Кіровоград. Кривавий вересень 1941-го

Закінчення. Початок у №39 від 30 вересня 2021 року.

Рік тому в одному з номерів «УЦ» у рамках серії публікацій під назвою «Криваві шляхи зради» ми вже публікували архівні знахідки про масові розстріли єврейського населення Кіровограда. Ще раз про те, як все було, – з особистого письмового зізнання Лукьяна Минасевича, коменданта «Української служби порядку міста Кіровограда».

Одразу після звільнення міста та області від окупантів Минасевич був у числі перших засуджених. Вироком військового трибуналу від 17 червня 1944 року його засуджено до вищої міри покарання – розстрілу.

Текст представлено мовою оригіналу.

…Вскоре после этого в город Кировоград приехал батальон немецкой шуцполиции СС (военная полиция), которым командовал немецкий майор Деккерт. За мной был прислан нарочный, чтобы я явился в штаб шуцбатальона СС к майору Деккерту.

Я вместе с присланным за мной нарочным и переводчиком управления УСП Готсембиллером пошел в штаб майора Деккерта. Штаб помещался в доме № 6 по улице Ленина (это двухэтажный дом на углу улицы Ленина и Театрального переулка). На дверях на улице стоял часовой – немецкий солдат, вооруженный винтовкой, который в здание никого из посторонних не впускал. Посланный за мной нарочный сказал часовому несколько слов, и нас немедленно пропустили в помещение. Мы прошли коридором к крайней комнате на втором этаже слева, где нарочный предложил мне и моему переводчику подождать минутку, пока он доложит о нас адъютанту майора Деккерта. Ждать пришлось всего 2-3 минуты, после чего меня и переводчика пригласили в кабинет адъютанта.

Мы зашли в уютную светлую комнату, где было несколько стульев и мягкий диван. У стены справа от двери за письменным столом сидел немецкий офицер, выше среднего роста, блондин, глаза голубые, на лице худощавый. При нашем входе офицер поднялся со своего места и пошел к нам навстречу. Он отрекомендовался, назвал себя адъютантом майора Деккерта, оберлейтенантом и назвал свою фамилию. Но фамилию его я сейчас не могу вспомнить. После чего я отрекомендовался оберлейтенанту как комендант УСП города Кировограда Минасевич, а Готсембиллер как мой переводчик.

Оберлейтенант поздоровался со мной и Готсембиллером, подав каждому из нас руку, затем предложил сесть на диван и подождать. Вынув из кармана подсигар с сигаретами, предложил сигарету мне и Готсембиллеру и сказал, что он сейчас же доложит о нас майору Деккерту, закурил сам и вышел из комнаты. Мы не успели еще покурить, как в комнату вернулся адъютант и сказал, что майор нас ждет. Пригласил следовать за ним.

Мы пошли в комнату рядом. Комната была большая, светлая, обставлена мягкой мебелью. В левом углу от улицы стоял письменный стол с богатым письменным прибором. Слева под стеной от коридора стояла великолепная никелированная кровать, закрытая розовым шелковым одеялом. У правой стены стоял покрытый бархатной скатертью круглый стол. У стола мягкий диван и несколько мягких стульев. При нашем входе из-за письменного стола поднялся мужчина среднего роста, лет под 50, темный шатен, волосы на голове острижены под военную прическу, лицо бритое, глаза карие, полный, фигура коренастая, лицо самодовольное, движения неторопливые.

Этот мужчина в форме немецкого офицера неторопливо пошел к нам навстречу. Он отрекомендовался нам как командир шуцбатальона полиции СС майор Деккерт. В свою очередь, я отрекомендовался как комендант Украинской службы порядка города Кировограда, а Готсембиллер как мой переводчик.

