«В творческие союзы не вступал принципиально»

– Это же больших денег стоит! – не сдержался коррес­пондент «УЦ», осматривая богатую домашнюю библиотеку кропивничанина Анатолия Щербы – альпиниста, художника, поэта. Здесь – и философия (Аристотель, Артур Шопенгауэр, Освальд Шпенглер, Отто Вейнингер, Эрих Фромм, Иоганн Фихте, Анри Бергсон, Лев Шестов), и проза (Кадзуо Исигуро, Милорад Павич, Умберто Эко, Эрленд Лу, Фредерик Ленуар, Жозе Сарамаго, Иэн Бэнкс, Сэмюэл Беккет), и поэзия (Тристан Тцара, Борис Слуцкий, Юргис Балтрушайтис, Александр Кушнер), и научно-популярная литература (Оливер Сакс, Десмонд Моррис, Эрих Дэникен), и многое другое на полках во всех трех комнатах.

– Я ж хорошо зарабатывал инструктором по альпинизму. Иностранцы мне валютой отстегивали. Кроме того, неплохо продавались картины.

На замечание, что и в СССР книжки стоили недешево, Анатолий Яковлевич отвечает:

– А альбомы репродукций – у меня тоже имеются – и по тридцать, и больше. Альбом репродукций картин Шагала купил за сто. Есть зарубежные издания по искусству, тоже дорогие, – Италия, Польша, ГДР, Чехословакия, Япония. Кроме того, выписывал литературные журналы. Переплетал их в книжки.

О некоторых книжках Анатолию Яковлевичу хочется рассказать подробнее. Он демонстрирует увесистый том «М. А. Булгаков: Pro et contra» – изданный в позапрошлом году сборник статей литературоведов, социологов, искусствоведов. Среди авторов – Андрей Перзеке, многие годы преподававший в нашем педагогическом вузе. Поделиться впечатлениями о сборнике хозяину не дает зазвонивший телефон.

– Люда пришла, – объясняет и через несколько минут заводит в комнату Людмилу Иванцову, сотрудницу областной библиотеки имени Чижевского. Она принесла несколько книжек, которые брала у Щербы почитать, – в том числе «Витающие в облаках» Кей Аткинсон, «Карта и территория» Мишеля Уэльбека.

– У Толика уникальная библиотека современной иностранной литературы, – уверяет Людмила.

– А из пединститута ко мне ходят за книгами девяностых годов, – продолжает хозяин.

– Всегда приносят назад?

– Иногда не возвращают. Но никогда не записываю. Привык людям доверять. Я много книг отдал в библиотеку на улице Тарковского. Где-то две сотни.

Выясняю, что Анатолий не учился на филолога и в детстве чтением особо не увлекался. В школьные годы его пристрастиями были спорт и рисование. И не отличался хорошим поведением.

– Хулиганом был, родителям много хлопот доставлял. И мог за себя постоять. Занимался плаванием, стрельбой, гимнастикой. Учился в художественной школе, она по соседству с библиотекой Гайдара находилась. С Игорем Смычеком туда ходили. Все мои ученические тетрадки были наполовину изрисованы. Художественную школу закончил с похвальной грамотой, а обычную – с тройками в аттестате. Не потому что глупый. Читать не любил. Хотя «Войну и мир» прочитал за неделю – на спор.

Неподалеку жил мой лучший друг Витя Гранель. Его родители – испанцы. Оказались здесь в связи с Гражданской войной в Испании. Дома Гранели говорили на испанском. Когда в 1960-е годы сюда кубинцы приезжали, отец Вити переводчиком у них был. Потом Гранели уехали на Кубу. Оттуда Витя присылал мне значки. Я первый раз попробовал жевательную резинку благодаря ему. Витя вернулся с Кубы, здесь политех закончил. И уехал в Испанию.

По словам Щербы, хулиганистость в нем, школьнике, сочеталась с замкнутостью и даже с неприятием власти.

