«Делайте сложную красивую татуировку – она всегда будет в цене»

Сегодня татуировки – чуть ли не новая религия, их делают все: брутальные мужчины, утонченные хипстеры, девочки, едва окончившие школу, и даже пенсионеры. В нашем городе тату-искусство более пяти лет процветает в студии Shatun. О нюансах тату, о рисках и мировых тенденциях и о том, как парень из скромной семьи Сережа Бондаренко с нуля открыл свои студии в Кропивницком и Одессе и стал узнаваемым в Украине и Европе Серегой Шатуном – далее в материале.

 – Сергей, почему студия называется Shatun?



– Для меня медведь – это тотемное животное, это символика зверя, который проснулся от спячки. Сила и доброта. Он у меня и на перстне. А потом уже и меня стали называть Шатуном. Я не возражаю.

 – Сколько лет существует твоя тату-студия в Кропивницком?



– В 2018 году студии исполнилось 6 лет. Обычно мы праздновали дни рождения в студии, а потом на after party в каких-то клубах города. Но в 2017-м на маленький пятилетний юбилей у нас родилась идея сделать благотворительную акцию, это был фестиваль Charity Ink (в переводе с английского – «чернила милосердия»), на котором мы собрали для онкобольного ребенка 75 тысяч гривен. В основе акции лежал мой мастер-класс, на который съехались мастера из других городов, – посмотреть, как я делаю татуировку. Также у нас работали барберы (барбер – создатель мужского образа, умеющий стричь, брить и укладывать волосы. – Авт.) из Одессы, на абсолютно волонтерских основаниях выступали кировоградские артисты. Нам удалось тогда так раскрутить акцию по принципу сарафанного радио (даже без привлечения масс-медиа), что зал был забит битком, а нашим артистам балета и вокалистам пришлось переодеваться вообще в туалете (паб «Дрова» абсолютно бесплатно предоставил нам помещение, а оно не рассчитано на такое количество людей). Я много рассказываю об этой акции, потому что мы хотим сделать ее традиционной. За анонсом мероприятия вы можете следить в «Инстаграме», на странице shatun_tattoo. Вообще день рождения у нашей студии 1 февраля, но мы решили конкретно не привязываться к этой дате.

 – Почему ты это делаешь?



– Я когда-то читал об американском парнишке-блогере, предложившем своим друзьям, которые собирались дарить ему подарки на день рождения, вместо этого перечислить средства на благотворительность. То есть он призывал отменить свой день рождения во имя добра. Меня это впечатлило, я подумал, что когда-то нужно такое сделать

 – Студия началась персонально с тебя?

– Да, я занимался татуировкой с 16 лет и в 2013-м году решил, что уже готов открыть тату-студию. Знаете, я люблю свой город, хоть сейчас уже здесь и не живу, он меня очень сильно греет. Кто-то назовет это неприятным мне дурацким словом «псевдопатриотизм», но я – именно та лягушка, которая хвалит своё болото. Для меня Кировоград – отдушина, мой любимый город. Я не собирался из него уезжать. Когда начал заниматься татуировкой и показывать определенный уровень, меня стали приглашать переехать в города побольше, но у меня было желание доказать, что в Кировограде могут быть хорошие тату-студии. Слышал такие фразы: «Вот, да у нас не у кого “забиться”», «Я вот в Киев езжу – у меня там мастер». Меня это страшно задевало, не знаю почему. И я хотел доказать, что смогу сделать так, что в Кировоград будут приезжать забиваться из Киева и Днепра, и начал действовать. Это все долгая история. Говорят, иногда нужно появиться в нужный момент в нужном месте и действовать по ситуации. Так и произошло: я действовал по ситуации, пришлось оставить институт перед последней сессией, потому что был хороший момент для открытия студии.

 – Как это все началось в твои 16 лет – с увлечения каким-то рисунком в блокноте или какая-то конкретная татуировка привлекла?



– Да, я рисовал. Ходил в художественную школу. Моим увлечением тогда было просто рисование. Но когда-то один из моих знакомых спросил, не смог бы я сделать такую татуировку. До этого я об этом ни разу даже не задумывался и никогда не разбирался, что для этого нужно – какие-то машинки, то, сё. Его папа мне рассказал, как самому из подручных средств смастерить эту машинку (смеется). Первая моя машинка была такая «дедушкина» – из бритвы механической, которая заводится. Я ее купил на блошином рынке и как-то сам смастерил, но она работала. Сделал полностью неправильно, но, когда принес ее папе своего друга, он удивленно спросил, что это, и констатировал: «Но это работает!»

