Есть такая профессия – рыбу ловить

Всегда интересно слушать представителей необычных профессий. А необычными считаются те, которые в нашем регионе не встретишь. И когда появилась возможность поговорить с настоящим рыболовом, человеком, на несколько месяцев уходящим в рейс на рыболовецком судне, мы не смогли ее упустить.

Ираклий Панцхава живет в Германии, в городе Шверин. Его отец – грузин, мама – украинка. Ираклий родился в Грузии, в возрасте двух лет с мамой переехал в Киев. До шестого класса жил в Украине, а потом поехал к бабушке и дедушке в Молдову, где прожил два года. После этого с мамой переехал в Германию, где живет уже 16 лет. Сейчас молодой человек гостит в Кропивницком.

Кроме того, что у Ираклия прекрасный русский, он еще и очень легкий в разговоре. Из него не пришлось вытягивать слова, мысли, комментарии, впечатления. Достаточно было попросить рассказать о себе, о своей профессии, и он заговорил.

– Я потерял много времени. Связался не с теми компаниями, не теми людьми. Зато немецкий язык быстро выучил – через два года говорил без акцента. Да еще и мама прививала английский – были намерения переехать в Америку. С Америкой не сложилось, зато языки есть.

Кроме не тех друзей, я обзавелся еще и вредными привычками. Мне тридцать лет, и я только сейчас получаю свое первое образование. До этого пытался стать поваром, массажистом, работал на телефоне – продавал контракты. В общем, не знал, чем хочу заниматься. Надо было на что-то жить, а у меня ни наследства, ни поддержки, только мама и две сестры, с которыми я жил. Жил, как мог.

На рыболовецкий флот меня заманили деньги. Встретил знакомого, который вернулся из трехмесячного рейса. Он сказал, сколько заработал, и я тоже так захотел. Но друг сказал, что я со своими вредными привычками не пройду, и посоветовал терапию. Я так и сделал. После поликлиники позвонил ему и сказал, что я уже здоров. Он повез меня в фирму на острове Рюген, представил руководству и поручился за меня.

Я поступил в профессиональную школу. Принцип обучения такой: три года учебы, совмещенные с выходом в рейсы. На стажировке я побывал на разных кораблях. Можно было сразу проситься на работу, но я повидал больше кораблей, чем люди без обучения, без подготовки. Моя специальность называется дословно «заведующий рыбой», то есть разбирающийся в ловле рыбы. Меня обучают всему, что может понадобиться на крупном траулере.

Рейсы были разные. Первые были такие, что на меня никто не обращал внимания, ничего от меня не ожидали, потому что я был новичком. А потом стало легче, когда я вошел в курс дела. Я понял, что мои знания языков очень там ценятся. Когда раньше я работал на кухне, то постоянно ссорился – с официантами, с шеф-поваром. А на корабле особо не поссоришься и не поспоришь – сразу на место поставят. Дисциплина. Мне нравится. Мне уютно. Я понял, что это мое, что искать что-то другое глупо.

Деньги мы зарабатываем хорошие. И большой плюс в том, что ты их не тратишь, когда в рейсе. Правда, там есть свой магазинчик: чипсы, шоколад, сигареты – довольно дешевые. Продолжительность рейса зависит от рыбы. Если со дна – три месяца и больше. Бывает 3–4 недели, если, например, скумбрия. А эта рыба есть всегда. Есть суда, которые ловят рыбу со дна и сразу перерабатывают – филе режут. Есть ловящие в средних водах. Объемы такие, что я как потребитель не мог представить – по 500 тонн за один раз.

Меня обучают всему, чтобы я при необходимости мог работать и в машинном отделении, и на палубе, и на мостике. Как-то я заменил в трюме человека, подвернувшего ногу. Температура там минус 27, рыба там замораживается. Три человека в смене: один отдыхает, двое работают. По очереди меняются. Каждые две секунды спускается коробка весом 27 килограммов, и такие коробки надо на паллеты складывать. Аккордная работа, смены шесть через шесть: шесть часов работаешь, шесть – отдыхаешь. Было тяжело, но я привык, приспособился. Утешал себя тем, что есть работы гораздо хуже, тяжелее за гораздо меньшие деньги. Я не жаловался, но все видели, что мне тяжело. Капитан сказал, что в трюм меня больше не пошлют.

