей. Морщился, когда читал Винниченко.

10 мая исполняется 177 лет со дня рождения Марка Лукича Кропивницкого. Как ни странно, никто из сторонников нового названия города о дне рождения кумира пока не вспомнил. Мы уже писали о Кропивницком в рубрике «Земляки». Но нам кажется, что эта дата – еще один повод узнать больше о человеке, имя которого носит теперь наш город. Тем более что заведующая отделом искусств библиотеки Чижевского Светлана Ушакова передала нам уникальный текст – письмо Владимира Марковича Кропивницкого к Ольге Марковне Кропивницкой 1939 года.

Письмо это нашли в архиве работники Центральной научной библиотеки Харьковского национального университета им. Каразина Ирина Кононенко и Юлиана Полякова.

Дело в том, что племянник и ученик Кропивницкого актер Иван Александрович Марьяненко в 1939 году, к столетию со дня рождения Марка Лукича, писал воспоминания об учителе. Ольга Марковна, которая руководила подготовкой к празднованию юбилея отца в Харькове, сообщила об этом старшему брату. А Владимир Маркович, который очень трепетно относился к воспоминаниям об отце, собирал сведения о нем, в ответном письме попросил обратить внимание на некоторые моменты, которые обычно опускают биографы Кропивницкого, впрочем, уточняя: «Ни в коем случае мои записи о папе не навязывай Ване, т. к., вероятно, они тоже носят субъективный характер».

Кропивницкий и Тобилевичи – не братья!

Письмо было написано в 1939 году. Поэтому особое внимание Владимир Кропивницкий уделяет тому, что «писать надо по возможности в марксистском освещении». Но его самого больше всего интересует освещение конфликта между его отцом и семьей (а потом и целым кланом) Тобилевичей.

«Дорогая Оличка!

(…)

Писать, конечно, надо по возможности в марксистском освещении, и если здесь выяснится, по мнению Вани, что хорошего ничего нельзя или очень мало можно сказать, то тут уж лучше, пожалуй, и совсем умолчать. Это, конечно, мое личное мнение, которое ни для кого не может служить директивой.

(…)

Конечно, очень обидно, что основные документы, а в их числе многолетняя переписка М. Л. Кропивницкого с Садовским, Саксаганским, Тобилевичем, Заньковецкой и Затыркевич, сгорела на хуторе в 1917 г. Наряду с получаемыми письмами там хранились копии или черновики писем самого М.Л., так что при их целости могла бы получиться вполне цельная картина.

(…)

Коль скоро Ване пришлось работать как с М. Л., так и с братьями, вместе и отдельно, то обойти в своих воспоминаниях период “дружбы, ссоры, вражды, примирения” М.Л. и братьев ему никак не удастся. Поэтому считаю долгом указать на следующие обстоятельства.

Родственные близость и связи братьев, очень дружных, спаянных, почти всегда солидарных по отношению к М.Л. Жена Садовского – Заньковецкая, муж сестры Тобилевичей – Мова, С. В. Тобилевич (вторая жена Карпенко-Карого София Тобилевич, написавшая несколько книг об истории украинского театра. – Авт.) и т. д… Все эти лица составляли такой крепкий “блок”, для широкой публики при этом абсолютно авторитетный, т. к. о родственных связях имелись самые различные и невероятные сведения. Начиная от А. С. Суворина “Хохлы и хохлушки” и до настоящего времени многие считали и считают М. Л., Садовского и Саксаганского братьями. Поэтому все их отзывы и суждения о Кропивницком М. Л. и его поступках приобретали характер “объективности”, “документальности”. (Здесь Владимир Маркович пишет о книге “Хохлы и хохлушки” 1907 года. В самой книге нет упоминаний о родственных связях Кропивницкого, Садовского и Саксаганского, но из письма понятно, что это не только мы сегодня путаем Кропивницкого с Карпенко-Карым. Их еще при жизни не все различали. – Авт.).

Интересно, если Ване удастся вскрыть корни и причины “ссор”, было ли это на почве идейных расхождений или только в силу “тяжелого и деспотичного характера Марка Лукича”. Последнее тоже, конечно, в известной степени имело место и могло отражаться и на деле. Тут уже мне придется сделать выписки из моей записной книжки без претензии на то, чтобы все они были помещены».

