Кіровоград. Кривавий вересень 1941-го

Перші місяці окупації Кіровограда не тільки залишились жахливими споминами тодішніх очевидців, але й щороку будоражать сучасність під час днів пам’яті загиблих у роки Другої світової. Дослідження сторінок архівних документів того часу вже кілька десятиліть відкривають нові факти, свідчення та спомини очевидців страшних розстрілів мирного населення.

Гортаючи архіви НКВС-КДБ, які зберігаються в Управлінні СБУ в Кіровоградській області, не часто знаходиш письмові зізнання, написані власноруч вбивцями. Як правило, за них їх писали слідчі. З практики дослідників, щоб дізнатися про правдиві свідчення, про злодіяння та події, необхідно вивчити майже всі допити свідків, які найчастіше не завжди збігаються зі свідченнями засудженого. Але в одній із кримінальних справ документ, написаний власноруч засудженим мешканцем Кіровограда, вразив не тільки своїм змістом, але й подробицями, що описують події перших місяців окупації нашого міста.

Рік тому в одному з номерів «УЦ» у рамках серії публікацій під назвою «Криваві шляхи зради» ми вже публікували архівні знахідки про масові розстріли єврейського населення Кіровограда. Ще раз про те, як все було – з особистого письмового зізнання Лукьяна Минасевича, коменданта «Української служби порядку міста Кіровограда».

Нагадаємо, що МИНАСЕВИЧ Лук’ян Станіславович очолював місцеву новостворену на той час «Українську службу порядку міста Кіровограда». На цій посаді він пробув з 15 серпня по 30 листопада 1941 року. У його підпорядкування входило майже 600 осіб, які розподілялися на 5 поліцейських дільниць на чолі з приставами та з агентурною мережею. Минасевич керував діяльністю по встановленню окупованого порядку в місті, роботою слідчої частини, давав санкції на арешти, чинив суд та розправу, вилучав речі в арештованих громадян та з квартир кіровоградців, які встигли евакуюватися.

Одразу після звільнення міста та області від окупантів Минасевич був у числі перших засуджених. Вироком військового трибуналу від 17 червня 1944 року його засуджено до вищої міри покарання – розстрілу.

Текст представлено мовою оригіналу.

«Личное показание

обвиняемого Минасевича Лукьяна Станиславовича по вопросу массового истребления и расстрела еврейского населения города Кировограда.

Городским головой Юрковым Семеном Григорьевичем я, Минасевич Лукьян Станиславович, был назначен комендантом Украинской службы порядка города Кировограда и с 15 августа 1941 года приступил к исполнению этих обязанностей.

Немецкие оккупанты вступили в город Кировоград 5-го августа 1941 года, и преследование евреев началось с первых же дней их вступления. Сразу же первым немецким фельдкомендантом майором Бергером, который являлся верховной военной и городской властью города, был издан приказ, по которому все еврейское население обязано было на правой руке, выше локтя, носить белую повязку с синей шестиугольной звездой, как говорилось в приказе: “Звездой Давида” (символ первого Иудейского царя). Эта повязка должна была обозначать, что носящий ее является евреем, и виновные в нарушении этого приказа подлежали наказанию.

Я не помню ни числа издания этого приказа, ни номера его, но приказ этот был подписан майором Бергером и расклеен везде по городу, по стенам и столбам. Следить за исполнением этого приказа возложено было на городскую управу. Городской голова Юрков Семен Григорьевич в свою очередь издал постановление городской управы, коим следить за исполнением этого приказа возлагается на Украинскую службу порядка, и виновные в нарушении этого приказа подвергались штрафу в 100 (сто) рублей.

Это постановление городской управы я, Минасевич, как комендант Украинской службы порядка, в свою очередь объявил под расписку приставам всех пяти полицейских участков города Кировограда, коменданту резервного взвода, начальнику следственной части, моему заместителю Молодину и всем ответственным работникам Украинской службы порядка. После этого все евреи, уклонившиеся от ношения вышеуказанной повязки, задерживались, и с них взимали штраф в 100 (сто) рублей, а если не было у задержанного денег – он содержался под стражей, пока не уплатит вышеуказанной суммы.

