Позитив негативов Владимира Секерко

Мы подружились в «Фейсбуке». До этого друг друга не знали, никогда не пересекались. Тем более что мой новый друг живет в городе Висмар, в Германии. Но оказалось, что он – коренной кировоградец, за рубеж на ПМЖ выехал сравнительно недавно. Мы стали переписываться. Оказалось, что у нас есть общие знакомые. Договорились об интервью и стали «записываться» по видеосвязи. Наш разговор очень условно был в режиме «вопрос – ответ» – Владимир с огромным удовольствием вспоминал…

Изначально планировалось, что будем говорить об увлечении, ставшем профессией Владимира, – он много лет был фотографом. К тому же на его страничке в ФБ появился фотоальбом «Мой черно-белый мир», где выставлены яркие, очень «цветные» черно-белые снимки. Но начали с воспоминаний о детстве. Слово за слово – и получился эмоциональный и очень искренний рассказ…

– Моя мама родом из Днепропетровска. Ее отец, мой дед, был заведующим костюмерным цехом театра имени Горького. Когда началась война, театр эвакуировали на Урал, и дед поехал вместе с двумя дочерьми. Еще одна дочь с мамой, моей бабушкой, осталась в городе. Обе они погибли во время оккупации.

Много позже моя мама, работая в Магнитогорске на металлургическом комбинате, познакомилась с моим отцом, поляком-переселенцем. Они поженились и продолжали там жить. Как-то на комбинат приехал лично директор завода «Красная звезда» Аким Петрович Крючков. Он предлагал людям ехать в Кировоград на восстановление завода с последующим трудоустройством на восстановленном предприятии. Пряником было обещанное жилье. Мои родители поверили и поехали. Совсем немного пожили в доме для приезжих на Чигиринской, а вскоре получили на Карла Маркса, 7 квартиру. Тогда были коммуналки на две семьи – каждой семье по комнате, общая кухня. Я ходил в садик на Луначарского, потом в восьмую школу. Когда родители получили отдельную квартиру напротив «Юбилейного», я перешел в 32-ю школу.

Я рос, как все дети в те времена. И, как все, искал себя. Во Дворце пионеров занимался и рисованием, и в авто-, и в авиамодельном кружках. Но очень хотелось фотографировать, хотя в доме никогда не было фотоаппарата. А вот у соседа по коммуналке был – «Москва-5», хромированный, с гармошкой. Я на него смотрел завороженно. Так хотелось снимать! Когда я был в пионерском лагере в Треповке, посещал там фотокружок, где получил элементарные знания по фотографированию. А сунулся во Дворец пионеров – сказали, что принимают с пятого класса, а я был всего в третьем…

Когда я все же начал фотографировать, все другие увлечения ушли на второй и даже пятый план. Первой моей настоящей победой была публикация моего снимка в «Кировоградской правде». Я тогда был всего восьмиклассником. Дело в том, что мой одноклассник Юра Ботнарь ходил и в художку, и в фотокружок. Я его сфотографировал, когда он рисовал портрет Шевченко. Наш руководитель Владимир Михайлович Руденко заведовал отделом иллюстраций «Кировоградской правды». Тогда в редакции еще Дибровный работал, патриарх фотожурналистики. Руденко меня за руку привел к Андрею Трофимовичу, прямо там, в лаборатории, отпечатали мою фотографию и поставили в газету. Я получил свой первый гонорар – аж три рубля, чему был несказанно рад.

После школы я немного поработал токарем на «Красной звезде», потом меня призвали в армию. Сразу после армии Руденко предложил мне должность методиста по народному творчеству в Кировоградском районе, на Балашовке. Я параллельно сотрудничал с районной газетой «Заря». Тогда она была «Заря коммунизма». Дима Танский тогда работал редактором районного радио. Мы с ним ездили в командировки к передовикам сельского хозяйства, делали репортажи «с полей». Дима записывал для радио, а я фотографировал. Мне уже тогда не нравились постановочные съемки. У меня всегда была тяга к репортажной фотографии, как бы высокопарно это ни звучало. И потом мне, в принципе, этим и пришлось заниматься.