Из записной книжки сына

Безусловно, Владимир Маркович уделяет много внимания конфликту Кропивницкого с Тобилевичами. Однако сегодня, через сто с лишним лет, мы об этом конфликте почти не вспоминаем. А, значит, наверное, не имеет смысла и углубляться в сложные взаимоотношения отцов-корифеев.

Зато короткие записки сына о характере, увлечениях, политических взглядах Марка Лукича показывают нам Кропивницкого совершенно с другой стороны.

«Характер тяжелый, деспотичный подчас, вспыльчивый, мнительный и упрямый. Безумно доверчивый, почти легковерный, увлекающийся и совершенно незлопамятный. Страшно любил маленьких детей».

«Политические убеждения весьма туманны.

Либерал, кадет с сильно народническим душком плюс толстовское непротивление злу. Страшно любил Украину и все украинское».

«Обожал Шекспира, любил Гоголя, Островского, Щедрина, плакал, читая Некрасова. Любил Чехова и Куприна. Недолюбливал, хоть и уважал Горького, морщился при чтении Арцыбашева, Винниченко и компании».

«Не был и не выносил узкого шовинизма украинцев.

О научном социализме М. Л. имел смутное представление, будущее рисовал себе в виде федерации независимых славянских республик».

«Реагировал на все события. В 1904-1905 г. написал пьесы “Розгардияш”, “Ошибка произошла”, “Скрутна доба”, “Зерно и полова”, “Старі сучки та молоді парости”, т. е. пьесы, отражавшие в той или иной мере текущие события того времени».

«Притупление, затем почти полная потеря слуха Марка Лукича при его мнительности, впечатлительности крайне мучили его.

Всякое недослышанное им слово уже казалось ему направленным и нелестным для него.

Садовский часто играл на этом, называя М. Л. еще почему-то и “дяденькой”».

«М. Л. Кропивницкий не слышал давно суфлера, а то и партнеров, и, бывало, в своих пьесах не мог попасть в тон оркестра, обладая исключительным музыкальным слухом и достаточной музыкальной грамотностью».

«Музыку Лысенко Марк Лукич находил слишком “онемеченной”, лишенной народного колорита.

Будущую музыку Марк Лукич рисовал, как лишенную определенного такта-ритма».

«Исключительная работоспособность.

С 10 ч. до 3–4-ч. – репетиция,
4–5 ч. – обед,
5 1/2 – 7 1/2 – сон.
8–12 – спектакль.
1 ч. – 5–6 ч. утра – писанье пьесы.
Так было с 1880 г. до 1903 г.»

«Не имея законченного дипломного образования, ни среднего, ни высшего, М. Л. Кропивницкий был очень начитанным и культурным человеком.

На старости лет учил то французский, то немецкий языки с усердием школьника.

Читал запоем, беспорядочно и много».

И все-таки немного о Тобилевичах

«Ставшие “легендарными” спектакли в присутствии Александра III освещены братьями так, что Марк Лукич Кропивницкий является незаметным и карикатурным в то время, как он был значительно старше их по возрасту, стажу и положению, как глава труппы».

«Братья очень любили рисоваться своим либерализмом или даже революционностью. Иван Карпович сидел будто бы 7 лет в Петропавловской крепости, так он говорил в антрактах студентам, после чего получал бурные овации, выйдя на сцену. Либеральность не мешала Садовскому ходить в дворянской фуражке с кокардой в Киеве (1900, 1901  гг., в гостинице “Лион” на Фундуклеевской ул.) во время “студенческих беспорядков”. Я его в страхе принимал за генерала».

«Последняя встреча И. К. Карпенко с М. Л. Кропивницким после ссоры была в Харькове в 1903–1904 гг. у нас за обедом.

После смерти Ивана Карповича Карпенко-Карого М. Л. написал, глубоко потрясенный, прочувствованное письмо Софье Витальевне, которое почему-то не опубликовывают».

Дебют Алины Войцеховской

Кроме письма Владимира Кропивницкого к сестре, Ирина Кононенко и Юлиана Полякова нашли и обнародовали еще один неизвестный до сих пор документ – воспоминания актрисы Алины Войцеховской о поступлении в труппу Кропивницкого в 1900 году. Позже Войцеховская много раз переходила от Кропивницкого к Садовскому и назад. Поэтому она тоже немало пишет о конфликте, только она его, кажется, воспринимала, скорее, как здоровую конкуренцию. Да и Кропивницкого она, молодая актриса, видела иначе.