После этого майор Деккерт поздоровался с нами, подал руку и пригласил пройти дальше. Усадив меня и переводчика на диван, сами сели напротив нас на мягких стульях. Пока мы усаживались, вошел немецкий солдат, очевидно, денщик майора Деккерта, который на подносе принес 2 полулитровые бутылки спирта и коробку сигар, а также 4 бокала. Бутылки со спиртом и сигары денщик поставил на середину стола, а бокалы поставил перед каждым из нас, сидящих за столом. По знаку майора Деккерта солдат откупорил одну из стоявших на столе бутылок, налил каждому из нас по бокалу спирта. После этого майор предложил выпить за знакомство, и мы все четверо чокнулись бокалами и выпили. После этого закурили сигары, а солдат снова наполнил спиртом наши бокалы.

Майор Деккерт сказал, что так нам будет веселее беседовать. Сказал солдату следить за нашими бокалами, чтобы они были постоянно полные, и начал разговор на немецком языке. Все сказанное майором Деккертом переводил переводчик. Я дословно не могу сейчас изложить этот разговор, но содержание его было таково: «Майор Деккерт объяснил, что он является командиром шуцбатальона СС, что он давно уже служит в рядах немецкой полиции. За свою многолетнюю и честную службу имеет много наград и орденов от немецкого правительства, которые мы можем видеть висящими на его груди, и что он имеет за свою работу грамоту и благодарность от фюрера, т.е. Гитлера».

Дальше майор Деккерт объяснил, что он прибыл в город Кировоград, имея важное поручение от немецкого правительства, и что он должен провести в городе Кировограде большую работу, какую именно, майор не сказал, и что вся Украинская служба порядка должна будет, когда это будет нужно, перейти целиком в его, т.е. майора Деккерта, распоряжение. Дальше Деккерт расспросил о том, как устроена Украинская служба порядка.

Я подробно объяснил, что город разбит на 5 полицейских участков. Первый участок – Нешкреба Иван Федорович, находится на улице Гоголя, в доме № 130, второй участок – пристав Криворог, имени и отчества его не помню, находится на улице Калинина, в доме № 13, третий участок – пристав Яковлев Иван Спиридонович, находится на улице Верхняя Быковая, дом № 51, четвертый – пристав Костенко, имени и отчества не помню, находится на улице Александрийской,17, и пятый участок – пристав Бебутов, который находится по улице Литейной, дом № 51.

Я сказал также майору Деккерту, что при управлении Украинской службы порядка имеется резервный взвод, командиром которого является Майданевич, имени и отчества не помню, и что в Украинской службе порядка имеется до 600 человек.

Тогда майор Деккерт сказал мне, что ему нужен план города Кировограда, где были бы обозначены места нахождения каждого полицейского участка и обозначены границы территории каждого из этих участков.

С помощью моего заместителя Молодина требуемый план к 12-ти часам следующего дня был сделан. Вместе с переводчиком Украинской службы порядка Желтуховым я пошел в штаб майора Деккерта.

Когда Желтухов сказал часовому, стоявшему на дверях, что я комендант Украинской службы порядка и пришел по вызову майора Деккерта, сразу же пропустил нас в помещение. Я и Желтухов пошли сначала к кабинету адъютанта. Постучал в дверь и получил ответ: «Герайт» (что значит – войдите). Вошли в кабинет адъютанта, который встретил нас, сидя за письменным столом, поздоровался, подав каждому руку, и предложил сесть на стулья возле письменного стола и закурить сигареты, что мы и сделали.

Затем адъютант спросил, с чем мы пришли. Узнав, что принесли уже готовый план, адъютант предложил нам минутку подождать и пошел доложить о нас майору Деккерту. Он сейчас же приказал отвести нас в ту же комнату, где и вчера. Мы все четверо уселись за круглый стол. Опять тот же солдат внес бутылку спирта и ящик с сигарами и бокалы. Выпив по бокалу спирта и закурив сигары, мы начали деловой разговор. Майор Деккерт взял у меня принесенный план и вместе с адъютантом внимательно просмотрел его. Местами спрашивал те или другие пояснения и, оставшись удовлетворенным, Деккерт предложил выпить ещё по бокалу и закурить, что мы и сделали. После этого, сказав, что позже будут еще распоряжения, майор Деккерт отпустил меня и Желтухова.

