Известный украинский кинорежиссер, актер и телеведущий Ахтем Сеитаблаев посвятил Кропивницкому целый день в минувшую пятницу, 15 марта. Прежде всего он навестил своих друзей из 3-го полка Сил специальных операций им. Святослава Храброго, но, кроме этого, также нашел время пообщаться с журналистами и преподавателями Центральноукраинского педагогического университета.
Для представителей кировоградских СМИ Ахтем провел пресс-конференцию в одном из кафе Кропивницкого. После нее состоялась творческая встреча в актовом зале ЦГПУ – и там получился долгий и весьма интересный разговор об украинском кинематографе, культуре и языке, политике и войне.
На встрече Ахтем представил трейлеры к трем своим последним фильмам – «Хайтарма»(2013), «Чужая молитва»(2015) и «Киборги»(2017), а также тизер к своей новой киноработе «Захар Беркут», премьера которой запланирована на октябрь нынешнего года. Собственно, эти фильмы становились отправными точками каждого этапа беседы. О чем «Киборги», никому из наших читателей объяснять не надо, а вот о других кинокартинах стоит немного рассказать. Лучше всего это сделает сам Ахтем.
«Хайтарма»
– Как говорил Аристотель: если хочешь рассказать историю народа, лучше всего сделать это через историю одного человека – представителя этого народа. Сюжет для фильма долго искать не пришлось, его подсказала сама жизнь. Летчик Амет-Хан Султан, ас, Герой Советского Союза служил в 9-м полку истребителей – это было особое подразделение, созданное специально для борьбы с немецкими асами. 9 мая 1944 года, после освобождения Севастополя, командир полка дал ему короткий отпуск, так как знал, что Амет-Хан родом из этих мест. Конечно, это был большой праздник, по случаю был устроен настоящий пир. А через несколько дней, в ночь с 17 на 18 мая, началась депортация крымских татар, и Амет-Хан видел это своими глазами.
С одной стороны, Родина признала его героем, а с другой, эта же Родина в лице солдат НКВД объявила его народ предателями и уничтожила его семью. И перед ним возник вопрос: как теперь этой Родине служить? После выхода фильма меня часто спрашивали, не логичнее ли было главному герою сесть в самолет и полететь в сторону Кремля. Но он даже не представлял себе, как такое возможно сделать. Он поступил иначе – вернулся на фронт и стал дважды Героем Советского Союза. Так он пытался доказать, что не предатель и его народ тоже не является предателем.
Самыми трогательными для меня в этом фильме являются массовые сцены, в них принимали участие до полутора тысяч человек – актеров массовых сцен. Так и буду их называть, поскольку у меня язык не поворачивается назвать этих людей массовкой. Большинство их – крымские татары, они приезжали со всего Крыма. Многие актеры – пожилые, они своими глазами видели депортацию, когда были детьми. Больше всего цепляло, когда они приносили на съемки вещи, чудом сохранившиеся с того времени, – одежду, утварь, украшения.
Я очень благодарен своей съемочной группе. Нас, крымских татар, в ней было всего четверо – я, художник-постановщик, один из двух композиторов, писавших музыку к ленте, и кастинг-директор. Остальная команда была пестрой – украинцы, русские, болгары, эстонцы. И происходит такая ситуация: где-то на третий день съемок я слышу знакомый голос, говорящий на моем родном языке. Оказалось, что это был руководитель группы, отвечавшей за свет, – сам по национальности эстонец. Он отдавал распоряжения своему сотруднику на крымско-татарском языке. Я подхожу к нему, спрашиваю: – Эл, это ты говорил? – Да, я. – А откуда ты знаешь мой язык? Он подзывает всю свою бригаду – 13 человек. Среди них, понятно, нет ни одного крымского татарина. И говорит: доставайте. И каждый из них достает из кармана крымско-татарско-российский словарик. А Эл говорит мне: понимаешь, мы вчера увидели их в магазине и почему-то решили, что, если немного подучим ваш язык и будем говорить на нем, это вам будет приятно. И я понял, что с этой командой горы сверну.
