Олимпийских чемпионов в Украине больше, чем людей, взошедших на Джомолунгму, – альпинист, ледолаз и горный гид Валентин Сипавин из Харькова стал девятнадцатым, побывал на вершине дважды за два года. На прошлой неделе он два часа общался со всеми желающими на базе одного из частных городских спортклубов Кропивницкого.
Рассказал, почем нынче взойти на крышу мира, зачем наши бизнесмены заказывают максимально жесткие экспедиции для себя и своих подчиненных, что делается в «угнетаемом китайской военщиной» Тибете, почему самая высокая гора становится еще выше и насколько правдоподобно снят блокбастер «Эверест», который вышел в мировой прокат три года назад и рассказывает о реальной экспедиции 1966-го.
Чтобы понимать: за его плечами более 200 восхождений в Альпах, на Кавказе, горах Южной и Северной Америки, Азии, Африки. Многократный чемпион и призер мировых, европейских и национальных первенств. Утверждает, что два раза встречал Новый год с палаткой на вершине Говерлы и в свое время подсказал Ирине Галай идею стать первой украинкой, покорившей Эверест.
Романтика?
В Кропивницком Сипавин агитировал вместо курортов ехать в горы – благо, мол, с безвизом до Монблана стало практически рукой подать. Так, по его мнению, можно получить куда больше впечатлений и эмоций, чем на пляже. Впрочем, рассказ об экспедиции почти на девять тысяч метров над уровнем моря – реклама так себе.
– Высота большая для неподготовленного человека, поэтому в базовый лагерь едем неделю: приехали в поселок, 3 тысячи метров, переночевали, день погуляли, адаптировались, переночевали, поехали в следующий поселок – на высоте 4 тысячи метров. И так далее. Чтобы на высоте 5 тысяч метров организм не «отказался жить». Даже когда нас туда, подготовленных, привозят, мы два дня лежим. На третий день начинаем шевелиться, на четвертый – куда-то ходить, – описывает альпинист сомнительную романтику «активного отдыха» в Гималаях. – Правило номер один – не заболеть. Враждебная среда, месяц ты живешь «на пульсе», бежишь трусцой сто марафонов подряд. В лучшем случае к концу экспедиции пульс утренний к 65. Притом, что у меня на равнине утром пульс 42. Любое движение – сразу 120, любое быстрое движение – 150.
Базовый лагерь, откуда начинается восхождение, выше пяти тысяч метров, уже пустыня. Ночуют в палатках. Сейчас в них есть индивидуальное освещение и солнечная батарея, от которой оно запитано.
– Когда солнце заходит, минус пятнадцать, ты из столовой выходишь, добежать до спального мешка, какую-то книжку почитать. В палатках мы проводим больше месяца. В этом году 15 апреля приехали в базовый лагерь и 15 мая взошли на вершину. Чем выше, тем больше снега и льда. В передовом лагере на высоте 6400 метров ночью – уже 20 градусов мороза. Первый раз приходим для акклиматизации, задача выжить, прожить одну ночь и убежать вниз. Когда выходит солнышко, в палатке становится плюс 20, иногда плюс 40. Тут главное – не открыть палатку, чтобы не заболеть, не запустить сквозняк.
Отсюда штурм вершины проходит в три захода. Пережив первую ночь на 6 400, восходители уходят вниз, отдыхают несколько дней. Потом приходят опять, поднимаются еще на 1 000 метров, ночуют, спускаются вниз, отдыхают и снова поднимаются выше – в штурмовой лагерь.
– Нужно, чтобы организм адаптировался к работе с пониженным содержанием кислорода. Чем выше, не то что кислорода меньше – расстояние между молекулами кислорода больше становится, потому что сила притяжения земли меньше, – поясняет Сипавин.
Только присказка
Лишь здесь, по его словам, начинается «настоящий альпинизм», медленная и тяжелая «работа по веревкам» в теплых башмаках по колено, пуховках, в которых, «если двигаться, не холодно при минус 45», комбинезонах «практически как у космонавтов», с кислородными масками…
– 20 минут – и ты обулся… Лагерь на высоте 7700 метров – все, что падает, скатывается вниз, поэтому ничего уронить нельзя. Палатка привязана, ноги свисают. Но виды потрясающие. В палаточке посмотреть такой закат, я думаю, это многого стоит, – смакует дважды покоритель Эвереста.
Любуясь закатами в такой лежке, группа «ждет погоды». Короткий отрезок времени в мае, буквально 10 дней, выбран для всех восхождений не случайно – в другое время года среда еще враждебнее.
