Янина Соколовская: «Война закончится, когда на ней перестанут наживаться»

Сейчас ее уже узнают на улицах – и не только в Киеве. Главный редактор портала «Известия в Украине» Янина Соколовская в последние годы стала популярным медийным лицом. Своей выдержкой и обезоруживающей улыбкой она опускает на землю впадающих по любому поводу в истерику политиков. И не только наших. Недавно коллега была проездом в Кропивницком, и грех было этим не воспользоваться для интервью.

– Янина, «Известия в Украине» выходят сегодня в электронном формате. Как вы, главный редактор, пережили расставание с «бумагой» и с чем связан такой резкий переход?

– Ну, как мы теперь понимаем, когда печатная газета умирает, ее душа переселяется в Интернет. У нас она переселилась туда вместе с многими нашими читателями. Честно говоря, свою роль сыграл целый ряд факторов. Спонсорами печатной версии «Известий в Украине» были структуры Игоря Коломойского. Собственно, без него издание печатной версии, безусловно, было бы невозможно, потому что, скажем прямо, никакое издание сегодня не может так работать на себя, чтобы и к прибыли прийти, и издавать печатную версию. Поэтому, когда Коломойский решил сосредоточиться на телевидении и не финансировать более газеты, мы решили сосредоточиться на Интернете, и я думаю, что нам это удалось.

Второй фактор, который имел место: в тот момент становилось понятным, что печатная общеукраинская пресса не только проигрывала телевидению, она проигрывала и интернет-ресурсам. И когда наш проект стал интернетным, мы как-то очень легко справились с информационным потоком. Периодически, конечно, мы скучаем по печатной версии, но это скорее ностальгия, чем стремление ее возродить.

– Вы сохранили свою аудиторию или сформировали совсем новую?

– На тот момент, когда мы отказывались от печатной версии, было понятно, что нас читает среднее звено руководителей, в основном мужчины, в основном люди старше 27 лет, но не старше 65. Это как раз тот случай, который подтверждал, что и в Интернете нас читать будут, и, может быть, даже лучше, чем в бумаге. Так и произошло. Далее возникла задача, как расширить аудиторию, и мы сделали сайт «Леди» для женщин и пошли далее, за рубеж: у нас родились «Известия» в Израиле и в Канаде.

– Поделитесь вашим прогнозом с коллегами: сохранятся ли в ближайшем будущем традиционные газеты, пахнущие типографской краской, или мы все постепенно уйдем в «астрал»?

– Что-то, конечно, сохранится в бумаге: локальная, региональная, а не общегосударственная пресса. Общегосударственная будет плавно переходить в разряд чтива для состоятельных людей. То есть станет престижно иметь дома печатное издание, и хозяин будет демонстрировать его гостям за чашкой кофе, за сигарой, за рюмкой дорогого коньяка, как ранее показывал дорогие фотоальбомы или берберские ковры. И требования к этой прессе будет совсем другими – важна будет не скорость подачи информации, а аналитичность, виртуозность и само качество полиграфического исполнения. Эта пресса вернет нас к жанру журналистики как литературы, к очеркам, по каждому из которых можно поставить пьесу и снять кино, к шитью словом, как бисером.

– В последнее время мы все чаще видим вас на экране телевизора то в роли эксперта, то в роли соведущего программы: это смена профессии или расширение ее границ? Расскажите о ваших проектах на ТВ.

– Это не мои телевизионные проекты, это проекты, в которые меня приглашают в качестве гостя. К примеру, я с удовольствием иду в программу Ганапольского, потому что это адекватный и созвучный мне собеседник. Это может со стороны смотреться как соведение, хотя это всего лишь резонанс и программу ведет, конечно, Матвей. Таких суперадекватных собеседников, как он, у нас достаточно мало, и это уникальная история. Потому обычно ты выступаешь как комментатор, аналитик, как говорящий пиджак, отвечающий на вопросы журналиста, и не более того.

– На нынешнем украинском ТВ засилье политических программ. При этом их уровень, особенно после ухода Савика Шустера, ну просто ниже плинтуса. Вы рискуете оказаться в роли свежего огурца, отправленного в бочку с кислыми и даже перекисшими.

– Вы знаете, я никогда не была поклонником ток-шоу Савика Шустера, потому что, как по мне, они излишне агрессивны. Это шоу, где видно только одного человека – Савика. Но мне очень нравилось, как делали «Свободу слова» при Андрее Куликове. Андрей – человек с глубоким чувством юмора, то есть человек не для всех. И вел он мастерски. И присутствие людей в зале по политическим представлениям было в соотношении 50 на 50, что, собственно, и предписывается правилами журналистской профессии. К сожалению, после Революции Достоинства эта пропорция перестала соблюдаться, стали приглашать людей исключительно с одной точкой зрения. И, как написал известный мой приятель Олесь Доний, видимо, правильно, что те, кого не берут в украинские ток-шоу, идут в «украинские гастарбайтеры» на российское ТВ. Как трудовые руки, не находящие применения на Родине, едут работать за рубеж, так украинские аналитики отправляются выступать в иностранных ток-шоу, потому что для них важно быть услышанными. И в итоге Украина их все равно слышит – с иностранных, некомфортных для них площадок.

– Кстати, о гастарбайтерах. Вы достаточно часто появляетесь на российском телевидения в роли приглашенного гостя в политических ток-шоу. Расскажите, пожалуйста, как вы туда попадаете?

– Звонят и приглашают разные телеканалы. И меня, и Вадима Карасева, и ряд других интересных людей. Действительно, это те люди, которым в украинских ток-шоу места мало либо его и вовсе нет.

– А как ведут себя пресловутые российские «ястребы»?