Мое обучение подходит к концу, и я изъявил желание работать на палубе. Там в обязанности входит поставить правильно сеть, забросить ее. Лебедки есть, но крючки цеплять нужно вручную, в определенной последовательности, в нужные места. Два-три года буду на палубе, а потом будет видно. Но мне намекнули, что ждут от меня большего: на мостик, офицером, в идеале – капитаном. Пока что такая ответственность меня отпугивает. Но это пока. Сейчас у меня в приоритете семья, любимая, которую я нашел в Украине. А карьера – потом. Да я и не карьерист, не стремлюсь быть шефом. Хорошего шефа никто не любит. Если шеф любим, значит, что-то он делает неправильно. А я не хочу быть нелюбимым. Может, это мой комплекс…

Меня на корабле ценят за знание языков, поэтому я параллельно еще и переводчик. На корабле многонациональная команда: немцы, перуанцы, литовцы, русские, украинцы, голландцы, мавританцы. Всем надо общаться, и без английского никуда. А у меня еще немецкий и русский.

Конечно, эта работа подходит не всем. У меня есть однокурсник – мы в один год начали учиться. Через пару месяцев обучения он сидел на крыльце общежития и говорил, что все бросит, что ему слишком сложно, что он не может разобраться в моторах. Он еще молодой, только после школы, и я стал рассказывать ему о своем опыте, о своем пути во флот. И убедил остаться. Он потом меня благодарил, хотя с моторами так и не разобрался. А были такие, кто после первого рейса отказался от этой затеи и перешел в пожарную дружину.

Фирма, где я стажируюсь, голландская, она довольно крупная. Кораблей много, ходят в разных морях: Норвежском, Балтийском, вокруг Ирландии, Англии. Чтобы ловить в мавританских водах, по закону нужно иметь определенный процент экипажа – выходцев той страны. Поэтому человек двадцать мавританцев постоянно есть на корабле. Ловим скумбрию, сельдь, путассу. Где скумбрия, там и косатки. Выбираем сеть, а они вокруг нее плавают. Можно прямо с корабля их кормить: бросаешь рыбу, а они ловят.

Эта профессия позволяет повидать мир. Правда, когда начинаешь работать, романтика быстро улетучивается. Я не знал, что во время шторма корабль может крениться на сорок пять градусов, когда мебель катится по полу. В мой первый шторм я смотрел на других и думал: если они не паникуют, то почему я должен? Техника безо­пасности там на немецком уровне, все предусмотрено. К тому же такие корабли не тонут. Однажды на огромном корабле мы попали в двенадцатибалльный шторм. Но кораблю по фиг. Палуба крытая, мотор мощный… Да, на этом корабле есть сауна, тренажерный зал, полы с подогревом. Они их греют за счет сжигания мусора в специальной печке.

Быт на корабле обустроен на высшем уровне. Кормят хорошо. Трехразовое питание: салаты, мясо, рыба. Все свежее, теплое. На ночь еду оставляют. От голода не умрешь, только надо знать, где что лежит, стоит (тостеры, например), чтобы самому себе что-то приготовить. Есть коптильня и специалист, который коптит рыбу. Это, как правило, прилов – рыба, которую не планировалось ловить, то есть случайная. Копченую рыбу потом в столовой выкладывают. Еще и стирают нашу одежду. Ставишь мешок с грязными вещами возле прачечной, через восемь часов мешок с уже чистыми вещами стоит возле другой стенки.