– У нас есть спутниковый телефон, специально обученный человек дома мониторит несколько сайтов погодных и пишет: ветер такой-то три дня вперед, осадки такие, температура… На штурме кто кого переждет – либо гора нас сломает психологически, либо мы дождемся и пойдем.
Учитывая, что прогнозы не всегда бывают точны, пока группам, с которыми ходил харьковчанин, по его словам, везло. В прошлом году на высоте 8200 метров днем ходил в футболке.
– В этом году вышли в час ночи на восхождение, была плохая погода, были шальные мысли вообще восхождение отменить, один из ребят спустился в лагерь в 12 ночи. 23 часа шли нон-стопом.
Это уже так называемая зона смерти. Уровень кислорода в воздухе на такой высоте не просто низок, но недостаточен для поддержания жизни человека – тело расходует его быстрее, чем может восполнить через дыхание. Без кислорода в баллоне – погибнешь с большой вероятностью. Без защитных очков глаза в темное время суток замерзнут, без солнцезащитных в светлое – ожог сетчатки и «солнечная слепота». Борьба за выживание.
Пытаясь взойти на гору, за всю историю ее покорения погибло более 250 человек. Большинство остается там – слишком высоко для вертолетов, слишком опасно для людей. Пытаясь спустить тела одних, погибали другие. Хотя безопасность восхождений – если о таковой вообще можно говорить, – за последние десятилетия существенно выросла.
– Фильм «Эверест» правдивый, но так ходили 20 лет назад. Технологии изменились кардинально. Трагедия основная случилась оттого, что люди вышли в пять утра на вершину, на вершине были поздно, самые поздние – в четыре вечера, после обеда в горах погода часто портится, люди просто не нашли палатки в пурге. Сейчас выходят на восхождение в 9-10 вечера, идут всю ночь, плюс-минус на рассвете – на вершине, и у них целый световой день, чтобы убежать вниз. Это раз. Два – сейчас мы пристегнутые ходим к так называемым перилам – висит веревочка, весь маршрут. В некоторых местах – для безопасности, в некоторых – только для того, чтобы не потеряться…
Почти по Высоцкому
О том, как восходят на вершину мира, снято немало художественных и документальных фильмов, и даже несколько сезонов реалити-шоу канала «Дискавери». Несмотря на все трудности и смертельную опасность обоих маршрутов – и со стороны Непала, и со стороны Китая, желающих попасть на Эверест год от года становится больше. Дело это не только непростое, но и недешевое.
Для Валентина Сипавина детское увлечение туризмом стало со временем профессией. Он стал водить людей в горы. Ту же Галай, ставшую потом первой украинкой на Эвересте, он когда-то в качестве гида водил на Монблан, а на Эльбрус – ее «коллегу» из Бразилии. И сам на высочайшую из гор попал «по работе».
– Звонят люди, говорят, Валя, не хочешь пойти на Эверест? Это было буквально в прошлом году, конечно, я не смог сказать «не хочу», попал первый раз в экспедицию абсолютно случайно.
Говорит, сегодня все мероприятие – коммерческое, нужны только свободное время – два месяца на саму экспедицию – и деньги. Стоимость восхождения, по словам профессионала, – 50 тысяч долларов. Можно купить пару двухкомнатных квартир в областном центре Кировоградщины. Или в Киеве одну в скромном районе.
Однако далеко не всякому, у кого столько есть «сразу» и кому не нужны квартиры, стоит спешить в Гималаи. Сначала нужно посмотреть, как он выдержит пять тысяч метров, потом шесть. Потом, как правило, на самую высокую гору Южной Америки, Аконкагуа, без 40 метров семь тысяч. Если взошел – более-менее готов, подытоживает Сипавин.
В том числе с его помощью горами сегодня испытывают не только будущих покорителей Джомолунгмы, но и никак не связанных с нею руководителей частных компаний.
– Я вожу много людей разного уровня в горы. Очень много ко мне обращаются: проведи «корпоратив». Не просто там какой-нибудь офис айтишников собрался, сходил на Монблан, бывает, серьезные бизнесмены, которые уже походили в горы раньше, говорят: своди нас, только так, чтобы это было максимально жестко, я хочу посмотреть, кто на самом деле мои топ-менеджеры. Реально сразу видно, кто начинает ныть, ой, я замерз, я полез в спальный мешок. А кто – давайте я схожу по воду, наберу снега, разделю лишнюю банку консервов. Есть такие боссы, которые потом говорят: я этого мудака, извините, из организации выгнал, потому что он не умеет работать в команде. Когда тяжело, начинает тащить одеяло на себя, тогда человек «обнажается», показывает, кто он есть на самом деле…
Нищета и хай-тек
Возможно, именно этими соображениями руководствуются где-то в глубине коллективного разума компартии Китая, насаждая любовь к горному «отдыху» среди своих граждан. Как предположение – Сипавин подсказал.
