Сергей Парсамов: «Изучая средневековье, я прятался от дей-ствительности»

Готовясь к встрече с профессором Сергеем Парсамовым, почитал в Интернете о его вкладе в науку и удивился: в кандидатской он исследовал проблемы истории европейского средневековья, докторскую посвятил русалкам и другой нечисти, а в последнее время увлечен промышленностью советского периода – производством телевизоров, мясорубок и т.п. В разговоре же оказалось, что этим не исчерпывается круг его интересов.

Первый вопрос Сергею Суреновичу был политически некорректен – о национальности.

– По линии отца я – внук известного российского ученого-медика Оганеса Парсамова, армянина. Родился Оганес Смбатович в 1885 году – по одним источникам, в Армении, по другим – в Грузии. Окончил медфакультет Московского университета. В Первую мировую войну служил в госпитале Красного Креста, награжден орденом Святой Анны. Работал в Саратовском университете, заведовал кафедрой акушерства и гинекологии. Доктор медицинских наук, профессор. Был главным акушером-гинекологом Саратова. Оганес Парсамов женился на россиянке Тамаре. У них родился сын, Сурен, – мой отец. Во Вторую мировую войну он командовал разведывательным взводом. После войны задержался в Германии, оккупированной Советским Союзом. Там и встретился со стенографисткой Наилей, татаркой. Поженились. В 1946-м родился я, в Саратове. В 1953 году родители развелись. Я жил с матерью – в Москве, потом в Уфе. Наполовину я татарин, на четверть – русский, еще на четверть – армянин. Родной язык – русский.

Дальше – об учебе.

– В 1972 году я окончил Башкирский государственный университет, получил диплом с отличием, меня оставили на кафедре всемирной истории ассистентом. В 1973 году поступил в аспирантуру кафедры истории средних веков Московского госуниверситета имени Ломоносова. Тогда же умирает академик Сергей Данилович Сказкин, возглавлявший кафедру истории средних веков. На его место назначают министра образования РСФСР Александра Ивановича Данилова, тоже медиевиста (медиевистика – раздел исторической науки, изучающий европейское средневековье. – Ред.). Данилов – участник Великой Отечественной войны, за плечами у него было ректорство в Томском университете. В то время ввели такую ​​практику: ученых, работающих в сфере управления, привлекать к работе в вузах, чтобы они не отрывались от науки. Вот и министру Данилову доверили кафедру. Как преподаватель он имел небольшую нагрузку, а его аспирантом стал я. Три года, по 1976 год, я работал над кандидатской диссертацией. Тема: «Герхард Риттер и проблемы позднего средневековья». Риттер – это немецкий историк двадцатого века. Я регулярно ездил к Данилову в министерство на Чистые Пруды. Помню, в вестибюле – большой бюст Крупской, которая при Ленине возглавляла это министерство.

На вопрос о тогдашней атмосфере в историографических кругах Москвы Парсамов ответил:

– Атмосфера в университете была творческая, царил культ науки, и мы, пришлые из провинции, это чувствовали. Но среди исследователей истории средних веков велась идеологическая борьба. Профессор Арон Яковлевич Гуревич пропагандировал методы Марка Блока, основавшего известную школу «Анналов» и считавшего, что для понимания истории необходимо осмыслить мотивы людей. Этим учением Блок совершил переворот в исторической методологии, и оно не согласовывалось с марксистско-ленинским видением истории, объясняющим ее ход социально-экономическими законами. Частично реабилитировало Марка Блока в СССР то, что он участвовал во французском Сопротивлении и погиб от рук гестаповцев. Гуревич в конце 1960-х издал книгу «Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе», в которой феодализм определил как западноевропейский феномен, возникший в результате столкновения варварского мира и позднеантичного средиземноморья. То есть, по мнению Гуревича, феодализм – это не фаза всемирно-исторического процесса. Поэтому его обвинили в отступлении от теории Маркса и Энгельса, считавших, что феодализм сложился в результате закабаления свободных крестьян магнатами. Досталось Гуревичу и от министра образования РСФСР Данилова. Лекции Гуревича были блестящие, но его уволили из вуза и дали работу в Институте всеобщей истории. А при Сталине отправили бы в лагеря. Арон Яковлевич был безукоризненно одет, когда заходила женщина – поднимался. Интеллигент. Играл в теннис. Мой же шеф Данилов стоял на ортодоксальных позициях, проводил в медиевистике марксистско-ленинские идеи. Но беспокоился о своих учениках, и за это я ему обязан. На заседаниях кафедры, когда ее возглавлял Данилов, обыденные вопросы не рассматривались, только творческие. Шестьдесят рублей, которые платили за заведование, Данилов отдавал своей заместительнице – для него это были не деньги. Он много курил и всех называл «ты». А ему тыкал только профессор Сапрыкин, тоже известный медиевист, исследователь английской колонизации Ирландии. Данилов был человеком из другого мира – номенклатуры. Когда я защитился и организовал на кафедре банкет, он не остался с нами отмечать.