– Они не ястребы, они давно ощипанные курицы, которые пытаются вернуть себе что-то очень им нужное. К примеру, депутаты Госдумы хотят сохранить себя в ее составе, представители президента – остаться в этом статусе. То есть каждый отрабатывает свой номер, и на аналитичность их оценок рассчитывать не приходится. В итоге их задача – показать, что Россия все правильно делает. Наша задача, и тут выдержка – наше оружие, показать, что мы живем не в условиях тоталитаризма, что мы – свободная страна. Приезжайте к нам, смотрите сами. А если вы хотите жить с нами дружно – верните Крым и оставьте Донбасс в покое. Думаю, в этой ситуации мы выглядим убедительно.

– Случались ли просто откровенное хамство, провокации, подставы?

– Конечно. Кто-то жалуется на меня в российские силовые структуры и мешает моему въезду в РФ, кто-то хамит в эфире, кто-то провоцирует. Но все это – проявления слабости. Им нечего противопоставить тому, что мы говорим. Аргументов нет, нет способов показать, что в России построен режим, который позволяет ее людям жить в комфорте.

– Поделитесь, пожалуйста, как реагируют вне экрана на ваше появление на росТВ здесь и там?

– Знаете, проигрыш украинской власти в том, что она якобы запретила российское телевидение, но мы живем в мире Интернета, и информацию удержать в кармане невозможно. К тому же украинцы умеют действовать от противного: если что-то запрещается, им начинают интересоваться. Потому у нас так и произошло. Российские каналы смотрят, российские ток-шоу, к сожалению, смотрят.

– Про зраду часто слышите?

– Про зраду не слышала ни разу. Скорее, слышу вопрос: как я, работающая в «Известиях» с 1994 года, позволяю себе давать оценки тому, что происходит в России? На меня пеняют, как на зеркало в известной басне. С каждым годом эта ситуация обостряется. Сейчас в российских телеэфирах двери к миру забиты крест-накрест, но мы в них стучимся – и нам, уверена, откроется.

– Вам часто приходится писать и говорить с экрана о войне на Донбассе. Скажите, вы для себя сформулировали дорожную карту к миру? Когда и как можно закончить эту войну?

– Война закончится, когда на ней перестанут наживаться. А на ней наживается достаточно большое количество людей. Об этом говорю не только я, это не секрет и это понимают многие.

Когда обмен пленными перестанет быть работорговлей, когда поставки оружия перестанут быть прибыльным занятием, когда стрельба перестанет быть выгодным бизнесом, когда поставки товара через линию разграничения перестанут быть контрабандой – будет взят курс на мир и война закончится. Но, к сожалению, мы понимаем, что финансовые интересы сторон преобладают. Эти стороны хотят, чтобы ситуация развивалась долго.

Очень хорошая была идея Леонида Кучмы по постепенному разводу вооружений и прекращению стрельбы на разных участках. Но, к сожалению, разведение быстро прекратилось, потому что кому война, а кому мать родна. Кто-то на ней строит особняки, а кто-то – могильные памятники. В такой ситуации, думаю, нам бы могло помочь активное участие полицейской миссии ОБСЕ, о которой много говорит Петр Порошенко, но я не вижу мировой синергии, чтобы это осуществить.

– Вы – киевлянка до мозга костей, из тех, кто любит свой город всем сердцем. Как вы относитесь к повальному переименованию улиц и площадей столицы? К истории с Ватутиным и Шухевичем?

– С Шухевичем показательная история – киевляне сказали: «Не дадим переименовать» – и не дали. И еще одна показательная история, когда хотели под видом демонтажа разрушить памятник Неизвестному солдату, тоже киевляне сказали: «Мы не позволим», и не позволили. То есть у киевлян есть некая энергия и некая сила что-то сделать, но, к сожалению, многие ситуации просто упускаются из виду.

Еще одна история о том, как памятник Суворову из суворовского училища в Киеве якобы перенесли на задний двор, где его никому не показывают, и собираются ставить памятник Богуну, украинскому полковнику. Это тот случай, когда киевляне не вмешались, хотя суворовское училище было создано в Киеве для того, чтобы подранки войны нашли себе место в жизни и пошли не в бандиты, а в офицеры, и чтобы они стали достойными людьми. Под этим памятником Суворову очень многие мальчишки, равняясь на него, становились правильными, честными, хорошими людьми. Богун же для города Киева не сделал ничего. Поэтому можно, конечно, переименовать суворовское училище в Богунское, можно, конечно, задвинуть памятник Суворову на дальний двор, но память стереть невозможно.

У нас же историю все время переписывают победители, в последнее время все чаще и чаще. Первое переименование произошло в Киеве еще в 90-х. Тогда улице Коминтерна не вернули историческое название, а присвоили ей имя Петлюры. Петлюра в Киеве связан исключительно с темой погромов и большой беды. Да, Петлюра писал о том, что он не одобрял эти акты насилия, но он им и не препятствовал.

При этом у Киева есть свои герои, историческое прошлое, нужно возвращать исторические названия улиц, а не переименовывать.

– И последний вопрос. Совсем недавно вы были проездом в нашем городе. Какое впечатление он на вас произвел?

– Высокоэстетическое впечатление, тем более что я ехала из Днепра машиной, и на всем маршруте до Кропивнцкого кто-то украл асфальт. Сама дорога наводила на мысль, что в конце должно быть что-то светлое. Такой светлой точкой оказался Кропивницкий-Кировоград. Город, сохранивший свои традиции, город, многое восстановивший, город, имеющий галереи и музеи, возродивший прекрасный театр, гордящийся своими ценностями. И хотя это не самый зажиточный украинский регион, город выглядит чудесно, люди светлы, и все это говорит о том, что Украина сильна не столько деньгами, сколько тем, что внутри нас.