Затем, насколько могу вспомнить, это было 29 сентября 1941 года, часов в 7 или 7.30, ко мне на квартиру позвонил городской голова Медведков и приказал явиться сейчас же в городскую управу. Через несколько минут я пришел в кабинет к Медведкову, где сидел майор Деккерт и немецкий солдат – его переводчик. Через переводчика я получил приказание, чтобы на завтра, т.е. 30-го сентября 1941 года, все полицейские участки были к 4-м часам утра в полном сборе и полной готовности, так как в этот день вся Украинская служба порядка переходит в его распоряжение и что все должно быть сделано тщательно и аккуратно, так как на завтра предстоит большая работа. Какая именно, майор Деккерт не объяснил. Также сказал, что я сам, мой заместитель Молодин, все приставы всех пяти участков и переводчик утром к 4-м часам должны явиться в штаб майора Деккерта, где мы получим дальнейшие приказания. Спросив, понятно ли мне все сказанное, и предупредив, что за выполнение этого приказания я несу ответственность своей головой, майор Деккерт сказал, что я свободен. После этого я пошел в управление Украинской службы порядка.

По телефону я вызвал приставов всех участков и моего заместителя Молодина. Здесь у меня в кабинете собрались Нешкреба, Криворог, Яковлев и Костенко. Не было только пристава пятого отделения Бебутова, потому как телефон на пятом участке не работал. Тогда с собравшимися я имел краткое совещание или беседу, где сказал, что вся Украинская служба порядка на завтра переходит в распоряжение майора Деккерта. Пояснил, что все к 4-м часам должны быть на участках в полном сборе, что в управлениях участков остались только дежурные канцелярские работники и что сами начальники участков должны прибыть к 3 часам 30 минут утра ко мне в кабинет, в управление. Также должен прибыть мой заместитель Молодин. Кроме того, я сказал, что на завтра предстоит очень большая и трудная работа, о чем меня предупреждал майор Деккерт, и что сегодня я ещё не знаю, какое задание будет завтра.

Совещание длилось 10-15 минут. После этого я приставов отпустил, а моего заместителя Молодина послал на пятый участок к приставу Бебутову передать ему такое же распоряжение, какое было дано и остальным приставам. Молодин ушел, и я, дав распоряжение дежурному по управлению, чтобы в три часа утра он позвонил по телефону ко мне на квартиру, ушел домой.

Утром в три часа мне на квартиру позвонил дежурный по управлению Украинской службы порядка. Я сейчас же оделся и пошел в управление. Сюда, в мой кабинет, к указанному времени собрались приставы Нешкреба, Криворог, Яковлев и Костенко. Не было только моего заместителя Молодина и пристава пятого участка Бебутова. Так как было уже 3 часа 45 минут, то мы не стали дожидаться Молодина и Бебутова в управлении и пошли в штаб майора Деккерта, надеясь, что встретим их по дороге. Действительно, на углу площади Кирова и Ленина улицы мы встретили идущих Молодина и Бебутова, которые и пошли вместе с нами в штаб майора Деккерта.

В то время, когда мы подходили к штабу, я увидел на улице построенных возле штаба большую группу солдат, вооруженных винтовками, а во дворе штаба я увидел много грузовых автомобилей с будками, возле которых суетились люди.

Когда мы пришли в штаб, нас встретил в дежурной комнате не сам майор Деккерт, а незнакомый немецкий офицер в чине обер-лейтенанта, высокого роста, тёмный шатен, худощавый, нос с горбинкой, голос резкий и властный. Фамилии его не знаю. Еле обратив внимание на отданное ему приветствие, этот обер-лейтенант через переводчика Гоцембиллера сказал, что по распоряжению майора Деккерта он будет сегодня руководить всей работой Украинской службы порядка и спросил, все ли приставы в сборе. Получив ответ, что все в сборе, он сказал, что каждый пристав сейчас должен пойти с выделенным на его участок немецким офицером и автомашинами. Также с выделенным для каждого участка отрядом немецких солдат они поедут к месту расположения участка, а там вместе каждый пристав от едущего с ним офицера получит дальнейшее указание, что и как делать.