– Переписывалась ли история средних веков советскими учеными?

– Серьезными исследованиями занимались ученые из Академии наук. Они шли на небольшие компромиссы с марксизмом-ленинизмом. Но и власть не требовала значительных извращений истории, иначе труды наших ученых не распространялись бы на Западе.

– А не возникало ли в процессе исследования европейского феодализма ассоциаций с нашими колхозниками, тоже порабощенными?

– Возникали, и не только в связи с европейским феодализмом. Исследуя восточную деспотию, обычаи Испании шестнадцатого века, историкам тоже приходил в голову родной СССР. Данилов предупреждал нас: история средних веков не должна стать средством, чтобы укрыться от действительности. Именно к этому я и стремился. И в партию не вступил.

– А предлагали?

– В партию не звали, доносить на других тоже не предлагали. Знали мой независимый характер. Моего брата Вадима исключили из Саратовского университета из-за неблагонадежности. Вадим родился во втором браке отца, и не знаю в подробностях, как его воспитывали. Но мне кажется, что Вадим перенял антисоветские взгляды от отца. Считается, что фронтовики – сталинисты. Но отец, имея несколько орденов за участие в войне, ненавидел Сталина и считал его таким же преступником, как и Гитлера. Продолжил обучение Вадим в Тартуском университете в Эстонии, там атмосфера свободнее. В настоящее время Вадим Суренович Парсамов живет в России, он – доктор исторических наук, профессор, специалист по декабризму.

– С распадом СССР что-то изменилось в изучении истории средних веков?

– Труды Марка Блока перевели на русский и украинский языки, таким образом они стали у нас доступными. Уже не требуют от ученых, чтобы в их работах было больше Маркса. Сейчас над этим можно посмеяться, а тогда это было неприятно. Нынешняя украинская медиевистика – под влиянием французской, то есть школы «Анналов» и ее последователя Жака Ле Гоффа. Французская медиевистика наиболее комплексно посмотрела на средневековье, ее не превзошла ни одна другая. Немецкая медиевистика в Украине не очень известна, ее не переводили на русский и украинский.

Перебраться в Украину Сергея Парсамова побудил печально известный квартирный вопрос.

– Тогда защитившимся давали жилье, но я лишний раз не кланялся, и меня обошли. В конце 1970-х узнал, что в Кировоградском пединституте открыли исторический факультет, нужны преподаватели, и их будут обеспечивать жильем. В 1980-м с семьей перебрался сюда. Впоследствии приехали супруги Загидулины – Марс Ибрагимович и Галина Николаевна. Потом Загидулины и несколько выходцев из России уехали назад, а я остался. Преподавал историю средних веков до декабря прошлого года. Но как учёный от медиевистики здесь отошел, занялся народными верованиями. Например, в русском фольклоре есть такой жанр – «быличка», который означает рассказ о встрече с нечистой силой (некоторые наши фольклористы называют это словом «былица», другие считают это неправильным, утверждая, что в украинском фольклоре такого жанра не существует. – Ред.). В СССР на народное творчество, в котором фигурировала нечистая сила – домовые, лешие, русалки, – смотрели косо. И все же я занялся этим. В библиотеках Киева, Одессы, Москвы собирал информацию о народных верованиях. Источники – дореволюционные издания: «Киевская старина», «Живая старина», «Этнографическое обозрение», труды Ивана Манжуры, Михаила Драгоманова, Павла Чубинского. Исследуя водную мифологию славян, пользовался материалами, которые собрал замечательный этнограф Владимир Гнатюк – о душах утопленников в сплавных реках Западной Украины. Занимался и верованиями восточнофинских народов – удмуртов, мордвы. Люди верили в сверхъестественные силы. Существовала система оберегов – перекреститься, обвести себя кругом, за который не может переступить русалка.

