«Синдром дракона». Еще не мемуары

Сюрприз большой и, безусловно, приятный. В журналистику возвращается литератор и кинопродюсер Юрий Смирнов. Давние читатели «УЦ» хорошо помнят его острые статьи, сверстники знают Смирнова с золотых времен КВНа и ТВ-Центра, но абсолютное большинство кировоградцев ассоциируют его с сериалом «Синдром дракона». А еще он – поэт, лауреат престижной Григорьевской премии 2016 г. Творчество Смирнова многогранно и всегда талантливо. И наша первая публикация посвящена успешному сериалу, прославившему авторов и наш с вами город.

 – Юрий Валерьевич, твое возвращение в журналистику – сюрприз не только для читателей «УЦ», но и для всей большой «фейсбучной» тусовки. О чем будешь говорить с людьми?

– Жизнь заставляет, Ефим Леонидович. Возраст, болезни и война заставляют снова стать журналистом. Не так много профессий освоил, кино мое закончилось, может, временно, может, и совсем.

Не знаю, о чем буду говорить. Когда я начинал, было время Кучмы, мы его считали страшно несвободным, помню, мне как-то после особо едкой статьи неделю вешали на калитку траурный венок. Смешно.

Но все познается в сравнении. Сейчас у нас странное время – свобода ходить по минному полю. Буду искать темы и слова. Неизменным остается одно – я всегда обращался к людям, умеющим и любящим думать, не воспринимающим на веру любую агитацию и пропагандистские манипуляции.

Начну с небольшого проекта – шесть интервью под рабочим названием «Товарищи кировоградцы». Поэты, актеры, музыканты, давно уехавшие из нашего города…

  – Поскольку ты предоставил редакции «УЦ» право выбора темы первой публикации, то, с твоего позволения, пусть это будет работа над сериалом «Синдром дракона».

– 10 лет прошло со старта этого проекта и 6 почти – с эфира. Странно, да? Ведь вся жизнь поменялась вокруг нас. А сериал остался. Я недавно его пересмотрел – в определенном смысле это памятник городу, которого уже нет.

  – Итак, «ты помнишь как все начиналось?».

– Как начиналось, помню, как сейчас. Сидим мы в нашей съемной хате на улице Черновола в Киеве – Вадик Мурованый, Антон Лирник и я. Скажем так, оправляемся от травматического опыта, связанного с подготовкой и съемками фильма «Пушкен». Вяло думаем, чтобы нам такого написать интересного, чтобы снять. Антон как раз был под впечатлением от фильма «Сокровище нации», и ему хотелось про сокровища. И тут мне пришла в голову городская легенда о сокровищах Ильина. Как-то все загорелись одномоментно, и мы сели сочинять историю. У меня остался тот первый документ. Это праздник, конечно. Ничего общего с конечным результатом, только кириллица…

Короче, сидим думаем. И понимаем, что мало-помалу выходит у нас огромная история. Не кино (а сели мы придумывать именно кино), а сериал. Антон сразу же погрустнел и с темы спрыгнул (потом он продал нам свое участие в старте проекта за чечевичную похлебку, в которой плавали пару тысяч долларов), и остались мы вдвоем с Мурованым бдеть над оружием. Мы к тому времени уже лет пятнадцать все, кроме детей, делали вместе. КВН, кино, телевидение, политика, газеты… К моменту работы над «Синдромом дракона» мы, с одной стороны, дошли до полного автоматизма взаимопонимания, с другой – страшно устали друг от друга. Не было бы сериала этого – разбежались бы по жизни на год-полтора раньше, но проект был прекрасен и творчески, и финансово, поэтому мы решили его писать вместе.

 – А что на тот момент вы знали об истории коллекционера Ильина?

– Ну я был с ним знаком, как может быть знаком школьник со старым дядькой. По «менке» местных коллекционеров знал. Его историю помнили хорошо, вернее, ее финальную фазу в 1993 году, когда Ильин умер и коллекция стала на месяц неким Эльдорадо для уважаемых людей в погонах и без. А как раз во время работы над сценарием грянул скандал с вывозом книг из библиотеки Ильина за рубеж.