Этот фильм для меня особенно важен, поскольку это – первое кино, рассказывающее одну из трагических страниц жизни моего народа. Сейчас события в Крыму в большой степени напоминают то, что происходило в 1944 году, – «власти» делают все, чтобы нас запугать. Ежедневно происходят обыски, и каждый день кого-нибудь – либо крымского татарина, либо проукраински настроенного человека – арестовывают. Они пытаются всех привести к мнению, что оккупация принесла только счастье. Но они плохо знают историю – ни украинцам, ни крымским татарам не нужно рассказывать, что такое геноцид. Российская империя пыталась уничтожить и одних, и других в течение трех столетий, но ее нет, а мы с вами есть. Советский Союз устраивал Голодомор и депортацию, уничтожая нас 70 лет. За это время частично или полностью были депортированы 48 народов, их вычеркнули из списка народностей, проживающих в СССР. Де-юре крымских татар не существовало. Но СССР тоже нет, а мы есть. Сейчас нынешняя оккупационная власть повторяет путь своих предшественников. Но и ее через время не станет – а мы будем. И мы вернемся, потому что мы всегда возвращаемся.
«Чужая молитва»
– Истории о том, как во время Холокоста люди спасали друг друга, часто становились сюжетами фильмов. Мы знаем «Список Шиндлера» Спилберга, «Пианиста» Полански и другие. Эта история с точки зрения фабулы исключительна тем, что ее героиня, Саиде Арифова, спасла 90 детей – дважды. В первый раз – от нацистов. Во второй – от НКВД. Когда стало известно, что нацисты собираются войти в Бахчисарай, евреи стали спешно покидать город и прятаться в окрестных горах. Но дети не могли выдержать такие условия – и вот молодая воспитательница Саиде предложила взять этих детей к себе в детский сад. И она «превратила» их в крымских татар. Как? Все дети родились в Крыму и знали крымско-татарский язык. Каждому ребенку она дала имя, каждому придумала историю – откуда он, кто его родители, в какой школе учился и так далее. И она научила их мусульманской молитве. Через месяц в город входят нацисты, и когда им становится известно, что неподалеку в детском саду живут еврейские дети, Саиде забирают в гестапо. Две недели ее пытали. Детям также устроили суровый допрос. С мальчиков снимали штаны, чтобы увидеть, обрезаны ли они. Местные вступились за детей, утверждая, что обрезание – это не только иудейская, но и мусульманская традиция. И тогда офицер гестапо потребовал, чтобы дети прочли молитву. Это стало последним доказательством, Саиде и всех детей отпустили. А через два года наступило 17 сентября. Когда войска НКВД хотели также депортировать этих детей, Саиде успела показать солдатам настоящие метрики, которые она смогла сохранить. Эту историю я увидел в передаче «Жди меня». Я не мог не сделать по ней фильм – и потому, что я человек, и потому, что я режиссер. К сожалению, когда появилась возможность снять этот фильм, Саиде Арифовой уже не было в живых. Последние годы своей жизни она провела в родном городе Бахчисарае.
Когда появились деньги на съемку фильма, Крым уже был в оккупации, снимать там мы не могли. Съемочную группу пригласили в Грузию. И нам повезло – в первый же день мы нашли все локации для съемок. Грузия – это поразительная страна, где в горном селении в апреле еще лежит снег, а в долине рядом уже вовсю цветет весна. То есть у нас была возможность одновременно снимать и весну, и зиму. Но самыми поразительными были локации, до боли похожие на родной Крым. Я даже делал фотографии пейзажей и размещал их у себя в «Фейсбуке», предлагая друзьям-крымчанам угадать, что это за место. И они честно рассказывали, что это, например, самый настоящий Мангуп.
В фильме снимались актеры из нескольких стран – Австрии, Германии, Израиля, Грузии. И когда мы приступили к съемкам, оказалось, что довольно большая часть съемочной группы не понимают друг друга. Австрийцы и немцы говорят на немецком, украинская часть группы говорит на украинском или на русском, а грузины – на грузинском и иногда на английском языке. Уже в первый день это вылилось в проблемы и непонимание, у меня в ушах звенел Вавилон. И тут в перерыве я увидел картину: моя четырехлетняя дочь София играет с грузинской девочкой своего возраста. София при этом говорит на крымско-татарском языке, а ее подруга – на грузинском. И они друг друга понимают! Я подзываю Лилю Яценко и Адриана Цвикера, играющих главные роли, и показываю им – смотрите. И знаете – после этого дело пошло!