– А как насчет берегини? В настоящее время это слово для многих означает олицетворение материнства, им названы 99 процентов сельских женских вокальных ансамблей. Однако часть фольклористов связывает берегинь с речными духами, считает, что это русалки. Некоторые утверждают, что берегиня – это кабинетный миф двадцатого века, не имеющий никакого отношения к народным верованиям.

– Работая над докторской диссертацией, я пришел к выводу, что берегиня – раннее название русалки. Защита была накануне 8 Марта 1996 года, и моя оппонентка – известный этнограф Валентина Бондаренко – сказала: из моего выступления следует, что президент, назвав в своем поздравлении украинских женщин берегинями, оскорбил их, потому что берегиня – это ведьма. Но все обернулось шуткой…

Рассказал Сергей Парсамов и об увлечении историей промышленности. Показал некоторые свои книги – «Местная промышленность в 50-е – 80-е годы», «Судостроительная отрасль в 50-е – 80-е годы», «Отечественная телевизионная промышленность».

– Эта страсть – со школьных лет. Увлекался географией. Мама купила карту мира, которая производила на меня волшебное впечатление. Когда рассматривал страны на карте, интересно было: что там производят? Мальчишками мы любили играть на стройках, меня там интересовали шильды – таблички на оборудовании, где указывались технические характеристики и место изготовления.

По словам Сергея Суреновича, его, как исследователя промышленности, больше всего заинтересовал военно-промышленный комплекс.

– Хотя Кировограду по количеству закрытых предприятий далеко до Черкасс и Винницы – те были нашпигованы «почтовыми ящиками». Могу сравнить советский ВПК и зарубежный, капиталистический. Производительность труда у нас гораздо ниже. На танковом заводе в Америке – десять тысяч работников, у нас – пятьдесят тысяч. Советские конструкторы еще и преувеличивали секретность производства, потому что на самом деле наши технологии не представляли интереса за рубежом, оригинальных конструкций у нас было мало – либо копировали их без согласия иностранных разработчиков, либо покупали у них за большие деньги. На предприятиях ВПК выпускали и продукцию для населения. В частности, телевизоры. Их качество было не всегда удовлетворительным, хотя продавались за большие деньги – дотаций на это государство не давало. Другое интересное явление – местная промышленность. У нас она была представлена ​​заводами «Большевик», «Красный Октябрь», «Металлист», другими небольшими предприятиями, выпускавшими ширпотреб. Например, «Большевик» специализировался на мясорубках, «Металлист» – на гвоздях.

– Где черпаете информацию?

– Из открытых источников. Научная библиотека имени Чижевского, архив. Я чуть ли не каждый день в библиотеке имени Чижевского. В советский период она получала много хорошей технической литературы.

– Удовольствие получаете от исследований?

– Да. Процесс познания доставляет удовольствие. В моем возрасте полезно усваивать новые знания. И искусством интересуюсь. Есть альбомы репродукций картин известных художников. Такую продукцию уже не выпускают, а мне интересно полистать.

– Физкультурой занимаетесь?

– Раньше бегал на длинные дистанции. В сорок лет этим увлекся. Как-то бежал от Знаменки в Кировоград, сорок километров. Невероятно тяжело. Больше бегового опыта было у  Курбатова, директора «Зорянки». Лучше всего бегал Колиниченко с «Красной звезды». Пробегал марафон – 42 километра 195 метров – за два часа сорок минут. Пробовал бегать и Виктор Орел, директор школы, ныне покойный. Он много курил.

– А вы хоть раз затягивались?

– Смалил 16 лет, с 1971-го по 1997-й. Крепкие сигареты курил – «Приму», кубинские. Бросил резко, начал бегать. Через полгода сорвался – как раз смотрел по телевизору биатлон в Калгари. Одну папиросу выкурил, после того держусь.