 – Кто был первой жертвой этого агрегата?

– Мой младший брат.

 – У него до сих пор есть эта татуировка?

– Нет, я ее закрыл (смеется). Она не то чтобы стремная, просто странная очень. Закарлючка какая-то, мы хотели увидеть, как это работает. Это был экстрим, юношеский интерес. Я увидел, что это очень интересно в плане искусства, потому что здесь просто безграничное поле для самовыражения. Ты можешь передавать свои идеи, можешь в смешивании красок абстрактно это все выражать, можешь вкладывать какой-то смысл или не вкладывать его. И к тому же тут отличная коммерческая составляющая. А это самое замечательное в жизни, когда ты можешь совмещать любимое дело с заработком. Это работа в удовольствие.

 – Как ты обучился этому? Где вообще сегодня можно получить диплом татуировщика?

– Института по обучению татуировке нет. Вряд ли он будет, и вряд ли он нужен. Я обучался в прямом смысле методом тыка (смеется). Тыкал иголками в кожу людей – вот и обучился. На самом деле я попал в три волны развития тату-культуры в нашей стране, и они очень разные. Когда я начинал, был еще не так развит Интернет. Мне вообще про «Контакт» рассказала довольно экстравагантная девушка, и я там зарегистрировался. О том, что там можно обмениваться опытом или как-то рекламироваться, никто тогда не догадывался.

Я думаю, соцсети сыграли в развитии любой индустрии большую роль, точно так же в татуировке, поскольку посредством соцсетей мастера начали обмениваться опытом. И сейчас это все погнало очень стремительно вверх. Но я застал волну, когда ты сидел и у тебя ничего не было. У тебя был дед, который служил в армии, он иголки макал в пасту из ручки и себе потом в кожу, и у него потом пухла рука, а он рассказывал, что вот такую наколку можно замутить. Или у кого-то там дядя-сосед сидел и рассказывал, как они это все в тюрьме из жженого каблука делали. А ты сидишь и генерируешь эти «знания» и стараешься из этого вытащить максимальную пользу и минимум венерических заболеваний (смеется). И понимаешь, что где-то там за границей или в столицах люди делают это все какими-то специальными машинками, о которых речь не идет, потому что денег на них и приблизительно нет. Во-первых, непонятно, где это все покупать. Интернет-магазины тоже только появлялись. Я когда покупал свою первую тату-машинку, вообще сумасшедшую сумму денег запихал в ibox (а они тогда тоже еще только появлялись, и для меня это был стресс). То есть я уже начал что-то колоть посредством этих знаний, без Интернета, сам догадывался, колол брата, друзей какими-то самодельными машинками. Одну сделал, вторую, усовершенствовал их, облегчил. Домашний прогресс не стоял на месте.

Затем услышал, что вот в какой-то там салон красоты требуется татуировщик, а я уже посредством сарафанного радио довольно многим делал тату и увлекся этим. Я понимал, что с моей самодельной машинкой из бритвы меня в салон не возьмут и пришло время познакомиться с профессиональным оборудованием. Жили мы с мамой очень бедно. О деньгах на оборудование даже речи не шло. Я работал то грузчиком, то фасовщиком извести, то еще кем-то.

 – А мама не нервничала, что ты учебу бросил?



– А я тогда еще не бросил. На то время я отучился в колледже кибернетическом на младшего специалиста по финансам. Это все было в период моих 16-18 лет. Тогда я учился с горем пополам там, где мне не нравится, ночами рисовал, а по утрам почему-то ходил на пары по высшей математике, которая вообще меня не интересовала. Это был потерянный период моей молодости – я не знал, куда себя приткнуть. Понимал, что на «художестве» далеко не заеду, – у нас же в постсоветское время существовал стереотип, что художник либо алкаш, либо нищий, либо нищий алкаш. Мама не хочет, чтобы ты стал художником. Она как бы и не противится этому, но рекомендует другое. Я на своем опыте теперь могу сказать – нужно заниматься тем, к чему лежит душа, и выжимать из этого максимум, идти до конца.