Затем, в августе же месяце 1941 года, городской голова Юрков Семен Григорьевич издал второе постановление городской управы, где было указано, что все магазины, мастерские, парикмахерские и тому подобные предприятия, если хозяевами являлись евреи, должны иметь специальные вывески на немецком и украинском языке, где говорилось бы, что данный магазин или предприятие является еврейским. За неисполнение этого постановления магазины или предприятия (мастерские) закрывались, и на владельца налагался штраф в 200 (двести) рублей.

Следить за выполнением этого постановления вменялось в обязанности Украинской службе порядка и инспекторам финансового отдела городской управы. И эти постановления я, Минасевич, объявил руководителям полицейских участков и ответственным работникам Украинской службы порядка, и оно проводилось в жизнь.

В августе же месяце 1941 года было издано Юрковым Семеном Григорьевичем постановление городской управы о том, что в очередях продукты и прочее, что было в продаже, в первую очередь должны получать украинцы, а еврейское население в последнюю очередь. Выходить на базар для покупки продуктов питания еврейскому населению разрешалось только с 8-ми до 10-ти часов утра. В другое время появляться на базаре евреям воспрещалось, и виновные в невыполнении этого подвергались штрафу до 100 (ста) рублей. Это постановление городской управы было, насколько помню, объявлено в газете, и следить за выполнением этого постановления возлагалось тоже на Украинскую службу порядка. Я, Минасевич, как комендант, проводил проверки через полицейские участки, базарную комендатуру и через всех ответственных работников Украинской службы порядка. На виновных в неисполнении этого постановления налагались штрафы до 50 (пятидесяти) рублей или арест на одни сутки.

Во второй половине августа месяца 1941 года фельдкомендантом майором Бергером было дано приказание городскому голове Юркову Семену Григорьевичу о привлечении всего еврейского населения города Кировограда к бесплатной трудовой повинности на разных тяжелых работах по очистке города от разрушений во время бомбёжки, на погрузочных работах, на работах по требованию воинских частей и тому подобное. На всех этих работах должны были работать бесплатно и не получая пайка на дом, ни пищи на месте работы, т.е. без никакого обеспечения средствами питания все еврейское население: мужчины, женщины, подростки от 14 лет. От этой трудовой повинности освобождались только явные инвалиды со 100% нетрудоспособностью.

Для лучшего осуществления этого вопроса, по распоряжению фельдкоменданта майора Бергера, городской голова Юрков С.Г. создал при городской управе еврейскую раду, или, как ее тогда называли, “жидовскую раду”. Правление еврейской рады состояло из пяти человек евреев, назначенных городским головой Юрковым С.Г. Я не помню фамилии всех руководителей, но знаю, что главным руководителем еврейской рады был житель города Кировограда, непримиримый враг советской власти, купец первой гильдии по фамилии Гиршбург. Остальные четыре человека являлись его помощниками.

Ежедневно к шести часам утра всё еврейское население должно было собираться около еврейской рады, и здесь Гиршбург и его помощники должны были распределить всё еврейское население по работам.

Для работ по городу требования давал начальник строительного отдела городской управы Косоногов, а остальная рабочая сила распределялась по мере требований воинских частей и других немецких учреждений. Таких требований на рабочую силу было с каждым днем все больше, и собиравшихся к еврейской раде евреев стало недостаточно для удовлетворения всех поступающих требований. Для уточнения цифры подлежащих принудительной трудовой повинности евреев городской голова Юрков С.Г. дал распоряжение руководителю еврейской рады Гиршбургу представить ему, Юркову, списки всего еврейского населения города Кировограда. Когда Гиршбург заявил, что он сам этого выполнить не сможет, городской голова Юрков дал распоряжение мне, как коменданту Украинской службы порядка, чтобы я через полицейские участки помог Гиршбургу в осуществлении этого распоряжения, то есть составление списков еврейского населения по такой форме:

1). Список еврейского населения, проживающего на территории полицейского участка

2). №№ по порядку

3). Фамилия, имя, отчество

4). Год рождения

5). Пол

6). Адрес

7). Пригодность к труду

8). Примечание

По распоряжению городского головы списки еврейского населения составлялись в трёх экземплярах за подписями пристава участка и члена правления еврейской рады. Один экземпляр этих списков передавался городской управе, второй – руководителю еврейской рады Гиршбургу, и третий оставался в делах полицейского участка.

