Газета, годы, жизнь

Окончание. Начало в  №№ 33,  34, 35, 36, 37 «УЦ».

Чтобы в преддверии юбилея рассказать 25-летнюю историю «УЦ», пришлось бы… пересказывать все наши публикации: история газеты – это не только люди, которые в ней работали и работают, но и темы, которые она поднимала. Это отражение самой жизни. И человеческие судьбы, и человеческие трагедии. Но, к счастью, любой желающий может и сам перелистать старые страницы: начиная с 2004-го полный архив наших публикаций представлен на электронном сайте «УЦ». Период до 2004-го – в газетных подшивках. Возможно, весь этот огромный массив ещё ждёт своего исследователя. И будут написаны рефераты, монографии и диссертации. Во всяком случае, и это известно достоверно, в одном из кировоградских вузов уже защищалась дипломная работа по «Украине-Центр».

Свобода слова

В нулевые годы украинская журналистика училась понимать свою роль в обществе и бороться за свободу слова.

Кое-кому нравится называть – с ухмылкой – нашу профессию второй древнейшей. И – да, действительно вторая древнейшая! С одной оговоркой. Первая древнейшая профессия не проституция, а власть. Она же и превращала журналистику во вторую после неё профессию. Ещё Юлий Цезарь публиковал «Деяния сената» и «Ежедневные общественные деяния народа». На глиняных табличках – но это были газеты, и римляне за их чтение охотно платили деньги. Первая печатная газета выходила в средневековом Китае и тоже была рупором власти – публиковала указы императора. Журналистика нужна любой власти, но… послушная. А подлинная журналистика – это рука со свечой на картине Пикассо «Герника». Это «Колокол» Герцена. Поэтому мы на своих журналистских семинарах учили друг друга противостоять судебным искам (и «УЦ» вошла в анналы украинской журналистики как издание, которое не сдалось и добилось победы в Европейском суде). Любое слово в судебном иске можно (и нужно!) оспаривать. Даже суммы исковых требований.

– Скажите, пожалуйста, истец, а почему именно 50 тысяч?

– А потому что… - следуют объяснения.

– А вам не кажется, что честь и достоинство, если они есть, нельзя оценить деньгами? А если ни чести, ни достоинства нет, то их ни за какие деньги не купишь?

Тут истец, конечно, взрывается:

– Уважаемый суд! Я увеличиваю сумму исковых требований вдвое!

– Вот! – журналист улыбается. - Вот вы и доказали, что оценили в иске не честь и достоинство, а собственную алчность…

Однако оставим иронию. Такой диалог нетрудно придумать, но… честь и достоинство гарантированы Конституцией, и почему-то именно мерзавцы пользуются этим гораздо успешнее, чем действительно достойные граждане…

Благодаря этим семинарам и я нащупал собственный приём.

– Вы обвиняете нас в… - следует перечисление.

– Хорошо, покажите, пожалуйста, где в тексте написаны именно эти слова.

– Но ведь именно это вы имели в виду!

– Хорошо, покажите, где в тексте написано, что именно это мы и имели в виду. В противном случае вы пытаетесь перед судом выдать ваши собственные домыслы за истину…

Стараниями прессы отношение к свободе слова менялось в обществе в лучшую сторону. Суды начали признавать право журналистов на критику. Вошло в практику понятие «оценочные суждения» (к ним была отнесена и сатира) – не влекущие ответственности в судебном порядке. И новый судебный иск я воспринял относительно спокойно. Нет, ключевое слово всё-таки – относительно.

За долги водовода «Днепр – Кировоград» энергетики в очередной раз обесточили его насосы, оставив город без водоснабжения. Воды не было ни дома, ни в редакции. Утром ко мне зашёл главный редактор: «Ну сколько можно?! Пора фельетон писать!» Оба мы были в то утро лишь кое-как умыты, а потому сердиты.

И я написал, не жалея сатирических красок, «про это»: «неумыты», «сердиты» и «сколько можно», и веря, что сатира – это оценочное суждение. А критика не потребует доказательств в суде: ведь и судьи пришли в то утро на работу неумытыми…

Иск, однако, последовал: юристы энергокомпании что-то там сумели прочесть «между строк». Но и судиться не хотелось. Мы немало писали об электроэнергетиках, понимали их проблемы и не сомневались, что и они относятся к «УЦ» с уважением. Словом, нашли взаимоприемлемое решение. Не потеряв уважения друг к другу. Но… думаю, тот фельетон был написан не зря: после него энергетики отключали от электроснабжения только административные здания водовода и водоканала, но город без воды больше не оставался.