Зарплата в районе была маленькая, поэтому я согласился на предложение работать на «Красной звезде». Это было замечательное время. Коллега – Федор Гончар. Лариса Лапинь со мной в фотолаборатории работала. Потом Вова Мощинский пришел, но уже на мое место, когда я перешел на радиозавод. На «Красной звезде» школа очень хорошая была. Я там почти год делал снимки для заводской многотиражки. Интересно, полезно, поучительно.

А потом в моей жизни «случился» радиозавод. Был такой Жора Спирин, который работал в заводской фотолаборатории, а до этого – в проектном институте. Он мне предложил с ним работать на новом предприятии. Это был период его становления. Пригласили специалистов с разных заводов, связанных с выпуском радиоэлектроники. Наш завод занимался выпуском телевизионного студийного оборудования и для передвижных средств видеозаписи и видеопередачи.

Молодежь, наверное, не знает, но наш радиозавод был официальным поставщиком технических средств для Олимпиады-80 в Москве. Производил видеозаписывающие станции, которые стояли во всех спортсооружениях и передавали картинку на телецентр. Наши ребята обслуживали и комментаторское оборудование. В Москве тогда работало, по-моему, человек 350 с завода.

А годом раньше была как бы репетиция Олимпиады – Спартакиада народов СССР. Наше оборудование уже стояло, наши люди работали. Я поехал в качестве фотографа – снимать радиозаводчан, которые обслуживали технику. Тогда, в 79-м, мы впервые попробовали «Фанту», «Пепси».

На Олимпиаде я тоже был от начала до конца. Это была бомба! Наших там было очень много. Кроме заводчан, охрана малой спортивной арены – кировоградские милиционеры. Я официально был в командировке, и моей задачей было снимать наших специалистов. Но и Олимпиаду я снимал в том числе. Кстати, кировоградцы были и в других олимпийских городах. Но я был только в Москве.

Наш Кировоград тогда был впереди планеты всей. Газеты о нашем заводе, нашем оборудовании, наших специалистах писали, телевидение показывало. Многие получили награды: ордена, медали. Мне грамоту дали…

В общем, на заводе была текущая работа. Основная функция нашей лаборатории – техническая: производство фотошаблонов для печати печатных плат. Масло масляное, но так называлось. Кроме этого – мероприятия заводские, фото передовиков. В принципе, меня все устраивало, и я работал там до того времени, когда все у нас в стране начало разваливаться. Уволился я в 93-м году, когда завод ничего фактически не выпускал и зарплату нам не платили. Вы же понимаете: Союз развалился, а много лет материалы нам поставляли практически из всех республик бывшего СССР.

Я был вынужден уйти в мелкий бизнес. Потом и это рухнуло. Мы с женой пять лет торговали на рынке, потому что надо было выживать. Это все не просто подтолкнуло, а такой пинок дало, что мы решились покинуть страну. Причем решились не внезапно. Случилось так, что кто-то из наших коллег по торговле на рынке подал документы на выезд, попросил меня сопровождать его в Киев для оформления документов. Я поехал, и он мне сказал: «Почему и тебе не попробовать?» Я взял анкету, привез ее домой. Потом мы с женой подумали и решились.

Мы втроем (я, жена и дочка) уехали в конце 2000-го. До этого несколько лет ждали разрешения. Нас в этот городок, Висмар, распределили еще при оформлении документов. Он небольшой, уютный, красивый, расположен у моря. Всего 42 тысячи населения. Мы очень довольны этим случайным выбором.

Как мы устроились? Сначала поселились в общежитии – такие правила. Потом у нас появилась квартира. Но об этом чуть позже. Хочу рассказать, как устроилась наша дочь. Таня в Кировограде училась в девятом классе, когда мы выехали, ей было 15 лет. Надо идти в школу. Я хоть по-немецки знал «хенде хох» и «Гитлер капут», а она и этого не знала. Что делать? Поехали к директору школы, и он сказал, что такие дети у них есть, что это не катастрофа, но предложил дочке пойти в восьмой или седьмой класс. А она же в девятом училась! И Таня согласилась пойти в седьмой. То есть ребенок понял, что это надо, что это в ее интересах. Я считаю, что это поступок – согласиться пойти из девятого в седьмой, и это в подростковом возрасте!