Обер-лейтенант сказал: «Все задания наших офицеров вы должны выполнять точно, немедленно и безоговорочно. Виновные в неисполнении этого приказания будут тут же расстреляны».

После этого каждый пристав вместе с назначенным на его участок немецким офицером и группой вооруженных немецких солдат с автомашинами уехали на свои участки. Какой офицер (по фамилии), сколько немецких солдат и сколько автомашин ездили и на какой участок, я не могу сказать, так как находился в помещении самого отдела грузовых автомашин. Со двора штаба майора Деккерта я не видел, но знаю, что в течение 10-15 минут все приставы ушли и в помещении остался только я, мой заместитель Молодин и переводчик Гоцембиллер.

Здесь же были обер-лейтенант и несколько человек немецких солдат. Тогда я спросил обер-лейтенанта, что нам делать, на что получил ответ, что я и мой заместитель ему больше не нужны и мы можем идти в управление и там ждать дальнейших распоряжений. А Гоцембиллер останется в качестве переводчика, т.к. он (обер-лейтенант) сейчас поедет по всем полицейским участкам.

Тогда мой заместитель Молодин сказал, что так как пристав Криворог немного слабоват, он боится, что Криворог натворит чего-либо. Когда по этому вопросу через переводчика я обратился к обер-лейтенанту, последний ответил, что он не против того, чтобы Молодин пошел на 2-й участок.

Было около 5 часов утра, когда я вышел из штаба майора Деккерта. Утро было чудное, чрезвычайно теплое, нигде ни малейшего ветерка, и день предвещал быть таким теплым, светлым и солнечным, т.е. таким днем, каких так немного бывает в последних числах сентября.

Часов в 8 утра я пришел в управление, где услышал от начальника следственной части Павленко и от командира резервного взвода Майданевича, что немцы совместно с Украинской службой порядка по всему городу арестовывают евреев, сажают их в автомашины и куда-то увозят. Поручив Павленко оставаться на месте в комендатуре и приказав дежурному по управлению объявить посетителям, что сегодня приёма не будет, я пошел на ближайший полицейский участок, т.е. на участок № 2 на улице Калинина, дом № 13, чтобы лично убедиться, в чем дело и куда увозят евреев.

Когда я подошёл к зданию 2-го участка, я увидел стоявшего возле ворот моего заместителя Молодина, который отдавал какое-то распоряжение подошедшему к нему охраннику. Возле здания участка стояло две немецкие грузовые автомашины с будками, возле них стоял немецкий офицер. Когда к автомашинам подводили группу евреев, которых конвоировали 2-3 немецких солдата и 2-3 охранника Украинской службы порядка, то офицер указывал, на какую машину садить приведенных евреев.

В момент моего прихода одна машина была уже полная. На ней было человек 50-60 евреев разного возраста и разного пола. Машину эту конвоировал вооруженный винтовкой немецкий солдат, сидящий на задней ляде кузова, а в другой машине было человек 15-20. Я подошел к немецкому офицеру и спросил, куда же увозят людей, на что офицер, осведомившись, кто я, ответил: «Там, где мы руководим, вы не нужны». Он предложил мне немедленно уйти.

Увидев, что от этого офицера я ничего не узнаю, я пошел в городскую управу, где спросил голову управы Медведкова, не знает ли он, куда немцы увозят евреев и почему их забирают. На это Медведков ответил мне, что нам и не нужно знать, куда немцы увозят евреев. На мой вопрос, что как же так, что мы ничего не будем знать, Медведков сказал: «Увозят, ну и черт с ними, пускай увозят».