На выполнение этого задания городской голова Юрков дал трехдневный срок. В означенный срок списки были составлены по каждому полицейскому участку, отпечатаны в трех экземплярах на пишущей машинке и переданы по назначению.

Как комендант Украинской службы порядка, согласно полученных мною приказаний от фельдкоменданта майора Бергера и головы городской управы Юркова С.Г., я должен был ежедневно в 9 часов 30 минут утра являться в фельдкомендатуру к военному советнику фельдкоменданта, а затем в 10 часов утра к городскому голове Юркову С.Г.с рапортом о случившихся за истекшие сутки по городу происшествиях и информацией о ходе работы по организации Украинской службы порядка. В случае моей болезни или других уважительных причин, с такими докладами имел право являться мой заместитель Молодин.

Через 5-6 дней после вступления на должность коменданта Украинской службы порядка, на утреннем рапорте я получил распоряжение от военного советника фельдкоменданта майора Вайнера, что на Кущевке, в 30-й школе, помещается немецкая полиция, т.е. СД, которую возглавлял штандартенфюрер (майор немецкой полиции) по фамилии Герман и что я, как комендант Украинской службы порядка, должен наладить взаимоотношения с штандартенфюрером Германом.

В тот день, часов около 11 дня, я пошел в 30-ю школу, где познакомился с руководителем СД. Последний познакомил меня со своими работниками, лейтенантами Шмидт и Кениг и ещё с одним гауптманом и оберфельдфебелем СД, фамилий коих я не помню, а также со своим переводчиком. Штандартенфюрер Герман сказал, что через вышеуказанных работников он будет иметь связь с Украинской службой порядка и что все его требования, передаваемые через этих работников, должны выполняться безоговорочно.

Со стороны фельдкомендатуры и городского головы я получил соответствующее распоряжение о безоговорочном выполнении всех требований штандартенфюрера Германа. Наружность штандартенфюрера Германа следующая: возраст лет около 28, светлый блондин, роста среднего, глаза голубые, на лице худощавый.

Дня через три-четыре после моего визита к штандартенфюреру Герману, утром часов в 9, приехал ко мне на службу (улица Карла Маркса, дом № 40) лейтенант Кениг, оберфельдфебель СД и переводчик штандартенфюрера Германа и передал мне от имени последнего распоряжение, что к 2-м часам дня в 30-ю школу в распоряжение СД должно быть доставлено 100 (сто) человек евреев мужчин в возрасте от 16 до 45 лет. Полагая, что указанные выше евреи нужны СД для выполнения каких-либо работ, я предложил по этому вопросу обратиться к руководителю еврейской рады Гиршбургу, на что работники СД согласились.

Я вместе с работниками СД на их же автомашине поехал к помещению еврейской рады, где и предложил Гиршбургу к 12-ти часам дня подготовить 100 (сто) человек евреев мужчин для отправки в распоряжение СД, т.е. в 30-ю школу. Гиршбург заявил, что он не сможет выполнить этого требования, и попросил помочь ему в этом деле, о чем я и передал через переводчика лейтенанту Кенигу. Последний предложил для решения этого вопроса возвратиться в мой кабинет на улице Карла Маркса, дом № 40, где по распоряжению лейтенанта Кенига вопрос был решен так: для помощи Гиршбургу выделить 6 человек охранников из резервного взвода, которые будут затем конвоировать собранных евреев до 30-й школы. Я дал распоряжение коменданту резервного взвода Майданевичу выделить шесть человек охранников в распоряжение руководителя еврейской рады Гиршбурга. Эти охранники с помощью еврейской рады и собрали около ста человек евреев и под конвой к 12-ти часам дня доставили во двор управления Украинской службы порядка.

Я договорился, что ввиду того, что Украинская служба порядка оружия не имеет, то к 2-м часам дня за собранными евреями придет оберфельдфебель СД, который и будет возглавлять конвой евреев до 30-й школы, т.к. от не имеющих оружия охранников многие могут разбежаться.

Когда к 2-м часам дня приехал за евреями оберфельдфебель СД и еще один солдат немецкий, фамилии коего я не знаю, то они оба были вооружены автоматами и палками.