Съемки мы вели неподалеку от маленького горного селения Ходжори в окрестностях Кахети, там есть заброшенный санаторий, построенный еще в ХІХ веке. Когда мы его нашли, случился такой курьез: мы ходим, осматриваем местность – и тут подходит к нам очень уважаемый мужчина, здоровается и спрашивает: вы кто такие? Мы отвечаем – вот, приехали из Украины, будем снимать фильм, меня зовут Ахтем Сеитаблаев… Странное имя, – говорит мужчина, – точно из Украины? А то я когда-то учился в Луганске, неужели там все настолько изменилось? Я объяснил, что я – крымский татарин. И тогда Давид (так он нам представился) приглашает нас на чашку кофе. Мы сначала отказываемся, на что он говорит – если не пойдете, вы, скорее всего, здесь снимать не будете. Ладно, пошли на чашку кофе… Через день, после не знаю какого количества выпитой чачи, мы вспоминаем, зачем приехали, приходим в себя, раскланиваемся. Через два месяца уже приезжаем всей съемочной группой, и к этому моменту все село Ходжори знает, что приедут украинцы, немцы, татары и другие хорошие люди со всего мира снимать хорошее кино, значит, надо им помочь. А помощь они понимают по-своему – каждый день на съемочную площадку приходили уважаемые мужчины и женщины, приносили еду и кофе (то есть чачу). Через неделю мы взмолились – пожалуйста, дайте нам закончить фильм, а потом мы выпьем весь кофе и всю чачу. По завершении съемок весь наш самолет был забит гостинцами и, естественно, настоящей грузинской чачей.
«Киборги»
– Кропивницкий для меня – особенный город, поскольку именно здесь расположен 3-й полк ССО, который возглавляет Александр Трепак, позывной «Редут». Именно он возглавил оборону донецкого аэропорта. Он – один из первых «киборгов». Сценарий фильма составлен из реальных историй, услышанных мною от реальных людей. Вдохновившись историей Вадима Довгорука – легендарного воина, – Святослав Вакарчук написал основную песню для «Киборгов» под названием «Мить». С Вадимом мы уже довольно давно дружим через «Фейсбук», но вживую познакомились только сегодня. Он провел мне экскурсию по музею 3-го полка, и очень приятно было увидеть, что там хранится сценарий фильма. Но больше всего меня поразил один экспонат – часть донецкого аэропорта, собранная из конструктора «Лего». 12-летний мальчик собрал ее после того, как посмотрел «Киборгов». Очень волнительно было видеть вживую артефакты, которые описывались в сценарии. Надо сказать, что каждый день кто-то из «киборгов» обязательно присутствовал на съемочной площадке. Ребята помогали в съемках и консультировали нас по мелочам – например, как курили сигареты, ели, спали, даже как ходили по нужде.
Сама идея снимать фильм о защитниках ДАП возникла, когда я вел передачу «Хоробрі серця» на канале «1+1» – выпуски были посвящены героям нынешней войны. В один прекрасный момент ко мне подходит моя продюсер, с которой мы сняли большинство фильмов, и говорит: «Мы должны снять кино про донецкий аэропорт». Я ей говорю: «Ты что, с ума сошла?» Я в тот момент боялся браться за такую работу, так как идет война. Большинство фильмов, повествующих о событиях войны, снимались через несколько десятков лет после самого события. За это время эмоции утихают, само событие переосмысливается, получает оценку историков. Делать фильм о событии через такое короткое время рискованно. Но уже через неделю я решился на съемку, потому что понял – я живу в уникальное время и являюсь свидетелем рождения новой страны. Начали искать сценариста, обратились к Наталье Ворожбит. Первые ее слова тоже были «Вы с ума сошли». Но через неделю она перезвонила и сказала «А давай рискнем». Она много общалась с участниками событий, бойцами, писала сценарий полгода, завершила в июле 2015-го. Когда приступили к съемкам, мы все как-то сразу договорились, что будем снимать кино не о войне, а о мире, который рождается во время войны.