– Углублялся в свои фантазии, все рисовал, молчуном был. Не доверял никому. В пятом классе нас приняли в пионеры. Я галстук в кармане носил, не научился даже правильно завязывать его. После школы подавал документы в наш политех. Не по призванию, а за компанию с товарищами по спорту. Не поступил. Устроился художником на «Красной звезде», в механосборочном цеху. Там и в комсомол приняли. Им для плана было надо.

После трех месяцев работы на заводе Анатолия призвали в армию. Служил в Забайкалье.

– Библиотекарем был в клубе. Так и в военном билете записано: библиотекарь, – улыбается. Мол, есть бумага, подтверждающая его компетентность как книжника.

После армии безуспешно поступал в вуз, где выдают дипломы художников. Неудачу объясняет так:

– Туда ж в основном по блату брали. Но я не очень и расстроился.

Потом Анатолий работал художником в клубе Октября, в Доме политпросвещения, которым руководил Василий Дацкий. А когда Дацкому доверили 32-ю школу, он забрал туда и Щербу. Работая там, Анатолий поступил заочно на факультет физического воспитания Кировоградского пединститута. В то время он уже увлекся альпинизмом.

– Альпинизм меня и спас, – утверждает Щерба. Вот что имеет в виду.

В юности сдружился с группой музыкантов, которые называли себя «Непринадлежащими» (кажется, издевательство над лозунгом «Искусство принадлежит народу»). Они подражали западным коллективам (прежде всего «Битлз»), но, по подсчетам Щербы, появились на несколько месяцев раньше «Машины времени». В составе «Непринадлежащих» были Силаков, Кравченко, Довженко. Последний – мастер спорта по самбо, в УВД области тренировал милиционеров. Репетировали «Непринадлежащие» в подвале пединститута. Играли в клубе на железнодорожном вокзале, в ресторанах – «Весна», «Юность», «Украина».

– И я с ними в ресторанах. Пьянки-гулянки. Носили длинные волосы. Мы не хиппи были – просто хипповали. А джинсы ношу с шестьдесят седьмого года. Музыку слушали западную, были у меня и зарубежные пластинки, дорогие. Чехословацкие, польские, немецкие. По 30 рублей покупал. Все до единой пластинки «Битлз» были у меня. Музыка гремела из моих окон на весь Коммунистический проспект. Позднее полюбил «Лед Зеппелин», «Дорз». Потом – джаз. Люблю авангардный джаз. Также классику слушаю, фольклорную музыку. Терпеть не могу попсу, от которой мещане в восторге. В свое время я собрал больше тысячи «пластов». Отдал их в муз­училище.

– Вот книга интересная, – Щерба показывает книжку Элайджи Уолда «Как The Beatles уничтожили рок-н-ролл. Альтернативная история популярной музыки». (Данный труд – реконструкция музыкальной сцены 1900-х – 1960-х с описанием джаза, рэгтайма, свинга, блюза, рок‑н-ролла. Уолд считает, что «Битлз», вдохновленные этой музыкой, одомашнили рок-н-ролл, лишили его прежней – протестной и маргинальной – энергетики.)

Есть у Щербы и записи Башлачева, Визбора, Высоцкого, литература о них.

– Был в Музее Высоцкого на Таганке, он тогда только открылся. Общался с его первой женой. Два года назад снова побывал на Таганке, меня интересовал там книжный магазин, где продается русская литература зарубежья.

Дальше – об альпинизме.

– Секцию здесь организовал Толя Иванов, мастер спорта, он из Одессы. Меня в секцию привел Толя Мигуш, товарищ по школе. Он два года назад умер. Потом Иванов уехал в Египет, строить Асуанский гидроузел.

Большинство кировоградских альпинистов были людьми образованными, уверяет Щерба. Например, Евтушенко и Денисенко работали в НИИ труда, кандидаты наук. А Кучинский преподавал в строительном техникуме.

– Альпинизм – спорт интеллектуалов. Половина с учеными степенями, остальные с высшим образованием. Игорь и Евгений Таммы тоже альпинистами были.