  – Вернемся к истории сценария. А что, собственно, было в синопсисе?

– В первом варианте? Была дикая каша типа гангстерского фильма про чуваков, которые узнают о коллекции и давай ее пытаться хватать. Очень хорошо, что мы на этом не остановились.

  – Как появилось название? Кто сказал «Синдром дракона» и какой смысл вложил в эти два слова?

– Честно говоря, не помню точно, но за брендирование в нашей тусовке всегда отвечал я. Меня интересовал психологический портрет человека, вынужденного жить двойной жизнью, – непримечательного работника ЖЭКа днем и всесильного властителя несметных богатств ночью.

  – Понятно. А как писался сценарий «Синдрома»? Как рождались сцены и тексты? Какие истории остались в памяти?

– Да в целом спокойно писалось. Я писал историческую линию и какие-то отдельные сцены в современной, Вадик – современную. Тексты писать не сложно, на самом деле. Сложно писать поэпизодник – сценарный план, обсуждать сцену за сценой двенадцатисерийника. Это самое интересное и сложное время в сценарной работе. А дальше – дело чисто писательской техники.

Мои любимые серии – крымская и финальная. Крымскую я написал за три часа, а финальную – за месяц. Финал не шел совсем, мы к тому времени совсем поцапались с Вадимом, даже драка была, помню. Ну а потом раз – и родился финал у меня. Многие зрители не восприняли концовку «Синдрома», посчитали ее запутанной и кровавой, но я уверен, что мы в последней серии добрались до вершин сериального жанра.

  – Уточни, что такое вершина сериального искусства? И в чем принципиальная разница между кино и сериалом?

– Сериал – это роман. Кино – повесть. Я считаю, мы написали большой, сложный и очень интересный роман.

  – Ясно. А что осталось за рамками утвержденного сценария? О каких потерях сожалеете?

– А вся прелесть в том, что сценарий никто не утверждал. Я над ним продолжал работать вплоть до последнего дня монтажа. Это счастливый случай в жизни любого сценариста – быть шоураннером собственного проекта, отвечать за все – от букв до съемок и конечной версии монтажа. Единственный момент вмешательства канала был с монтажом первой серии. Канал предложил другую компоновку сцен, она показалась мне лучшей, чем моя.

Очень жалею, что в финальный вариант не вошла целая куча кировоградских сцен. Мы даже предлагали каналу доснять еще одну большую сцену историческую и тогда было бы 13 серий.

  – Переходим к самой трепетной части – съемкам фильма. Что на съемочной площадке делает сценарист?

– На съемочной площадке сценаристу делать нечего, если он не скрипт-супервайзер. Иногда требуется поменять какую-то реплику, как-то на коленке во дворе швейной фабрики по просьбе режиссера Коли Хомерики я написал целую сцену. Но я там был по должности, так сказать, исполнительного продюсера. Обычно на площадке сценарист отсутствует.

– Представьте главных действующих лиц съемочного процесса.

– В процессе участвовало человек 400, не меньше. Кино – игра коллективная. Разные страны, разные команды, кто-то уходил, кто-то появлялся. Кто-то работал с нами сутки, как актеры эпизодов, кто-то потратил на сериал пару лет.

Кого выделить? Ну прежде всего прекрасный тандем Николай Хомерики – Алишер Хамидходжаев. Наши режиссер и оператор. Прекрасные мастера, гениальные пахари. У «Синдрома» совершенно личный киноязык, свое выражение лица. Я уверен, что он не потеряется во времени еще много лет благодаря в первую очередь этим двум людям.

Далее – моя продюсерская команда. Рост Моховиков, Гена Розгон, Сережа Компаниец, Андрей Граница, Леша Чемерис. Монстры из нержавеющей стали. Поднять такую махину, как «Синдром», - это подвиг. А мы еще параллельно снимали «Костоправ», представляете? «Як дурні», как говорят в Украине.

Замечательные художники наши, Саша Батенев и Денис Бауэр. Композитор Игорь Вдовин, всеобщий любимец, чьи визиты в Киев всегда были праздником.