Так вот, о чем мы там говорили? Понадобился татуировщик в салон, и я начал интересоваться оборудованием. Мне в том салоне озвучили прайс, и я понял, что за одну татуировку могу получать свою месячную зарплату. И это было для меня странно. Я зарабатывал 800 гривен в месяц на то время, а тут мне говорят, что за два дня могу зарабатывать те же деньги. Для меня это просто было какое-то невероятное открытие. Но на оборудование надо было минимум 3000 гривен (разумеется – это цена по тем временам, сейчас таких нет и близко). В общем, был собран семейный совет в лице мамы и меня, я, будучи уже достаточно зрелым мужчиной (мне было лет 18), сказал: «Мам, так и так». У нас общего бюджета было – я не помню точно, – наверное, как раз гривен 3000 кровных накопленных. Мама вообще не понимала, что татуировкой можно зарабатывать деньги. Но моя мать всегда мне доверяла, она – очень хороший грамотный, педагогично относящийся ко мне человек, всегда все правильно делала и всегда суперправильно меня воспитывала. Я ей за все очень благодарен. Если бы не ее доверие и поддержка, – я не знаю, где бы я был. Она сказала: «Сережа, ты – мужчина в семье. Вообще не понимаю, о чем ты говоришь, но ты как здравомыслящий человек должен понимать одно: я тебе отдаю наши последние деньги. И ты должен максимально грамотно ими распорядиться».

В тот момент я понял, что на мне лежит огромная ответственность и подвести маму я просто не могу. Вот так я сжал эти деньги в кулаке и поехал в Киев за оборудованием. Купил такое хреновое оборудование – самое дешевое, какое можно было купить. Этими машинками у нас пиво сейчас открывают в студии. Хотя на тот момент думал, что это «вау». Чуть-чуть поработал в салоне красоты, но там получился небольшой обман – за цены, которые стояли в прайсе, никто не делал татуировки. Процент там был довольно большой, график сложный, требований слишком много. Люди не платили мне те деньги, которые обещали. В итоге я работал в убыток: проедал и прокатывал больше, чем зарабатывал.

Пришлось оттуда уйти, но у меня осталось мое оборудование. Начал звать людей на дом, к себе в кабинет в Дом культуры, где работал. Это все такая черная подноготная! Затем начал снимать кабинеты в центре – просто арендовать на сутки. Здесь уже дела пошли нормально, было интересно. У меня была комната на этой же улице. Через нее все ходили на кухню…

На тот момент я уже знал азы безопасности татуировки. Все было у меня в стретч-пленке, были одноразовые иглы, я уже разобрался, где что как покупается. Поначалу ездил в Киев за этим всем, затем пришло время интернет-магазинов, наладил связь с ними. Нашел какие-то диски, тату-энциклопедию, дуристику всякую. Позже снял кабинет «под ключ», у меня появилась база клиентов. Поступил учиться на дизайнера в «поплавок» (так в народе называют институт культуры Поплавского. – Авт.), это было еще одно странное решение в моей жизни. За это время лишился работы. За учебу надо было тоже платить. В итоге оказался в полной луже и собирался вообще бомжевать.

Думал – буду ходить в одних джинсах пять лет. Но мне так дико хотелось выучиться на дизайнера, что решил: сейчас вот выровняю свою жизнь, пойду рисовать, пойду на дизайнера. А посредством тату буду зарабатывать какие-то копейки на быт. Но за это время у меня уже появилась масса контактов с татуировщиками, мы начали просто ночами напролет обмениваться опытом.

 – Это в Кировограде?



– По всей Украине. У нас – это отдельный разговор. Чем меньше город – тем сильнее ощущение грязной конкуренции, неприятного соревновательного духа, почему-то люди хотят притупить друг друга. Тем временем я начал зарабатывать на обучение и отметил, что не обязательно учиться. Мог купить и джинсы вторые, и учебу оплачивать, и даже маме помогать. Еще один такой момент выразительный: была у меня одна тату-машинка, а так нельзя работать – их должно быть минимум четыре, потому что для работы мастера нужно четыре конфигурации иголок. Мне приходилось перезаряжать иглы в процессе, а это жутко неудобно. Был момент, когда я сказал маме, что хочу ей стиральную машину купить (у нас даже пылесоса не было), а мама сказала, что тату-машинка – это инвестиция. Тогда я почувствовал колоссальную поддержку. Так у меня появилась вторая машинка и понимание, что мне особо-то учеба и не нужна.