– В лагерь на 7 тысячах метров, нам не повезло, в этом году попали в один день с китайцами, – рассказывает он. – Китайцев сейчас везде очень много, куда ни приедешь. Ну их на самом деле много, и, наверное, они работают хорошо, зарабатывают больше денег, поэтому для них вопрос путешествий в принципе не стоит.
Между Китаем и Непалом, на границе которых стоит главная гора Земли – по мнению украинца, буквально цивилизационная пропасть.
– Все экспедиции начинаются с Непала. Кто-то любит эту страну из-за того, что там Будда, монахи, походить по монастырям – очень красиво, но, если честно, сам город Катманду не нравится. Он очень грязный.
Со стороны Китая прямо в базовый лагерь на высоте 5200 метров можно приехать по отличному асфальту.
– Шикарная дорога там, где температура через ноль проходит два раза в день. Утром минус меняется на плюс и вечером с плюса на минус. Ездят фуры, ездят автобусы. Китай инвестирует в Тибет, это приграничная территория. Место контрастов. Предгорья Тибета – на самом деле пустыня, на высоте 4 тысячи метров ничего нет. Бедные тибетцы сажают, как в коммунистические времена, деревья каждый год. Они пускают почки, листья, за зиму замерзают, на следующий год их выкапывают весной и сажают новые.
Хотя местные дети все еще играют в грязи, в одной из деревень в пустынной зоне на месте заросшего сорняками пустыря за год вырос коттеджный поселок.
– Если в прошлом году мы отдыхали в гостинице, это был сарай, где, нам казалось, еще вчера держали коров, то в этом году это уже называется семейный отель, все красиво. Люди только пытаются выходить на нормальный уровень жизни, при этом на главной улице поселка лежит асфальт, стоят фонари с солнечной панелью в каждом и вечером светят. Такой контраст нищеты и хай-тека…
Мусорный депозит
Оно понятно – раз есть люди, готовые платить астрономическую цену просто за шанс ненадолго оказаться выше всех на планете, любая адекватная власть озаботится созданием адекватной же инфраструктуры для этого.
– Сейчас большая проблема побыть на вершине одному, – констатирует Сипавин. – Штука популярная, за год – этот год был рекордным, – взошло чуть больше семисот человек. Восхождения с 10 по 20 мая, плюс-минус погодное окно. 700 человек должно взойти за 10 дней. Смотришь фотографии украинцев на Эвересте – сзади шерпа сидит, подкуривает сигарету. Я, конечно, утрирую. Но сделать фотографию, где ты один на Эвересте, становится все сложнее.
И это не единственное заметное изменение там, где нога человека, по вполне очевидному замыслу природы, ступать не должна была. К примеру, в 1975-м участники китайской экспедиции установили на вершине двухметровую металлическую треногу.
– В последний раз ее видели в 2008 году, потому что каждый, кто приходил к этой треноге, пытался оставить значок, вымпел, флажочек. То есть оставляли мусор. Это все заметало снегом, есть фотография, она там торчит вот на столько. Сейчас ее вообще не видно. Все, что ветром не сдуло, засыпает снегом, и Эверест растет. Потому что мусор на Эвересте замерзает. С уверенностью можно сказать, что высота горы – уже не 8848, а 8850 метров, потому что вмерзла эта тренога.
Хотя на горе есть несколько очень грязных мест – там, где нет трещин, в которые можно сбросить мусор, не совсем корректно говорить, что проблема только от приезжих восходителей, считает альпинист.
– Не выполняют свои обязанности и обещания местные принимающие фирмы. Правительство Непала и правительство Китая якобы очень заботятся о чистоте Эвереста. Мы платим «мусорный депозит», и он немаленький, за то, чтобы все, что мы притащили вверх, шерпы спускали. Но, я скажу, местные – непальцы и тибетцы, – у них уровень культуры ниже. Если мы идем и максимум можем позволить выбросить на тропе огрызок – органику, а скорлупу от яйца кладем в пакетик и уносим, то местные – где поел, там и бросил. Идет по тропе, банку колы выпил – бросил. Сейчас правительства Непала и Китая за каждый снесенный баллон от кислорода шерпам платят 50 долларов. То есть шерпов мотивируют.
С другой стороны, Сипавин сам констатирует: на «пешеходной» горе Олимп в европейской Греции, откуда бутылки и прочий мусор унести с собой не в пример проще, это тоже делают далеко не все…
Редакция благодарит Андрея Табалова и спортивный клуб Fight Baza за организацию встречи.
№17 (1586)