«В Симферополе я услыхала, что в труппе Кропивницкого отравилась артистка Базарова, я обратилась к офицеру резервного батальона поручику Георгию Степановичу Чухнину, который был в дружбе с Марком Лукичом, он был нашим режиссером в военном кружке. Я играла у него “Глытай” (Олену), “Наталку”. Чухнин написал о моем желании служить у Кропивницкого. Он написал телеграмму: “Пусть приезжает, если понравится, оставляю, если нет, плачу за дебют 25 рублей”.

В декабре 1889 года я приехала. В январе 1900 г. был дебют в “Глытае”. Кропивницкий жил в гостинице “Мариани” в Елисаветграде, № 30.
Встретил Кропивницкий меня очень приветливо, расспросил о родных. Дебют удачно прошел. На вопрос Кропивницкого, сколько я хочу получать жалованья, я думала сказать 25 р., но не решилась, тогда М. Л. предложил сам 75 р. до входа в репертуар, а потом обещал прибавить. Я была поражена такой щедростью. Кропивницкий сам указывал роль.

Черты характера: мягкость, со всеми корректен, в высшей степени справедлив. Заставлял работать, читать, проявлять свою инициативу, к молодняку относился бережно».

О Владимире и Ольге Кропивницких

Мы уже писали о том, что у Марка Лукича было шестеро детей от трех браков.

От первого брака с актрисой Александрой Вукотич родилась дочь Мария, которая впоследствии унаследовала дом тети Александры Вукотич Марии Зайковской на углу Клинцовской и Болотяной. В этом доме жили когда-то молодые супруги, проходили репетиции первой украинской труппы, а сейчас находится музей Кропивницкого.

В Елисаветграде Марк Лукич и Александра Вукотич усыновили также мальчика Константина. Он впоследствии стал актером.

Актриса Любовь Квитка родила Кропивницкому сына Павла. Их брак не был зарегистрирован.

В третьем браке – с медсестрой Надеждой Гладущенко – родились трое детей: Александра (1888-1969), Владимир (1892-1977), Ольга (1894–1967). Все трое стали музыкантами.

Александра – оперная певица – была солисткой римского театра «Констанца», Театра музыкальной драмы в Петрограде. После революции – солисткой Ростовской оперы, Харьковского оперного театра. В 1925-м переехала вместе с мужем – актером оперетты Михаилом Михайловым – в Ленинград. Играла в опереттах, преподавала вокал.

Владимир Маркович получил юридическое образование в Петрограде и одновременно учился игре на скрипке и пианино. Работал концертмейстером, хормейстером, даже суфлером.

Главной хранительницей отцовского наследия стала самая младшая дочь Марка Лукича Ольга. Она также была профессиональной певицей. Пела в Русском театре музыкальной комедии в Харькове. В 1926 году Ольга вышла замуж за композитора Алексея Рябова, родила сына Игоря и оставила сцену, став музыкальным редактором мужа. Интересно, что, кроме мебели и рукописей, Ольга унаследовала дес­потичный характер отца.

Писатель Василий Сокол писал в воспоминаниях о семье Рябовых-Кропивницких: «Ольга Марківна, дочка Марка Лукича Кропивницького, успадкувала від талановитого батька чимало добрих рис: різнобічні знання з історії культури українського народу, любов до театрального мистецтва, виключну енергійність, стійкий характер і деспотичну вдачу “командира” над чоловіком.

Справедливості ради треба сказати, що власної жінки цей чоловік мало боявся. Але як творча особа корився їй, розуміючи, що без її командування дуже легко ледачів. Ольга Марківна, траплялося, замикала свого Альошу в кабінеті й не випускала, поки він не напише черговий номер до “Червоної калини”».

Именно Ольга Кропивницкая и ее сын Игорь (тоже почему-то Кропивницкий, а не Рябов) сохранили для нас не только документы и рукописи, но и мемориальные вещи, и даже мебель Марка Лукича. Большая часть экспозиции музея Кропивницкого, например, попала в наш город именно от Игоря Кропивницкого. Письмо Владимира к Ольге в Центральную научную библиотеку Харьковского национального университета им. Каразина также попало, вероятно, из семьи Рябовых-Кропивницких вместе с другими документами, которые они оставили в Харькове, когда переехали в Киев в 1940-м году.