Узнав, что до 100 человек не хватает еще 10 или 12 человек евреев, оберфельдфебель СД дал распоряжение, чтобы недостающих евреев взять, т.е. задержать и доставить во двор комендатуры, где попало: на улице, на квартире или где найдут. Я не был тогда в комендатуре, но был мой заместитель Молодин Иван Никитович, который помог найти охранников из числа назначенных для конвоирования этой первой партии евреев с поручением, чтобы в течение получаса каждый из них разыскал, задержал и привел во двор комендатуры по 4 человека евреев, что последним было выполнено.

Когда я пришел в 2 часа дня в управление Украинской службы порядка, то во дворе партия евреев была уже построена по четыре человека в ряд. Оберфельдфебель СД подсчитывал ряды, проверял, есть ли полностью все люди. Затем вся партия евреев, исключительно мужчины в возрасте от 16 до 45 лет, в количестве 100 человек, под охраной 6-ти охранников Украинской службы порядка и вооруженных автоматами работников СД, пешим строем последовала на Кущевку в 30-ю школу. На эту партию никакой препроводительной бумаги не писалось и никакой расписки принятия таковой я не брал, т.к. людей на месте приняли работники СД, и они же сами возглавляли конвой. Охранники службы порядка, конвоировавшие эту партию евреев, никакого оружия не имели.

К 2-м часам следующего дня было приказано от имени штандартенфюрера Германа (приказание это передал мне оберфельдфебель СД) собрать новую партию евреев, насколько вспоминаю, в 150 человек для отправки в 30-ю школу в распоряжение СД. Это распоряжение я еще с вечера передал Гиршбургу. На следующий день, с самого утра, было послано к Гиршбургу 6 человек охранников из резервного взвода, о чем я также с вечера дал распоряжение командиру Майданевичу. Ему же поручил наблюдение за выполнением этого распоряжения.

Часов в 10 утра ко мне заехал переводчик Германа и спросил, как дело с подбором новой партии евреев, и сказал, что для конвоирования этой партии работники СД сегодня прибыть не смогут, т.к. оберфельдфебель занят и что в 2 часа дня эту партию евреев я должен отправить своими силами. Но, чтобы партия евреев в точности соответствовала затребованному количеству, т.е. была в 150 человек.

К 10-ти часам 30 минутам во двор комендатуры Украинской службы порядка четырьмя посланными утром охранниками от еврейской рады было доставлено 60 человек евреев, а к 11 часам двумя остальными охранниками было доставлено еще 20 человек. Гиршбург прислал записку, что он больше людей дать не может.

Тогда не хватало до требуемого количества еще 70 человек. Посоветовавшись с моим заместителем Молодиным и командиром резервного взвода Майданевичем, я дал распоряжение выделить из резервного взвода еще 7 человек охранников и, под руководством Майданевича, поручить каждому охраннику в течение 2-х часов, т.е. к часу дня, доставить во двор комендатуры по 10 человек евреев, задерживая последних на улице и по квартирам, и везде, где удастся поймать, по методу вчерашнего дня. Ответственность за выполнение этого распоряжения была возложена на командира резервного взвода Майданевича. Остальная партия евреев под охраной оставалась во дворе комендатуры.

К 2-м часам дня партия евреев в 150 человек была собрана полностью, и командир резервного взвода Майданевич доложил мне, что можно отправлять. Тогда я распорядился выделить из резервного взвода 8 человек охранников для конвоирования этой партии евреев в 30-ю школу. Конвой возглавлял Майданевич. На немецком языке переводчик Украинской службы порядка написал такую препроводительную: “Шефу СД. При сем, согласно вашего распоряжения, препровождаем 150 человек евреев в ваше распоряжение”. На препроводительном был штамп Украинской службы порядка, моя подпись и номер исходящего журнала.

Для вооружения конвоя было выдано 2 винтовки русские пехотного образца и 20 штук патронов. Препроводительная, оружие и патроны были выданы под расписку Майданевичу. Он одной винтовкой и десятью патронами вооружился сам, а другую винтовку и 10 штук патронов дал охраннику, идущему позади партии конвоируемых евреев. В 2 часа дня вся партия 150 евреев мужчин в возрасте от 16 до 45 лет, построенная по 4 человека, под конвоем 8-ми охранников, пешим строем отправлена на Кущевку. Оттуда Минасевич принес написанную на немецком языке расписку с печатью СД такого содержания: “Принято от Майданевича 150 евреев”. Подпись дежурного по управлению СД.