В это время уже была волна, когда люди начали кооперироваться, проводить тату-фестивали, приезжать обмениваться опытом, и прогресс пошел просто семимильными шагами. Общались, стали перебирать оборудование, понимать, что иногда дело не в руках «из попы», а в оборудовании, обменивались всякими лайфхаками, примочками, и все просто росло-росло-росло.

Моя работа занимала уже максимум времени. Торопился на работу больше, чем на учебу. И там не давали того, чего я хотел, а в тату я получал максимум. Решил, что целесообразней заниматься тату, и на последнем семестре обучения возникла возможность открыть студию. Тогда был скоплен просто смешной минимальный капитал, сейчас это половина нашего месячного заказа на расходные материалы. А на тот момент я думал: вот это я красавчик, можно уже бизнес открывать. Знаешь, на амбициях, юношеском рвении, на слепоте на этой: когда ребенок не боится упасть, он лезет очень высоко, – вот точно так же я.

Сейчас ты риски оцениваешь по-взрослому, все продумываешь. А тогда этого не было. Я взял в напарники своего друга, обучил его, он тоже рисовал. И мы открыли тату-студию. Денег было только на аренду и на вот эту красную краску, которой мы покрасили стены, потому что до этого они были розовые. Когда я занимался подсознательной визуализацией, я знал две вещи – открою студию именно в этом районе и с красными стенами. Подушкой безопасности у нас была очередь клиентов, расписанная на месяц вперед. Из оборудования здесь были красные стены, две кушетки, две машинки – и все. И сухожар, в котором дезинфицируются держатели. Потом понемножку начали развивать интерьер и делать такие татуировки, которые в Кировограде больше не делали нигде.

Начали делать это все максимально правильно: помещение кварцуется, моется ежедневно. Все санитарные нормы. Бахилы, специальные химсредства. Затем эстетическая составляющая – мы начали делать все сложно, реалистичные татуировки. Я стал ездить по фестивалям, смотреть, как это все делается, общаться с более серьезными ребятами. У кого-то надо было выудить его секретики, у кого-то подсмотреть, украсть, с кем-то набухаться и вытащить из него все. Ну, в принципе, – как и во всех сферах. И все это я привозил в Кировоград и максимально быстро воплощал в жизнь. Взяли уже администратора, третьего мастера, учеников, начали работать большой командой…

 – Сколько сейчас мастеров?



– Пять вместе со мной. Нам уже маловато места, подумываем, что нам делать с этим, хочется еще больше. Потому что сейчас много ребят, которые стремительно развиваются. Так скажем, третья волна сейчас. Это гребень волны тату-культуры, сегодня все с татуировками, никого не удивишь. Просто татуировки уже не вызывают никакой реакции. Сейчас мастера развиваются в идеальных условиях. Преобразовалось оборудование, иголки. Раньше нужны были 4 огромных индукционных мотора, которые орали, как сумасшедшие, и были очень тяжелые – граммов по 300 в руке. Целый день работать такой дребезжащей орущей штукой довольно тяжело – ужасно ныли суставы больших пальцев, отдавало в плечо, я уже молчу о звуке. Сейчас три мастера работают – и даже не слышно, что они работают. Только музыку можно слышать. А раньше на улицу было слышно, как работают машинки. Сейчас у каждого мастера маленькая роторная машинка, которая совсем беззвучна, ее не надо собирать. Молчу уже о количестве информации, которая сейчас в доступе. Каждый мастер снимает свой процесс – уже не надо ехать за тридевять земель, чтобы посмотреть, кто какой иголкой работает. Вся наша жизнь в основном открыта в «Инстаграме». Раньше на раскачку надо было лет 5-10, а сейчас тебе с головой хватит 2 года, чтобы стать топом.

 – А ты любишь делиться опытом?



– Страшно люблю. Подтягиваю ребят, помню, с каким трудом по ниточке это собиралось раньше. А сейчас человеку можно изложить за два часа мастер-класса свой десятилетний опыт, я очень рад этим делиться, чтобы мастера не набивали шишки и методом проб и ошибок не портили людям кожу, а себе нервы.

 – Ты испортил кому-то кожу? Есть работы, за которые стыдно?



– Нужно отвечать честно. Я и сейчас так делаю (смеется). Это же творчество, я же живой человек. Просто испортить работу – это довольно относительное необъективное понятие.

 – А что же делать, если испортил? Вот художник пишет картину – что-то не понравилось, скомкал, выбросил. А как быть с человеком?