Таня очень хорошо окончила школу, ни разу не осталась на второй год. Хотя здесь это в порядке вещей, не катастрофа. В ее девятом классе на второй год осталось 16 человек, и все немцы. Затем она пошла в училище, которое давало возможность потом поступить в университет. Таня окончила технический университет, по образованию экономист, работает в Гамбурге, в строительном университете, в финансовом отделе. По-немецки разговаривает, как радистка Кэт, без акцента.

Да, а нас с женой сразу по приезде в Германию направили на полугодичные курсы языка. Мы ходили, как в школу. Потом я попал на работу – год в библиотеке: что-то отремонтировать, подкрутить, лампочку заменить. Когда общаешься с немцами – язык учится по-другому. Учил язык, работал – и фотографировал. Для себя. Тогда еще был мой «Зенит», никаких цифровых камер у меня не было. Снимал красивый город, какие-то картинки. А потом компьютер появился, Интернет, первая цифровая камера. Стал развиваться.

Да, о жилье расскажу. После недолгого пребывания в общежитии нам дали квартиру. Ну как – дали? Сняли. Квартиры здесь есть всегда и в любом районе. Этим занимаются определенные конторы, которые сдают жилье в аренду. Установлена фиксированная плата. Если пенсионер или безработный – квартиру оплачивает государство. Так положено в Германии. Мы получили трехкомнатную квартиру в пятиэтажном доме на третьем этаже. Дома наши, типа кировоградских «Черемушек», построены в 50-х годах. В 90-х произошла капитальная реконструкция. В принципе, только стены остались прежние, заменили все, что можно заменить: водопровод, канализацию, систему отопления… В этой квартире мы живем до сих пор.

Здесь квартиры не выкупают. Если выкупают, то с целью потом сдавать. Даже если доходы позволяют строить свое жилье, люди не хотят. А зачем? Человек в любой момент может поменять квартиру, которую снимает. Вдруг ему район перестал нравиться? Вид из окна. Без проблем. В нашем городе четырех- и пятиэтажные дома разрушали, потому что в них жить некому было. Году в 2003-м в Висмаре разрушили 19 домов – целый микрорайон. Дело в том, что в подъездах было заселено по одной – две квартиры, не было смысла эксплуатировать пяти­этажный дом.

Не скрою: было тяжело найти работу. Но, к счастью, там существует система получать пособие по безработице и искать себе подработку. Это нормально, это поощрялось. Здесь так многие работают. Моя жена, музыкант по образованию, работала в доме престарелых. Уже перестав там работать официально, она продолжает посещать дома престарелых – играет старичкам на арфе. Такая музыкальная терапия от Ольги – каждую неделю.

Уйдя на пенсию, я продолжал снимать. Да я всю жизнь фотографирую! В Германии у меня было три персональных выставки и еще две – сборные. Как реагируют на мои снимки? Немцы любят себя, свою страну. Радуются, когда на снимках видят что-то знакомое, родное, красивое. Любят свою музыку. Вот Ольга играет старичкам, могла бы украинскую музыку, но им это неинтересно, они хотят слышать свою музыку. И они слушают, узнают, что она не немка, и удивляются. И мне удивляются. Как-то на выставке мой снимок был признан лучшим. Когда подводили итоги, называли фамилии призеров – немцев, публика эмоционально реагировала, аплодировала. А когда назвали меня – у немцев дар речи пропал… Хотя в основной своей массе они приветливые и доброжелательные.

Я продолжаю снимать, потому что вся моя жизнь связана с фотообъективом. Люблю черно-белые фотографии. Это что-то ностальгическое, из той жизни. Цветной картинкой что-то передать, мне кажется, проще. Я и в цвете много снимаю. Но черно-белая фотография – это отдушина, это тот негатив (в прямом смысле этого слова) из прошлого, та мокрая фотография, которая о многом может рассказать. В Кировограде я был в 2014 году – там у меня теща, друзья. А очень хочется приехать с фотовыставкой. Может, получится? Нет, верю: получится!