На подготовку и отправку новой партии евреев в этот день нового распоряжения не поступало. На следующий день ко мне в Управление службы порядка пришел голова еврейской рады Гиршбург и заявил, что из отосланных в 30-ю школу в распоряжение СД евреев до сего времени никто не возвращался и что родственники обращаются за разъяснениями по этому вопросу к нему. Он не знает, что отвечать на этот вопрос. Я сказал Гиршбургу, что сегодня же буду в 30-й школе и этот вопрос выясню, так как сейчас сам не знаю, для чего СД потребовало евреев мужчин.

В этот же день я был в 30-й школе в СД, где застал только одного лейтенанта Шмидта, который сказал мне, что все евреи отправлены в районы для работ по исправлению дорог. Кроме того, лейтенант Шмидт дал мне распоряжение к 2-м часам дня подготовить третью партию евреев в 120 человек.

Возвратившись из 30-й школы, я зашел в еврейскую раду к Гиршбургу, где и передал ему всё сказанное мне о судьбе евреев, отправленных в 30-ю школу, а также передал распоряжение лейтенанта Шмидта о подготовке новой партии в 120 человек.

Эта партия была набрана так же, как и две предыдущих, т.е. частично взята в еврейской раде, а частично люди были взяты на квартирах и на улицах. Эту партию отправлял сам мой заместитель Молодин. Но я знаю, что конвоировали в 30-ю школу 6 охранников без оружия, оберфельдфебель СД и еще один работник СД, вооруженные автоматами, и ни препроводительной, ни расписки в поступлении на эту партию евреев не было, так как конвой возглавляли сами же работники СД.

Кроме того, оберфельдфебель СД сказал, что больше евреев в 30-ю школу в распоряжение СД отбирать не будут, и слова его оказались правдивыми, т.к. больше евреев не требовали.

Всего в 30-ю школу в распоряжение СД отправлено три партии евреев, что составляет цифру 370 человек (100+150+120).

О судьбе евреев я узнал уже позже, со слов переводчика комендатуры Украинской службы порядка Гоцембиллера, что якобы все эти евреи были расстреляны тем же оберфельдфебелем СД в противотанковых рвах около Кущевки. Я лично на этих расстрелах не присутствовал, и никто из работников СД никогда мне об этом ничего не говорил.

Событием, предшествовавшим массовому разгрому и расстрелу евреев, было следующее.

Примерно в половине сентября месяца 1941 года (только число не помню) штатный агент следственной части Муров на Васильевском переулке (номера дома не помню, но это третий или четвертый дом с правой стороны от угла улицы Карла Маркса) после ночного наблюдения установил, что из квартиры еврейки Сатановской на рассвете вышел какой-то человек и скрылся в подвале соседнего дома. Пробыв на своем посту часов до 8-ми утра и убедившись, что этот человек из подвала вышеуказанного дома не вышел, пошел на квартиру начальника следственной части Павленко и сообщил ему о результатах своих ночных наблюдений.

Начальник следственной части Павленко вместе с Муровым пошли в управление Украинской службы порядка, где застали следователя Журавльова. Вооружив Журавльова и Мурова винтовками, Павленко пошел вместе с ними на Васильевский переулок к вышеупомянутому дому, не дожидаясь моего прихода на службу. Павленко боялся, чтобы этот человек куда-либо не скрылся. Прибыв на место, Павленко поставил Журавльова на посту с улицы, а Мурова на посту со двора. Сам же Павленко подошел ко входу в указанный агентом Муровым подвал и стал требовать, чтобы скрывавшийся там человек вышел, на что получил ответ: «Я живой отсюда не выйду».

После неоднократных требований выйти, получая все тот же ответ, Павленко оставил Журавльова и Мурова на своих постах, а сам пошел на улицу Ленина, дом №17, где было управление комиссара ГФП (немецкой военной секретной полиции) за помощью.

