Как научиться прощать?

О мертвых или хорошо, или никак.

Есть несколько версий этой классической фразы, которыми так любят жонглировать философы, политики и журналисты. Лично мне ближе всего Mortuo non maledicendum («об умерших не злословь») – первоначальный вариант, приписываемый древнегреческому мудрецу Хилону из Спарты.

«Как причудливо тасуется колода!»  - повторю слова булгаковского Воланда, глядя на свежие строки в мартирологе: певец Кобзон, сенатор Маккейн, сепаратист Захарченко… Первые два боролись с тяжелым недугом, сколько могли, третьего взорвали в кафе со знаковым названием «Сепар».

С Захарченко ясно и понятно – на войне как на войне, небоевые потери. А вот с Кобзоном не все так однозначно. По крайней мере, лично для меня. Прекрасно понимаю, что даже одно упоминание пусть и в нейтральном контексте имени Иосифа Кобзона вызовет негативные эмоции у немалой части читателей. Но не написать о нем – забыть прошлое трех поколений, промолчать – предать самого себя. «Мне не думать об этом нельзя, И не помнить об этом не вправе я», - все так, как пел Кобзон.

Да, мне решительно не нравится многое из того, что Кобзон говорил о войне на Донбассе, о нынешней Украине. Его слова кажутся мне обидными и несправедливыми, а поступки – не способствующими установлению мира. Но точно так же мне не нравятся взгляды Рихарда Вагнера – антисемита и любимого композитора Гитлера. Мне тошно смотреть на известные кадры кинохроники, где норвежский писатель, лауреат Нобелевской премии Кнут Гамсун жмет руку лидеру нацистской Германии. Тем не менее, и сегодня Вагнера слушают, а Гамсуна читают.

Я с самого раннего детства слышал о Иосифе Кобзоне. Не только из коричневого приемника, но и от родителей и земляков. Знал, что «Йося» бывает в наших краях каждый год, навещает брата матери в Завалье, дает бесплатные концерты, приглашает на банкет кучу людей. Мне было лет семь, когда на дамбе возле пионерлагеря в Дубинке какой-то щеголь в лаковых штиблетах и костюме попросил у меня удочку. Как сейчас слышу голос отца «Сынок, это же дядя Иосиф!» и веселый смех незнакомца «Не жадничай, пацан». Потом, уже в Кировограде, после концерта в филармонии, я хвостиком приклеился к соседу и проник на банкет в «Украине», где рядом с Кобзоном блистала Людмила Сенчина.

Всю жизнь я слушал совсем другую музыку, но постоянно, краем уха, слышал и Кобзона. Его низкий, очень мужской голос с невероятно четкой артикуляцией звучал отовсюду. «Слышишь, время гудит: БАМ!». Сотни его песен регулярно «бамкали» в голове, и вытряхнуть их оттуда было невероятно сложно.

А потом были лето и осень 2013 года. Мы с друзьями решили строить Мемориал Хащеватской трагедии, отдать долг памяти погибшим предкам и землякам. Одним из первых, к кому я обратился с письмом, был Иосиф Кобзон. Написал ему о нашей первой встрече, об общих знакомых, о планах строительства и попросил помочь. Ответа не дождался, начал звонить в приемную фирмы «Московит», спрашивал помощника о судьбе письма, просил соединить с Иосифом Давыдовичем. Был уверен, тот не откажет. Наконец, помощник ответил, что переговорил с Кобзоном и увы… В общем, теперь неважно, что он мне сказал, но тот светлый образ из детства навсегда остался в прошлом. И только в прошлом.

Чуть не забыл: еще раз я видел издалека живого Кобзона на похоронах Владимира Высоцкого. А потом узнал, что Кобзон организовал и оплатил похороны всенародно любимого артиста.

Вы как хотите, но я – не судья выдающемуся певцу. Но он точно не ровня Захарченко и Мотороле. Пусть слова и дела его оценят Всевышний и история. А тем, кто сегодня проклинает и оскорбляет Иосифа Кобзона, хочу пожелать: не судите и не судимы будете. Давайте поскорей научимся прощать умерших, какие бы тяжкие обиды они нам ни нанесли. Я тоже этому пока не научился. Но знаю: это по-божески и по-людски. Научимся, а там, глядишь, и живых легче будет прощать…