Надо сказать честно – без поддержки государства мы бы не сняли «Киборгов». Только недавно государство начало вкладываться в отечественный кинематограф. В прошлом году в бюджете был предусмотрен миллиард гривен на это. И в этом году – также миллиард. Кроме финансовых, было много организационных вопросов – например, как получить доступ к взлетной полосе или снять эпизоды, в которых присутствует тяжелая техника. Это было бы невозможно без содействия начальника Генштаба и министра обороны. Причем соглашались они на это, просто прочитав сценарий. Когда мы подошли с вопросом по тяжелой технике к Виктору Муженко (начальник Генштаба. – Авт.), он тоже сперва сказал: «Вы что, с ума сошли? У нас война идет, какое кино, какие танки?» Мы стали говорить, что у нас нет своих героев, своих знаковых событий, не на чем воспитывать новое поколение украинцев, это нужно создавать, о том, что десятилетиями мы смотрели российское ТВ и переживали за чужих солдат – витязей в сияющих доспехах. НГШ посмотрел на нас, послушал … «Ладно. Сколько танков вам надо?» – «Т-три», – робко отвечаю я. «Четыре! Только сделайте хорошо».
«Захар Беркут»
– Когда я написал в «Фейсбуке» о том, что меня пригласили принять участие в работе над «Захаром Беркутом», первый же комментарий был такой: «Н-да, интересно, как татарин будет показывать монголов». До работы над этой кинолентой я не знал, кто это такой. Я прочел одноименную повесть Ивана Франко, она мне очень понравилась. Я решил, что в целом знаю, о чем буду снимать, и поделился своей идеей с продюсерами. Для меня эта история – не столько о боевой победе, сколько о войне идеологий. С одной стороны, это монгольская авторитарная система, где все поклоняются правителю и неукоснительно соблюдают его приказы. С другой – это демократия, практика принятия решений громадой, в которой каждый человек – свободен. Ужасно, когда эта война в умах начинается внутри страны – тогда общество разделяется, а потом приходит враг, и ему нет дела до ваших проблем и дрязг, он просто топчет сапогом вашу землю, превращает вас в рабов и уничтожает несогласных.
Когда продюсеры высказали идею снимать в этом фильме иностранных актеров, я сначала был против. Иван Франко – литератор мирового уровня, на материале которого можно взрастить целое поколение украинских актеров. Но продюсеры предложили мне подумать в таком контексте: если фильм получится хороший, в нем будут сниматься звезды Голливуда – не первой десятки, но известные во всем мире, это будет мощнейший промоушн украинской культуры в целом и литературы в частности. Я подумал над этим – и согласился. В «Захаре Беркуте» снялись Роберт Патрик – нам он известен по роли «жидкого» Терминатора из второй части одноименного фильма, Томми Флэнаган, которого ранее вы видели в фильмах «Храброе сердце» и «Гладиатор», и другие, менее известные, но не менее талантливые актеры. Все они прочитали повесть Франко, все рассказывали, как им понравились борщ и вареники с вишнями, любовались потрясающей украинской природой. Вместе с ними играют украинские артисты, в том числе и те, кто был в «Киборгах». Например, Андрей Исаенко, игравший Субботу. Но, в отличие от говорливого Субботы, персонаж Исаенко в «Захаре Беркуте» молчит. Сам Андрей очень разговорчив, и съемки дались ему нелегко – он постоянно хотел что-то сказать. А ему пришлось молчать 50 дней!
Можно сказать, что «Захар Беркут» – это история о трехстах украинских спартанцах, остановивших монгольскую армию – одну из сильнейших армий того времени. Надеюсь, вы уже заинтересовались и будете ждать выхода ленты.
Политика
– Я не могу принять тезис, что искусство вне политики. Это – ложь. В этом случае речь либо о бабле, либо о безразличии, либо перед тобой просто враг. Тех, кто так говорит, война никак не зацепила. Ни их самих, ни их друзей, ни родственников. Те, кого она зацепила, не могут сказать: «Я за мир во всем мире». Спроси любого из тех, кто защищает нашу страну с оружием в руках, – уж они-то так за мир, что этим «голубям» и не снилось. Тем более непростительно выказывать так свою недалекость, будучи публичным лицом.