Комиссар ГФП послал к месту происшествия вместе с Павленко еще трех своих работников. Пока Павленко ходил к комиссару ГФП, к стоявшему на улице Журавльову подошло несколько немецких солдат. С их помощью Журавльов с улицы проломал в стене дыру, где в подвале скрывался неизвестный человек, и произвел в эту дыру два выстрела из винтовки. После произведенных Журавльовым выстрелов из подвала выскочил человек с наганом в руках и произвел в Журавльова и стоявших рядом немецких солдат три выстрела из нагана.

Журавльов хотел пристрелить неизвестного, но винтовка дала осечку.Тогда неизвестный перепрыгнул через забор во двор дома, где увидел перед собой агента Мурова. Неизвестный в Мурова произвел один выстрел из нагана, после чего Муров выстрелил из винтовки в неизвестного и тяжело ранил его в голову. Неизвестный, выронив из руки наган, упал без сознания.

Когда на место происшествия пришел Павленко вместе с работниками комиссара ГФП, то по распоряжению последних Муров задержал на улице проезжающую подводу, которая заехала во двор.На неё положен был раненый неизвестный.

Когда его клали на подводу, у него из-за пояса выпал второй наган. Оружие было взято работниками комиссара ГФП. После этого под конвоем агента Мурова подвода с раненым неизвестным поехала в управление Украинской службы порядка, где тот был брошен на пол между арестованными в камеру предварительного заключения.

Раненый неизвестный оказался евреем по фамилии Мазур Михель, который при советской власти работал начальником 8 цеха завода «Красная звезда». Все вышеизложенное мне стало известно со слов начальника следственной части Павленко.

Когда после окончания ежедневного утреннего рапорта приставов полицейских участков дежурный по управлению Украинской службы порядка доложил мне, что агентом Муровым с Васильевского переулка доставлен в камеру предварительного заключения тяжело раненый в голову неизвестный человек, я, в сопровождении дежурного, пошел в камеру предварительного заключения. Недалеко от дверей я увидел лежащего на полу на спине человека, голова и лицо которого были все в крови. Человек этот был в бессознательном состоянии. Я сейчас же вызвал в камеру предварительного заключения делопроизводителя паспортного отдела Константинова, который по своей профессии является медицинским фельдшером, и приказал Константинову немедленно положить раненого на имевшейся в камере койке и оказать медицинскую помощь, воспользовавшись для этого медикаментами, имевшимися в распоряжении командира резервного взвода.

После этого я пошел на Васильевский переулок к месту происшествия. Дойдя до этого переулка, недалеко от угла улицы Карла Маркса, я встретил трех работников комиссара ГФП, которые вели перед собой арестованную женщину.

Один из работников комиссара ГФП нес в руке отобранные у Мазура наганы. Здесь же были Павленко, Журавльов и Муров. По дороге Павленко рассказал мне обо всем происшедшем, как это изложено выше, и пояснил, что задержанная женщина – это еврейка по фамилии Сатановская, у которой в квартире скрывался Мазур. По словам Павленко, в квартире Сатановской работниками комиссара ГФП был произведен обыск, где было найдено 35 штук патронов к нагану и коржи, такой же формы и из такой же муки, как и те, что были найдены в подвале, где скрывался Мазур. Сатановская арестована за укрывательство Мазура.

Женщина была приведена в комендатуру Украинской службы порядка, где по распоряжению фельд­фебеля управления комиссара ГФП была посажена в камеру предварительного заключения. Затем работники комендатуры ГФП ушли. Через полчаса, т.е. часов около 11 дня, я и Павленко были вызваны к комиссару ГФП, где, выслушав рассказ Павленко обо всем происшедшем, минут через 15-20 комиссар ГФП нас отпустил и сказал, что арестованных Мазура Михеля и Сатановскую не нужно оформлять у дежурного по управлению УСП. Они, Мазур и Сатановская, будут отправлены в тюрьму не позже, как через час.

Часов в 12 дня в тот же день в управление Украинской службы порядка явились из управления комиссара ГФП унтер-офицер и солдат, вооруженные револьверами, и потребовали выдачи им арестованного Мазура и Сатановской. Но тяжело раненый Мазур, помимо того, что ему была оказана медицинская помощь и сделана перевязка, находился в полусознательном состоянии и следовать пешком не мог. Унтер-офицер потребовал доставить подводу для отправки раненого в тюрьму. Я послал одного из подвернувшихся охранников во двор швейпрома (по улице Гоголя напротив собора), где в конюшне швейпрома тогда помещались лошади Украинской службы порядка, и вскоре конюх Фабрика Сергей подъехал одноконной бричкой. На бричку, при помощи командира резервного взвода Майданевича и пристава пятого участка Отченаш, с левой стороны был посажен раненый Мазур, с правой Сатановская, которая поддерживала раненого Мазура. Когда повозка тронулась со двора, рядом с раненым пошел Майданевич, поддерживая его, чтоб он не упал.