Американский кризис

В 2008-м мы потеряли «УЦ-Репортёр». Причиной стал… американский кризис.

Юлия Владимировна решительно заверяла с телеэкранов, что он до нас не докатится, но… Началось стремительное падение гривни. Она и так уже стоила в два с половиной раза меньше, чем в 1996-м, а теперь эксперты прогнозировали, что стоимость доллара вырастет до десяти гривен и полезет ещё выше. Странное дело, не правда ли? Кризис был американский, а дешевел почему-то не доллар, а наша гривня. И на нашем внутреннем рынке соответственно росли цены.

Впрочем, Америке (а с ней и Европе) тоже досталось крепко: обвал фондовых рынков, разорение трастовых фондов и прочее, и прочее… Эксперты в тот период много чего рассказывали (а мы добросовестно пересказывали), вот только легче от этого никому не становилось. Однако недавно мне попался в Интернете американский художественный фильм о причинах кризиса. Он и рассказал о том, что происходило на самом деле. Виновниками кризиса стали… сами американские банки. Ипотечный рынок всегда и в любой стране считался самым надёжным и устойчивым – ведь недвижимость не может исчезнуть в никуда. Даже в случае пожара, урагана или наводнения – ведь она застрахована. Но!.. Банкам было мало процентов, которые они получали за ипотечный кредит! Большего хотелось! Они придумали ещё и ипотечные облигации. И американцы, веря в незыблемость ипотечного рынка и банковской системы, их охотно покупали. Но банкам и этого было мало («вот вы и доказали собственную алчность»)! Проценты от ипотечных облигаций опять запускались в банковский оборот… и проценты на проценты… и так далее… пока на определённом уровне в жилах банковской системы не начал циркулировать… воздух. Он, а не ипотечный рынок и не привычка американцев жить в кредит и брать банковские ссуды, и стал причиной кризиса.

Но и от этого нам, опять-таки, ничуть не легче.

«УЦ-Репортёр» был нашей гордостью, а его потеря до сих пор остаётся болью. Он не только компенсировал утрату газеты «Ведомости», но и был в Кировограде «самой быстрой газетой». Работа над ним начиналась утром в понедельник, в два часа дня он уходил в типографию, а в четыре часа уже поступал в газетные киоски. И кировоградцы, успев за выходные дни прочитать «Украину-Центр», по дороге с работы с удовольствием его покупали. И покупали бы не только кировоградцы. Бывая, например, в Знаменке, я и там слышал: «А почему вы не привозите к нам ещё и ваш “УЦ-Репортёр”»? Собственно, «Репортёр» и задумывался как издание, закрывающее «паузу» после выхода очередного номера «Украины-Центр» и обеспечивающее непрерывность подачи новостей о событиях пятницы, субботы-воскресенья и первой половины понедельника. Затем эстафету подхватывала сама «Украина-Центр». Конечно, какие-то материалы для «Репортёра» писались ещё в пятницу, какие-то – в выходные дни, но основная работа, все восемь страниц газеты, делалась в понедельник.

«Большое спасибо» американской банковской системе (да, наверное, и нашей тоже) и за кризис, постигший тогда Украину и «Украину-Центр», и за утрату «УЦ-Репортёра»! К сожалению, именно мне «посчастливилось» сидеть в тот момент в его редакторском кресле. Как говорится, не рвался, но есть старая армейская истина, со времён Суворова, наверное: «На службу не напрашивайся, но и от службы не отказывайся». И вот 20 октября 2008 года, когда вовсю шла работа над очередным номером, на моём рабочем столе зазвонил внутренний телефон. Я даже чертыхнулся – ну, кому я понадобился?! В самый горячий момент! Оказалось – главному редактору, он попросил зайти. Выражение лица было нерадостным. Как и слова: «Надо сообщить читателям, что это последний номер “Репортёра”».