– Можно ампутировать ему конечность, можно просто красным зарисовать и на другой руке нарисовать такое же (смеется). Это импровизация на самом деле. Ты работаешь с материалом, который не дает тебе права на ошибку.

 – Расскажи больше о фестивалях.

– Фестивали – замечательная вещь, потому что все они сейчас на нужном уровне. Хотелось бы от организаторов требовать ввести инспекцию какую-то, которая будет политику фестивалей проверять. Это колоссальный обмен опытом для мастеров. Киевский – самый крупный. Иногда я даю мастер-классы, иногда присутствую в судейском составе. Творчество субъективно, но благодаря тому, что все сортируется по номинациям, мы можем посоревноваться. Черно-белая реалистичная и черно-белая просто. Цветная. Затем идет куча стилей: old school, new school, realism, oriental, ornamental. И у каждого из этих стилей есть какие-то свои каноны.

 – Бывает в вашем деле плагиат?



– Конечно, это серьезная проблема. Вот, допустим, я работаю в реалистичной манере, у нас специфика стиля в том, что здесь не особо парятся, потому что тату делается с фотографии. Понятное дело, что, если ты взял фотографию из Интернета, то кто-то еще может ее взять. И за это не осуждают. Нельзя делать работу с чужой татуировки, а самое главное – нельзя делать с авторских эскизов. Если человек это придумал сам, то будет зашкварно делать его татуировку. Хотя такое сплошь и рядом.

Особенно сложно донести это клиенту – все они почему-то выбирают татуировки среди уже готовых. И первая задача мастера – объяснить человеку, что ему нужно сделать индивидуальный эскиз, разработать татуировку, которая будет только его. Брать чужое – это воровство. Ты только примеряешь на себя чужое. А задача клиента – выбрать мастера, чей стиль ему импонирует больше всего. Ко мне приходят и говорят: «Сережа, вот я хочу тигра в твоем исполнении». Это замечательный заказ. Я сам выбираю исходник, определяю, как мы его оформим. Человек только говорит, куда он его хочет и в цвете или черно-белом варианте, а дальше я все делаю сам. Мастер, который работает не в реализме, сам разрабатывает эскиз, в том числе и по форме тела, чтоб это не выглядело как наклейка из Hubba Bubba, а органично садилось на кожу. Если вы не можете определиться, соберите исходники того, что нравится, придите в студию, и вам помогут

–  Можешь вспомнить какой-то треш – кто-то купола просил свести или что-то от предыдущего мастера?

– Такое сплошь и рядом. Мне, честно говоря, чем больше сумасшествия в работе – тем интереснее. Это cover up называется, когда старая некачественная татуировка закрывается другой. Кто-то в молодости сделал, кто-то по глупости, у кого-то не было другой возможности. Ситуации разные.

 – Можешь вспомнить татуировку, которую ты делал дольше всего и которая дороже всех стоила?



– Не могу так с ходу сказать, не считал никогда. Беру оплату за сеанс. 5 часов – это средний сеанс. Бывает, работаем 4, иногда 8, иногда 12. По-разному. Вот недавно закончил татуировку, которую делал около года, в месяц по одному-два сеанса. Это довольно дорого. Мы ее делали то в Кропивницком, то в Одессе. Скажем так, одна из моих машин стоила примерно столько, сколько этот клиент заплатил за свою забитую спину.

 – Успокой читателей: какие есть реальные риски в тату-студии?



– Риски присутствуют везде, даже у стоматолога и мастера маникюра. Сто процентов гарантии никто не даст. Даже презервативы не дают стопроцентной гарантии. Если татуировщик вам говорит, что все 100 %, то он врет. Это внедрение в кожу инородного вещества, и неизвестно, как оно будет восприниматься вашим организмом.

Единственное, что есть определенные нормы: чистое помещение (в котором кварцевание, уборка); наличие стерилизационного оборудования (сухожар или автоклав), растворов для химобработки; на столе татуировщика должны быть одноразовые расходные материалы (картриджи, иголки), которые вскрываются и выбрасываются при вас. Все рабочее место должно быть упаковано в одноразовую защитную пленку. Ею накрывают лампу, кушетку, рабочий столик – то есть все, к чему человек будет прикасаться в перчатках в процессе работы. Даже бутылочка с раствором должна быть или «одета» в зип-пакет, или пленкой обмотана. Само собой – перчатки у мастера. Если он использует ручку для подрисовки, вы должны убедиться, что она новая и после вас ее выбросят.