Немецкий унтер-офицер, солдат, я и Отченаш пошли позади повозки. Когда мы выехали на улицу Карла Маркса, я спросил у унтер-офицера, нужен ли я ему еще, на что последний ответил, что я, Майданевич и Отченаш должны следовать с ними в тюрьму. По распоряжению комиссара ГФП арестованные Мазур Михель, по обвинению за вооруженное сопротивление во время задержания, а Сатановская – по обвинению за укрывательство Мазура и хранение боеприпасов (патронов к нагану) во дворе тюрьмы будут расстреляны и что при этом должны присутствовать представители Украинской службы порядка.

Когда арестованных привели на место, то они были заведены в крайний двор, где раньше (при советской власти) помещался следственный корпус. В заднем углу слева была канава, формой своей похожая на бомбоубежище. Повозка с арестованными остановилась в метрах 10 от канавы. Тогда унтер-офицер предложил Сатановской слезть с повозки. Когда Сатановская слезла, то прибывший с нами немецкий солдат подвёл Сатановскую к краю канавы, поставил лицом к канаве и спиной к себе и произвел выстрел из револьвера. После выстрела Сатановская моментально упала в канаву. Тогда унтер-офицер предложил Майданевичу и Отченашу ссадить с повозки Мазура. Майданевич и Отченаш, поддерживая под руки раненого Мазура, сняли с повозки и также, поддерживая под руки, повели к краю канавы. Тогда унтер-офицер обратился ко мне со словами: «Если хотите, можете выстрелить из своего нагана». Я ответил, что у меня нечем стрелять. Больше ничего не успел ответить, т.к. раздался новый выстрел. Когда я посмотрел на канаву, Мазура на краю канавы уже не было.

Самого момента расстрела Мазура я не видел, но видел только, что когда его подвели к канаве, его так же, как и Сатановскую, поставили лицом к канаве. Майданевич отошел в сторону, а Отченаш остался возле Мазура и держал его за правую руку выше локтя, т.к. раненый Мазур плохо стоял на ногах и мог упасть в канаву. Затем немецкий солдат нагнулся над канавой и произвел еще один выстрел из револьвера. В кого именно, мне было не видно, т.к. я стоял в шагах 10 от канавы, а канава имела до двух метров глубины и была приблизительно такой же ширины. Тут же, возле нас, стояло 2 или 3 охранника из тюрьмы и начальник тюрьмы Ноздренко Михаил. Когда унтер-офицер из управления комиссара ГФП спросил, кто же закопает расстрелянных, начальник тюрьмы Ноздренко сказал: “Не беспокойтесь. Мы это сделаем сами”. И один из стоявших тут же охранников тюрьмы вызвался закопать расстрелянных и пошел за лопатой.

Как были закопаны расстрелянные Мазур и Сатановская, я не видел, но полагаю, что закапывавший их охранник одежду с них снял и взял себе. После этого унтер-офицер сказал: “Гуд, алес фертиг”, что значит “Хорошо, все кончено”. Тогда я и Майданевич сели на повозку и поехали в управление Украинской службы порядка, а остальные пошли пешком к месту своей работы.

На следующий день после расстрела Мазура и Сатановской, во время утреннего рапорта, военный советник фельдкомендатуры асессор Рауделис долго расспрашивал обо всем вчера происшедшем и сказал: “Генерал возмущен этим случаем, я думал наложить контрибуцию на еврейское население города Кировограда, но генерал считает, что эта мера наказания является недостаточной и что евреи за этот случай должны быть наказаны беспощадно”.

Настоящее показание мною, Минасевичем, написано собственноручно, что подтверждаю своей подписью».

Марина Яковенко. Спеціально для «УЦ» за матеріалами архіву Управління СБУ в Кіровоградській області.