Азы скалолазания Анатолий постигал в кировоградском гранитном карьере. Затем – Южный Буг, Крым. Потом – Кавказ (где познакомился с будущей женой), Памир, Тянь-Шань. Работал инструктором, спасателем. Видел трагедии. У самого срывы были, травмировался.

– Таких результатов в альпинизме, как я, из кировоградских альпинистов никто не добился. Взошел на Пик Ленина, на Пик Коммунизма, на Пик Корженевской, на Пик Победы. Вот камешки оттуда, – указывает на полку. – У меня больше шестисот восхождений. Только два последних года пропустил. Ждут друзья в Нальчике. Там и снаряжение мое.

Анатолий Яковлевич подчеркивает: именно под влиянием альпинистов-интеллектуалов пристрастился к книгам. Товарищи делились с ним и запрещенными изданиями, в частности выпусками эмигрантского журнала «Посев».

Горы вдохновляли Щербу и как художника.

Первая выставка состоялась в 1981 году в художественном салоне в родном городе. Потом – в Ленинграде, в Киеве, снова в Кировограде-Кропивницком.

– Гляньте, – берет пожелтевший киевский журнал «Старт», где опубликована статья о его выставках в Киеве. Читаю: «Важко сказати, скількох киян цей художник закохав у гори…Вдивіться в його гори. Ви їх неодмінно впізнаєте, навіть якщо ніколи доти не бачили. Так глибоко проймає душу зображений ним світ». Здесь же – откровения самого Щербы: «Маршрути, на які ходять мало не натовпом, оминаю. Вабить мене Південно-Західний Памір, де безліч піків-шеститисячників, один від одного красивіших. Там мені весь час кортить малювати – кожної вільної хвилини роблю начерки».

Сохранилась у Анатолия Щербы и статья о нем в «Народному слові». «Звідки у хлопця-степовика взялося всепоглинаюче захоплення горами? Можна спробувати відгадати: під впливом пісень Візбора та Висоцького, картин Реріха. Молодше покоління шістдесятників, до якого належить Анатолій Щерба, у пошуках свободи масово пішло в гори. Та романтиками на все життя зуміли залишитися одиниці. Якщо замислитися, то поєднання в одній особі художника й альпініста, як це сталося з нашим земляком, цілком органічне. Хто є справжнім альпіністом (Щерба – майстер спорту СРСР, підкорив чотири семитисячні піки), той не може не бути філософом , поетом та художником. Сходження – ось те ключове слово, в якому сконцентровано сенс його життя й творчості», – написал о нем Владимир Босько 20 лет тому назад.

Но в сообщество художников Щерба не вступил. Почему?

– Я ж никому не принадлежащий. В творческие союзы принципиально не вступал.

– У меня самое большое пристрастие – поэзия, – продолжает Анатолий Яковлевич. – Издал книжку. Рукописей есть еще на пять.

Книжка называется «Вне времени», автором значится А. Вишневецкий.

– Фамилия мамы, – раскрыл тайну своего псевдонима.

Оказывается, стихи он сочиняет свободные – верлибры. Например:

Вдаль обманчивой высоте

искриться и не упустить момент –

там узором кружевных одиночеств

обжигает глазницы…

– Были в жизни промахи, но старался быть честным. Чтобы не говорить неправду, молчал. Меня ж в молодости в КГБ хотели склонить к сотрудничеству, но у них ничего не получилось. Почему мной заинтересовались? Потому что друзья фарцовкой занимались. Мы любили западную музыку, западные шмотки и не верили советской власти, – вспомнилось Щербе.

Поделился и теперешними проблемами:

– Мучают коленки, поясница. Ведь столько лет рюкзаки таскал! И на камнях в палатках лежал. Еще и одышка – потому что набрал вес. Да, люблю пивка выпить перед «ящиком». Два года не хожу в горы, так должно же быть хоть какое-то удовольствие.

9 ноября Анатолию Щербе исполнилось семьдесят. Хороший повод пожелать ему здоровья и новых вершин!