Не удовлетворившись этим вопросом, я решил пойти в фельдкомендатуру, где мне тоже ответили, что они не знают, куда увозят евреев. Тогда я пошел к майору Деккерту, где хотел навести справку, куда увозят еврее. Часовой меня не пропустил, а вызвал дежурного унтер-офицера, который, узнав, что я комендант Украинской службы порядка и пришел к майору Деккерту по делам службы, пригласил меня в дежурную комнату, а сам пошел докладывать о моем приходе. Через несколько минут дежурный унтер-офицер возвратился и предложил мне следовать за ним. Майор Деккерт в момент моего прихода сидел у письменного стола и брился перед зеркалом. Это было часов в 10 утра.

Поздоровавшись со мной, майор Деккерт послал дежурного за своим переводчиком, а пока предложил сесть и подождать. Положил передо мной на столе коробку сигарет и предложил закурить. Через несколько минут майор Деккерт закончил бриться. К тому времени пришел переводчик, и майор Деккерт спросил меня, в чем дело. Я ему объяснил цель своего прихода. Тогда майор спросил, зачем мне нужно знать, куда увозят евреев. Я объяснил, что все-таки как комендант Украинской службы порядка я должен знать, что творится в городе. Тем более, что в этом участвуют мои подчиненные.

Майор Деккерт согласился со мной, что я прав, и сказал с самонадеянной улыбкой на лице: «Сейчас мы вместе поедем, и я покажу тебе, что мы делаем с евреями».

Майор Деккерт дал распоряжение переводчику, чтобы подавали ему легковую машину для выезда. Через несколько минут машина была подана. В машину возле шофера сел майор Деккерт, я и переводчик сели на заднее сиденье, и мы поехали. Проехав на улицу Карла Маркса, мы поехали к крепости, а затем выехали на дорогу, идущую на Ровное по направлению, где за Ново-Алексеевкой находились противотанковые рвы.

Когда мы подъезжали к противотанковым рвам, я заметил, что кругом по полю стоит сильное оцепление из вооруженных немецких солдат. Метров в 20-ти за поселком Ново-Алексеевка начинались противотанковые рвы. Подъехав ко рвам, майор Деккерт приказал остановиться. Мы вышли из машины. День был на редкость ясный, тихий и солнечный. С дороги ничего не было видно. Слышны были вдалеке частые выстрелы из автоматов. Мимо нас проехала грузовая машина, полная людей (евреев) под охраной вооруженного немецкого солдата, и свернула к противотанковым рвам справа от дороги.

Майор Деккерт, пригласив меня следовать за ним, пошел впереди к противотанковым рвам слева от дороги. Я и переводчик шли в нескольких шагах позади. Подойдя к противотанковому рву, я увидел следующую картину. Недалеко, метров 50 от начала рва стояла группа людей на расстоянии 10-20 метров от рва, человек более 200. Все эти люди были с крайне изнуренными лицами, в лохмотьях, сквозь которые кругом просвечивалось голое тело. Босиком, грязные и заросшие бородами. От них ко рву по обе стороны редкой цепью стояли немецкие солдаты с палками в руках. Несколько немецких солдат были возле этих людей, и в руках у каждого солдата была палка. Когда я глянул в ров, то мне представилась такая ужасная картина, которая не поддается никакому описанию. Ров шириной 5-6 метров, глубиною 1,5-2 метра. В одном месте, ближе к краю рва лежал ярус трупов длиною метров 30 и высотою почти на всю глубину канавы. Все трупы лежали лицом вниз рядами по 10 человек поперёк рва. Ярус этот на половину своей длины был присыпан землей толщиною не более полуметра. Трупы присыпали землей немецкие солдаты. На поверхность земли от следов солдатских сапог выступали лужи крови. Создавалось впечатление, что вся земля, которой присыпали трупы, как будто движется и дышит.