Актер Андрей Мерзликин, настоящий друг, очень много сделал для того, чтобы я сейчас давал это интервью, а не лежал в земле. Дима Муляр, тонкий, думающий актер.

Все были прекрасны. Это было сложное время, но мы отпахали вместе, и для многих – это лучшая работа в их личном кино.

– Представь, пожалуйста, лучшую половину съемочной команды – женскую.

– Кино – дело мужское. Шутка. А вообще главным человеком на «Синдроме» была Даша Данилова, режиссер монтажа. Именно ей удалось собрать то, что вы видите на экранах. Мастер.

Актрисы мои любимые, Наташа Романычева и Катя Климова, нереальные красавицы и умницы.

Лена Чемерис, кормившая всю братию на протяжении украинской экспедиции так, что люди не хотели уезжать.

Всех перечислить невозможно, но я всех помню и люблю.

-Переходим к самой темной части кино – монтажу. Много не вошло в окончательный вариант? О чем жалеете? Что пришлось переснять?

– Ничего не переснимали. Это зряшное дело. А вот выкинули много. Я уже говорил о кировоградских сценах.

В финальной серии много ушло, мы просчитались с хронометражом. Это сейчас хорошим тоном является двухчасовой пилот или полуторачасовая финалка. А тогда хронометраж – святое понятие. Но канал пошел нам навстречу – финальная серия длится час шесть минут вместо пятидесяти двух. А у нас она была час тридцать!

– «Синдром» стал огромным событием для Кировограда. Кто помогал, кто снимался из горожан?

– Весь город помогал. Люди снимались в массовке, помогали реквизитом, швейная фабрика помогла неимоверно. Администрация областная, особенно лично Ларин. А еще Онул, Штутман. «УЦ» хорошо помогала.

– Не может быть, чтобы в такой талантливой компании обошлось без приколов и розыгрышей. Давай украсим интервью смешной историей.

– Смешных историй было множество. Но я самую свежую расскажу. Собрались мы давеча в кафе с друзьями смотреть футбол, четвертьфинал Франция-Уругвай. А у одного из друзей – совсем молодая спутница жизни. И он ее старательно образовывает, вот как раз перед нашей встречей они несколько ночей смотрели «Синдром». И она давай мне выкладывать с жаром – как ты мог так написать, что отец своего сына хладнакровно убивает! А вот это… а вот это… Апофеоз идеального зрителя. Я спрашиваю друга: ну а как тебе? Он улыбается и говорит: наши оргазмы благодаря «Синдрому» стали ярче. Лучший комплимент автору, я считаю.

– Как праздновали завершение огромной работы? Что чувствовал ты сам?

– Пили. Сняли дачу на Русановке в день премьеры, собрали тех, кто был в Киеве. Шашлык, гитара, виски. Потом собрались утром в знаменитой Никале, старейшем грузинском ресторане, попили немного белого вина, отдали паспорт Коле Хомерики. Шутка.

Сам я ничего не чувствовал. Я год не мог в себя прийти, так устал. Ну и потом – мы ждали, что после хороших рейтингов и прессы у нас будут новые проекты, еще более крутые… В моей жизни они так и не случились, хотя с того времени вышло серий 70 разного хлама с моим авторством. Парни из моей команды в основном все в кино, но тоже делают какой-то шлак.

Сегодня я чувствую, что сделал то, что хотел. Я порадовал своих родителей, и мне не стыдно перед своим ребенком отвечать на вопрос, «что ты делал в жизни с восьми до одиннадцати». Остальное – как-то переживется. Хотелось бы еще хоть раз такое сделать, но тут как получится.

– Все, финальный вопрос. В другой жизни, в другое время у «Синдрома дракона» было бы продолжение?

– У «Синдрома» есть два написанных продолжения. К сожалению, время для чистой франшизы ушло, наверное. Но в каком-то виде они могут еще увидеть свет. Они шикарные. Вторая часть – «Заговор молчания», третья – «Реквизитор». Может, среди читателей есть тайный миллионер, желающий сделать большое телекино?

– Дай Бог! Очень этого бы хотелось!

Фото Павла Волошина, «УЦ».