Когда корабль приходит в порт, кранами рыбу достают из трюма и выгружают на причал. Погрузчиками ящики перевозят на склад. Потом рыба продается с аукциона. Разгружать имеют право только граждане стран ЕС. Русским, украинцам и мавританцам запрещено. Немцы, голландцы, литовцы помогают при разгрузке, и за это дополнительно платят.

Если честно, когда работаешь на фабрике – сортируешь, пакуешь, – не очень хочется есть рыбу. А мавританцы ее даже сырую едят. Стоит он на сортировке, а рядом лежит филе скумбрии, которое он время от времени откусывает и жует. Любит человек рыбу, а я бы так не смог. Мавритания – не самая богатая страна. По ходу, когда есть нечего, они только рыбой и питаются.

Нам разрешают брать домой определенное количество рыбы. Мои мама и сестры уже ее переели, смотреть не могут. Я как-то подготовил двадцатикилограммовую коробку морского дьявола, но, выходя на берег, впопыхах перепутал коробки. Обидно было, так до сих пор не попробовал эту рыбу. Но я очень люблю белого палтуса. Это самая вкусная рыба из всех видов, которые я ел. Отрезаешь огромный стейк, жаришь – просто чудо. Я, кстати, здесь прошелся по рыбным магазинам. Выбор есть. Но почему у вас хек с внутренностями продается? Это недопустимо, так делают для веса. И вообще хек – это прилов.

Мавританцы – народ спокойный, покладистый. С ними невозможно поссориться. Они работают в основном на фабрике. Сортируют рыбу по размеру, убирают прилов, укладывают рыбу аккуратно, чтобы не повредить. А вот перуанцы работают в трюме. Они невысокого роста, крепкие и работают без проблем. Мне же в трюме приходилось голову наклонять, что создавало неудобства. Русские, литовцы – на палубе. На мостике – голландцы, немцы.

Есть Интернет, спутниковый телефон. Без связи с миром не остаешься. В начале каждого рейса у нас тренировки. Раздается сигнал тревоги, и все отрабатывают, где собираться, где брать спасательный жилет, к какому борту, к какой шлюпке подойти. Конечно, для собственного спокойствия лучше уметь хорошо плавать. Но в водах, где температура минусовая, умение плавать не поможет…

С Асей я познакомился через Интернет в рейсе. Это был донник – ловили со дна, и свободного времени было много: сеть тянут в течение десяти часов, потом за два часа рыбу перерабатывают и снова ждут. Вот во время такого перерыва я познакомился с девушкой из Украины с целью пообщаться. Слово за слово, два месяца переписывались, договорились, что после рейса я к ней приеду. И приехал. Я пытался в Германии найти женщину, которой можно доверять. Но не получилось. Наверное, менталитет у меня все-таки не немецкий, хотя я там шестнадцать лет живу. Но свою судьбу я нашел в Украине. Мы в прошлом году хотели зарегистрировать брак. Купили кольца, пошли в ЗАГС, но мои документы не были переведены на украинский, а мне уже надо было уезжать, и мы не успели.

Украина очень изменилась за то время, что я здесь не был. Я понимаю, что мы с Асей здесь счастливы не будем, надо что-то менять. Она врач, почти десять лет училась, мечтала стать врачом, ее хвалят коллеги и пациенты. Но она получает сто долларов в месяц. Это просто смешно. Вернее, грустно. Как-то это неправильно. Хочу поскорее забрать ее отсюда. В Германии как специалист она сможет зарабатывать больше меня. Надо приложить усилия, выучить язык, подтвердить диплом. Я уверен, что нас ждет счастливое будущее.

Сейчас я в отпуске. С апреля еще три месяца школы – и выпускные экзамены. Потом – первый настоящий рейс уже не в качестве стажера. Вроде бы не так давно я стал работать на рыболовецком флоте, а меня уже, как моряка, на суше тянет в море, а в море очень хочется домой. Сегодня, пока я здесь, хочется в море. Потом, на корабле, буду хотеть побыстрее увидеть любимую женщину, которую я так долго искал и с которой счастлив.