Ситуация была аховой: завод-поставщик, который раньше спокойно отгружал нам газетную бумагу в кредит, а мы постепенно за неё расплачивались, потребовал полностью оплатить ранее отгруженную партию, а последующую отгрузку гарантировал только на условиях предоплаты. Положение мог спасти банковский кредит, но… банки в один голос отвечали, что в условиях кризиса не рискуют давать кредиты… Только приостановка выпуска «Репортёра» позволила продержаться на оставшихся запасах бумаги до подписной кампании. И уже не банки, а наши подписчики помогли нам пережить кризис.

«УЦ-Репортёр» пожертвовал собой ради спасения «Украины-Центр». И жертва была не напрасной…

Последний иск

Нулевые годы завершились для нас ещё одним судебным иском. Истцом стал представитель власти – прокурор, впрочем, уже бывший, участник резонансного «дела Лозинского» 2009 года. Подробности дела слишком тягостны. Кто хочет, найдёт их в Интернете, в частности в «Википедии».

«УЦ» давала информацию добросовестно и непредвзято. Сама статья, которая стала поводом для судебного иска, целиком могла рассматриваться как совокупность оценочных суждений, не влекущих, напомню, судебной ответственности. Вдобавок при чтении иска создавалось впечатление, что и сам истец (юрист всё-таки) понимает всю шаткость претензий к изданию, а больше всего его «оскорбляет» то, что он… был публично назван по фамилии (типа «моё возмущение вызывает уже то, что об этом написали в газете»). Поэтому я его фамилию называть не собираюсь – пусть так и канет в безвестность.

Вначале иск был подан к одной из александрийских газет. Та доказала в суде, что не может быть ответчицей в том числе и потому, что её публикация была перепечаткой из «Украины-Центр». Нет, наши александрийские коллеги не «спрятались» за «УЦ» – они привели и доказательства, что опубликованная у них информация была правдивой. Но… всё равно иск к нам стал очередным «камешком» в отлаженный механизм: заставил отвлекаться от основной работы и готовить аргументы к судебному рассмотрению. Мы добросовестно прошли через два или три судебных заседания, а затем… ситуация разрешилась сама собой: экс-прокурор уже находился в СИЗО, и суд оставил иск без рассмотрения.

Это был последний полученный нами судебный иск – так пусть и останется последним в истории «УЦ».

Вместо заключения

Не буду рассказывать о десятых годах: в отличие от нулевых, они ещё не закончились, не стали историей. Это наш сегодняшний день, и неспокойный, и кровоточащий, и тревожный, и горький. Что рассказывать, если мы все и так живём в нём? И все переживаем одинаковые трудности. Вот и доллар уже стоит не две гривни (как в начале нашей истории) и не пять, и не восемь (как в середине), а ползёт к тридцати. Значит, и газетная бумага, и типографские услуги, и всё-всё-всё стало намного дороже. И цена номера «УЦ» тоже выросла. Но ведь газета выходит! Остаётся с читателем. А читатель остаётся с нами. Поэтому, как все, мы верим и в то, что будет ещё и свет в конце тоннеля.

Лучше вспомню то, что не легло в канву основного повествования.

Главное – что в «УЦ» всегда работали талантливые люди. Даже если не оставались в журналистике навсегда. При Виталии Цыпине работал заслуженный артист Украины Юрий Жеребцов. Правда, в тот момент он заслуженным ещё не был, а, как и все артисты, и заслуженные, и «не заслуженные», переживал тяжелейший кризис 1990-х. Вот и пытался найти другой заработок. Позже работал у нас и очень талантливый Юрий Смирнов. Но потом ушёл в… кинематограф. Снимал фильмы вместе с Вадимом Мурованым, который еще недавно возглавлял областное телевидение, а в своё время был принят в НСЖУ в первичной журналистской организации «УЦ» и состоял у нас на учёте. По их совместному сценарию был снят многосерийный «Синдром дракона». Фильм отталкивался от истории кировоградского коллекционера Ильина, о котором «УЦ» тоже писала. Какой-то из киевских телеканалов, делая свою телеверсию, даже позаимствовал название опубликованного нами очерка «Проклятие коллекции Ильина». И… цитировал его целыми кусками…

А ещё, думаю, историю «УЦ» могли бы дополнить и наши читатели. Пишите нам короткие, на страничку-полторы, письма – что вам запомнилось в истории газеты? Чем она помогла, как влияла на мировосприятие и понимание происходящих событий? Ждем.