Дальше я увидел не менее ужасную картину. Метров 15-20 от первого яруса лежал второй ярус трупов тоже длиною метров в 30 вдоль канавы и толщиной в 2-3 человека. И эти трупы лежали все рядами по 10 человек в ряду поперек канавы лицами вниз. На левом и правом краю яруса трупов стояло по 2 человека немецких солдат, вооруженных автоматами. Все сапоги, одежда, оружие и даже лица этих солдат были обрызганы кровью и кусками человеческого мозга. На краю канавы по каждую сторону яруса трупов стояло ещё по 2 человека немецких солдат, вооруженных автоматами. Возле них лежали автоматы, стояла на ящиках водка и коробка с сигарами. Солдаты пили из стаканов водку. Курили сигары, перебрасывались шутками и смеялись. На краю канавы стоял немецкий офицер, который при приближении майора Деккерта подал команду и все присутствующие солдаты и сам офицер приветствовали майора. Деккерт ответил им на приветствие и сказал: «Продолжайте дальше!»

После этого по знаку стоявшего на краю канавы офицера (фамилии его не знаю), немецкие солдаты от группы стоявших людей отвели 20 человек и палками погнали их – 10 человек к левому, 10 человек к правому концу второго яруса трупов. Когда этих людей загнали в ров, их стали укладывать лицами вниз на лежащих уже внизу мертвых. Самого момента расстрела я не видел, так как майор Деккерт сказал, что поедем дальше, и мы пошли к автомашине. Но одно лишь я заметил, что здесь никто не просил пощады. Никто не обращался к немцам со слезами или с мольбой, а люди эти скорее были рады, чтобы скорее всё кончилось, до такого состояния они были доведены. Тряпок, в которые они были одеты, с них не снимали.

По дороге к машине майор Деккерт объяснил через переводчика, что на этом участке, где мы были, расстреливают только пленных евреев, взятых из лагеря военнопленных. Лагерь находился в то время на территории бывшего советского 43-го полка по улице Шевченко, где специально для этой цели группировались и подбирались военнопленные евреи. Кроме этого участка есть еще 4 участка, где расстреливают евреев таким же образом.

Дальше майор Деккерт объяснил, что сидевшие на краю рва и пившие водку солдаты отдыхали, так как производящие сам расстрел меняются через каждые полчаса. Дальше майор Деккерт сказал, что мы сейчас поедем еще на один участок, где расстреливают гражданских евреев города Кировограда, после чего возвратимся в город, так как он еще не завтракал и кроме того еще куда-то торопился по делам.

Мы, то есть я, майор Деккерт и переводчик вернулись к стоявшей у дороги автомашине, сели в нее и поехали к рвам, что вправо от дороги. Правда, вдалеке, метрах в 150-200 от места расстрела от рва стояли три автомашины грузовые. Я увидел стоявшие возле машин группу мужчин, женщин и немецких солдат, но там я не был, а слышал лишь в той стороне частую стрельбу из автоматов.

Приехав к месту расстрела гражданского еврейского населения, я увидел здесь еще более потрясающую картину. Метрах в 200 от дороги вправо в противотанковой канаве производился расстрел гражданского еврейского населения города Кировограда, т.е. здесь расстреливались мужчины, женщины, старики и дети. Метрах в 20-25-ти от канавы стояло два грузовика. Один пустой, а другой с людьми. Метрах в 10-ти от машины по направлению ко рву лежала груда всякой одежды и обу­ви. Тут стояло человек 20 мужчин и женщин с детьми и снимали верхнюю одежду. Около них стояло несколько человек немецких солдат с палками, которыми подгоняли раздевающихся. От кучи одежды до рва стояла цепь немецких солдат с палками в руках. На краю канавы стояло 20 человек разного пола уже без верхней одежды, ожидая, когда их погонят на расстрел.