Я – официально доверенное лицо действующего Президента. Я сделал этот выбор давно и сознательно. Почему? Потому что, если отбросить эмоции и подойти к вопросу прагматично, все становится на свои места. Да, огромное количество необходимого не сделано – не завершена судебная реформа, медицина далека от европейской, и образование тоже не такое. Таких болезненных явлений много, и нам необходимо их преодолеть. Но! Я не знаю такой страны, которая, находясь в состоянии войны, за пять лет добилась безвиза. Многие говорят о бедности, но, посещая крупные города, я не заметил там повальной бедности – люди ходят в магазины, кино и театры, развлекаются, ездят на дорогих и не очень машинах, путешествуют. В это же время на востоке Украины люди с оружием в руках делают все, чтобы люди в тылу и дальше могли все это делать. И в это же время кто-то принимает решения, по итогам которых гибнут люди. Я спрашивал себя: если бы на мне лежала ответственность отдавать приказы во время войны, зная, что при этом погибнут люди, – смог бы я это сделать? Нет, не смог, мне бы не хватило смелости. В Киеве блогеры пишут в соцсетях: «В армии ничего не поменялось». Сегодня пообщался с бойцами 3-го полка – Александр Сергеевич (Трепак. – Авт.) на это мне ответил: «Приглашай любого из них ко мне, мне хватит пяти минут, чтобы профессионально и аргументированно доказать ему обратное». Из трех основных кандидатов только один четко говорит, что будет придерживаться курса на НАТО и ЕС – туда, куда хочу и я. И только один из кандидатов говорит про Крым. Эгоистично, да. Но сейчас мой народ страдает, и оставаться в стороне я просто не могу.
Работа
– Сеитаблаев-актер и Сеитаблаев-режиссер постоянно спорят друг с другом. Если говорить о сложности работы, то однозначно легче быть актером. Когда ты актер, ты отвечаешь только за свою работу, свою роль. Это классно. Но если смотреть с точки зрения профессионального интереса, то режиссерская работа круче, поскольку фильм – это работа всей команды. На съемках «Хайтармы», где я, будучи режиссером, играл еще и главную роль, я полагался на людей, которые видели эту работу так же, как и я, – это прежде всего оператор Владимир Иванов и художник-постановщик Шевкет Сеидаметов. Я просил их: если вдруг режиссер будет «лажать» как актер, вы подойдите и скажите ему на ушко, чтобы он посмотрел. Так они и делали – на всю площадку раздается голос: «Товарищ режиссер!.. эээ… Не хотите взглянуть, тут у вас актер лажает?»
На съемках каждой ленты с нами случались знаковые, символичные вещи. Например, когда мы снимали «Хайтарму», был такой знак. Первый съемочный эпизод – Амет-Хан Султан молится на плато недалеко от Бахчисарая вместе с пожилым человеком на могиле своей жены. Четыре часа утра, небо светлеет – я поднимаю голову и вижу, что прямо над нашей съемочной площадкой летает орел. Орел – это тотемный знак, который Амет-Хану разрешили нарисовать на своем самолете. В одном воздушном бою Амет-Хан сбил шесть вражеских самолетов, это видел командующий Восьмой воздушной армией генерал Крюкин. После боя он подошел к Амет-Хану и сказал: «Молодец. Орел! Рисуй своего орла, я буду знать, что это ты». Хотя вообще-то рисовать что-либо на самолетах было запрещено.
Одной из локаций в «Чужой молитве» был древний пещерный монастырь недалеко от Кахети – он должен был «превратиться» в Чуфут-кале. Когда мы приехали туда снимать, ночью пошел дождь. Утром мы с оператором пошли смотреть место съемок, и тут он подзывает меня и показывает на лужу. Я сначала не понял. Тогда он – крепкий такой парень – берет меня на плечо и говорит: смотри! Я смотрю и вижу – это не просто лужа, она по форме – Крым. И для меня это был знак: здесь, в грузинских горах, далеко от родного дома мы нашли свой Крым. Эту самую лужу зритель видит уже в первом эпизоде «Чужой молитвы».
Меня часто в последнее время спрашивают, почему я снимаю драмы. Так я сейчас чувствую. Все истории, которые я рассказываю посредством кино, – я не могу об этом молчать. Но признаюсь – мечтаю снять комедию.
Будет ли кино про нынешние события в Крыму? Я очень хочу снять об этом фильм, уже есть идеи, как это должно выглядеть, делаются записи. Но сначала мне надо отснять «Рейд» и «Конотопскую битву». И есть еще одно «но»: я очень хочу снимать кино о Крыме уже в Крыму. В освобожденном Крыму. Мне кажется, если я буду еще сильнее хотеть этого, он скорее вернется.
Благодійний бал краси та грації