 – Сколько татуировок на тебе, Сергей?

– На мне в итоге будет одна. Все тело то есть.

 – Наверное, одному мастеру доверить себя другому – это вообще сокровенное. Кто делает тату лично тебе?

– У меня не один мастер. Это тоже зависит от стилистики. Черно-белые татуировки мне делает один татуировщик, цветные – другой. Кто-то из нашей студии, кто-то нет. У меня нет в этом плане никаких ограничений. Для некоторых людей татуировки от каких-то известных топовых мастеров – это как коллекция картин в галерее. Среди татуировщиков есть персоны селебрити, звезды, у которых все хотят тату. Вот у нас в Украине есть одессит Дима Самохин, который входит в топ-5 мировых татуировщиков, это человек, работами которого я восхищался всегда и очень долго мечтал сделать у него татуировку, сделал и очень горжусь этим (он мне делал правую руку). Теперь попадаю на какие-то тусовки татуировщиков, и эта рука как достопримечательность какая-то – все пытаются ее посмотреть. Точно так же люди ездят по миру и собирают у своих любимых мастеров тату от них. И на фестивалях с удовольствием демонстрируют это друг друг.

  – Почему обычно делают какие-то зловещие штуки – черепа, зверюг и т.д.?

– Череп – это вообще класс, это доброта. Как жить без черепа? Без черепа все умрут (смеется). Кто-то запечатлевает памятные моменты в жизни, для кого-то тату служит средством мотивации какой-то, для кого-то – самовыражения или самоутверждения. Каждый использует ее по-разному. Мы можем вкладывать в татуировку смысл и подразумевать, что да – вот я сделал этого феникса, это мой новый этап в жизни, я как будто возродился из пепла, а кто-то может подумать «блин, какой красивый феникс, вот хочу его себе». Или, допустим, вот этого тигра – потому что он красивый. А кто-то выразит свою сущность, что он – тигр. А кто-то не тигр, но хочет быть им. Кто-то очень добрый человек, но слушает тяжелую музыку. Это не вяжется в кучу, но так человек просто выплескивает свою агрессию.

Человек может отражать себя, а может быть противоположностью себя в татуировке. Я знаю страшных педантов, у которых дома все лежит идеально четко, – там ни пылинки, ни соринки, а на теле у них сплошной хаос. Очень интересно общаться с такими людьми. У меня есть друг, который абсолютный перфекционист, и он делает трешевые хаотичные тату, очень по-разному размещает их на теле, никакого порядка не соблюдая, относясь к ним абсолютно спонтанно, не делая на этом никакого акцента. Всегда просит какие-то самобытные пятна, всплески. Это все такая мозаика…

 – То есть меняет ли татуировка жизнь человека, зависит от него самого?



– Да, от его самопрограммирования. От того, что ты видишь и какую энергетику вкладываешь.

 – А есть ли правила, как культурно сочетать татуировки? Есть ли понятие безвкусицы, как в одежде, например?



– Конечно. В основном это какой-то ширпотреб, какая-то попса, то есть веяние моды. Очень часто какой-то артист что-то сделает, и все начинают повторять. Это дурной тон. Раньше били трайблы, трайбл – это такая тату. Самым ярким представителем ее был актер «От заката до рассвета» Джордж Клуни. У него была татуировка на всю руку из черных абстрактных остроугольных узоров, выходящая на шею. Страшное было веяние, все хотели такую татуировку, и все ее делали. Стопроцентный моветон. Нельзя копировать. У девочек татуировки Рианны, модно известных артистов копировать, все погнали на пальцах рисовать. Все, что идет под гребенку попсы, всегда превращается в моветон. Иероглифы те же! Все писали эти иероглифы. Меня спрашивают, есть ли у татуировки мода. Нет, потому что это – на всю жизнь. Но тренды есть, какой-то тренд в определенный период преобладает. Сейчас вот орнаментальный стиль.

 – Как не попасться в этот капкан, чтоб над тобой через год не смеялись?



– Ответ простой: делайте сложную красивую татуировку – она всегда будет в цене. Если тату сложная, выполнена у мастера художественно, сделана индивидуально под вас – вы никогда не промахнетесь.

Фото – из личных архивов Сергея Бондаренко.