В момент нашего приезда в ров загнали уже 20 человек. На дне рва лежал ярус трупов по 10 человек в ряд и длиною метров в 30, а толщиной приблизительно в 1 метр. Стоявший на краю канавы офицер, при приближении майора Деккерта подал команду, но майор дал знак, чтобы они продолжали свое дело. Тогда по команде офицера загнанных в ров людей положили лицом вниз на трупы убитых. С каждой стороны яруса трупов стояло по два человека немецких солдат, вооруженных автоматами, а наверху, на краю канавы, сидели еще по два немецких солдата. Возле них была водка и сигары. Они выпивали и курили, и, очевидно, отдыхали, готовясь к очередному расстрелу.

Когда всех загнали в ров, немецкие солдаты стали ногами лежащим людям на спины и почти в упор с дистанции не более полметра расстреляли всех выстрелами из автоматов в затылок. После этого стоявший на краю канавы офицер спустился в канаву и стал проверять, все ли расстрелянные мертвые. Тем временем майор Деккерт подошел и обмолвился парой слов с сидевшими на краю канавы отдыхавшими после очередного расстрела солдатами, которые пили водку и курили. Деккерту налили стакан водки. На стакане были видны следы окровавленных пальцев. Майор выпил водку и закурил сигару, после чего пошел к машине.

Всех, кто раздевался и кого гнали к канаве на расстрел, били палками. Люди, особенно женщины и дети, плакали, кричали, просили у немцев пощады. Немцы отвечали насмешками и били палками.

Когда начали загонять вторую партию в канаву, два мальчика подростка лет 12-14 стали просить у одного из немецких солдат, чтобы их не убивали. Дети плакали, упали перед ним на колени и начали руками хватать его за сапоги. Но ударом ног немецкий солдат отбросил этих мальчиков на несколько шагов в сторону. Все видевшие эту картину немецкие солдаты и стоявший на краю канавы офицер весело смеялись и шутя называли этого солдата хорошим спортсменом.

Одна из женщин отстала от партии загоняемых в ров для расстрела. Немецкий солдат ударил её палкой по спине и женщина упала на землю. Тогда тот же солдат подошел к ней и концом палки стал тыкать её под бока. Но, очевидно, от переживаний женщина потеряла сознание и встать не могла. Тогда немецкий солдат с грубой руганью схватил эту женщину руками за волосы и потащил в канаву.

Метрах в ста от места расстрела на поле лежал неподвижно мужчина. Когда майор Деккерт спросил офицера, руководящего расстрелами на том участке, кто это лежит, офицер пояснил, что это один еврей, который пытался бежать и был пристрелен стоявшими в оцеплении солдатами. Тогда майор Деккерт приказал тело убрать и бросить в канаву. Офицер сейчас же послал двух евреев из группы, чтобы они принесли убитого к канаве. Евреи взяли убитого под руки и за ноги и понесли к канаве. К этой картине могу добавить то, что так как расстрел производили почти в упор, то кровь и мозги расстреливаемых летели на одежду солдат. Они на это не обращали внимание, так как были пьяные. Расстрел второй партии я не видел, так как мы пошли к автомобилям.

Майор Деккерт предложил мне выпить стакан водки и закурить сигару, но от водки я отказался, потому что находился на службе. При виде такой картины пить тут же водку да еще из стакана, на котором были отпечатки окровавленных пальцев, это было сверх моих сил, так как эта картина произвела на меня ужасное впечатление. Сигару я закурил. Мы сели в машину и поехали обратно в город.

На месте расстрела я был не более десяти минут, и ни сам лично, никто другой из работников Украинской службы порядка личного участия в расстреле не имели, а расстреливали исключительно немецкие солдаты.

Когда мы возвращались с места расстрела, майор Деккерт с самодовольной улыбкой спросил меня: «Ну, теперь видел, куда мы деваем евреев?» Кроме того, под угрозой расстрела майор Деккерт запретил мне рассказывать кому-либо дословно этот разговор. Он объяснил мне, что немцы расстреливают евреев потому, что считают евреев главными виновниками современной войны. И, между прочим, майор Деккерт сказал: «Евреи – это наши враги. Согласно приказа фюрера, евреи должны быть все уничтожены не только здесь, на Украине, но вообще во всем мире».

Часов около 11:00 или 11:30 я вернулся в управление Украинской службы порядка. Часов около 5-ти вечера во дворе управы немецкие шофера привезли две машины, нагруженные вещами и обувью расстрелянных евреев. В это время из третьего участка позвонил мне пристав Яковлев и сообщил, что к нему на участок привезли три автомашины, загруженные вещами и обувью с расстрелянных евреев. Майора Деккерта я нашел на крыльце дома. Он собирался куда-то уезжать. Увидев меня, майор обратился ко мне с вопросом, что мне нужно. Майор сказал, что с этими вещами я могу делать, что хочу. Лучше всего часть раздать охранникам и работникам службы порядка, а остальное сдать городской управе. Я так и сделал.

На следующее утро было дано на утреннем рапорте распоряжение всем приставам и командиру резервного взвода подготовить списки всех работников участков и резервного взвода и согласно этих списков получить и раздать охранникам часть привезенных с места расстрела вещей. Раздача этих вещей была поручена приставу Яковлеву, а при управлении Украинской службы порядка – начальнику следственной части Павленко и бухгалтеру Муллеру, что и было сделано. Когда я доложил заместителю головы городской управы Элису, что есть привезенные с места расстрела евреев вещи и что часть вещей роздана охранникам по спискам, то Элис дал распоряжение, чтобы все вещи, розданные по спискам, были отобраны обратно и чтобы всё целиком было сдано финансовому отделу городской управы. После этого я дал соответствующее распоряжение приставам участков. Я не проверял, но все оставшиеся в наличии вещи и обувь были увезены на подводах работниками финансового отдела на склад городской управы, где все эти вещи были рассортированы. Лучшие вещи забрала фельдкомендатура, часть было роздано работникам управы, а остальное продано в комиссионных магазинах и деньги поступили в финансовый отдел городской управы.

О массовом расстреле евреев знаю еще со слов начальника тюрьмы Ноздренко и других лиц следующее: расстрел начался в 4 часа утра 30-го сентября 1941 года. Расстреливали в первую очередь военнопленных евреев, взятых из лагеря. Военнопленных евреев специально немцами собирали в отдельную группу, и из неофициальных источников знаю, что к моменту расстрела военнопленных было собрано около 3500 человек. Расстрел гражданских евреев был прерван в 4 дня, т.е. продолжался 12 часов, потому что у отряда майора Деккерта не хватало патронов к автоматам. За патронами была послана машина в Александрию. Все оставшиеся нерасстрелянные евреи, около 350 человек, немцами были доставлены в тюрьму в камеры. Приведенных евреев начальнику тюрьмы Ноздренку не сдавали, а охраняли их сами.

Со слов Ноздренка знаю, что на следующий день, на рассвете подъехали к тюрьме немецкие автомобили, и всех привезенных накануне евреев увезли. Пристав третьего участка Яковлев сообщил мне, что в этот же день, 1 октября 1941 года, к нему на участок привезли еще немного вещей и обуви. Это, очевидно, были вещи с расстрелянного остатка евреев.

Затем в течение 2-3 дней было спокойно. Отряд майора Деккерта выехал в Киев. Затем последовал приказ фельдкомендантуры и постановление городской управы об аресте всех остальных, после массового разгрома, евреев и об отправке задержанных евреев в тюрьму в распоряжение комиссара немецкой секретной полиции. Я не знаю, сколько после этого было задержано евреев, так как полицейские участка всех задержанных евреев отправляли непосредственно в тюрьму. Со слов начальника тюрьмы знаю, что он имел распоряжение не регистрировать задержанных евреев. Всех задержанных днем евреев расстреливали ночью. Одежду с расстрелянных забирали себе Ноздренко и охранники.

Настоящие показания мною, Минасевичем, написано собственноручно, что подтверждаю своей подписью.

 Марина Яковенко. Спеціально для «УЦ» за матеріалами архіву Управління СБУ в Кіровоградській області.