Какую валюту несут в обменнники жители Северодонецка, где в Рубежном можно встретить полицейского в вышиванке, куда лучше не ходить в Станице Луганской, чем вообще сегодня живут и чего ждут люди у самой линии разграничения на востоке, где продолжается война, нам рассказал фотохудожник Сергей Жолонко, недавно вернувшийся из Луганской области.
В прифронтовую зону он отправился на неделю, чтобы отснять материалы для авторского фотопроекта с рабочим названием «Берега Северского Донца». Широкой публике он будет презентован 12 июля в областном художественном музее. А багажом живых впечатлений автор делится с нами уже сегодня.
Проект
Именно по Северскому Донцу сегодня проходит значительная часть линии соприкосновения между подконтрольными территориями и ОРДЛО. Своеобразным водоразделом двух миров он стал три года назад. Во время освобождения Рубежного, Северодонецка и Лисичанска от боевиков погибло немало украинских бойцов, в том числе кировоградский комбат Павел Сницар. Это было 23 июля 2014 года, как раз при переходе из Северодонецка в Лисичанск по мосту через реку. Название реки стало трагическим символом – отсюда идея и название фотопроекта.
– Есть масса военных туристов, экстремальных туристов. Я себя к ним не отношу. Наши друзья воюют, волонтерствуют. Мы тоже волонтерствуем, насколько позволяют возможности. Мы обязаны туда ехать, смотреть, делать выводы. Тем более, по большому счету, это terra incognita. Мы ничего не знаем о них, а они ничего не знают о нас, – поясняет свои мотивы сам Жолонко.
По его словам, одной из главных целей для себя он ставил показать последствия войны, как те города и села, которые были под властью «ЛНР» и были освобождены, восстанавливаются, каковы проблемы этого региона. Интересно было встретиться с людьми, которые в 2014 году освобождали эти территории, некоторые из них и сейчас служат, причем это выходцы из разных областей Украины – Львовской, Ивано-Франковской, Донецкой, Луганской.
– Ехал с одними мыслями, вернулся с другими, – говорит фотограф. – Я там никогда не был. Да, много читаю, много смотрю, но надо дышать этим воздухом, надо разговаривать с людьми, надо ездить. Необходимо налаживать мосты – мы должны их понимать, а они нас. Кто-то говорит, что надо поставить колючую проволоку, забором все оградить… Ни от одной проблемы заборами никто не оградился. Это не решение вопроса. Люди должны искать общий язык, диалог, общаться, ездить, смотреть. Чтобы те же луганчане знали, что такое Кропивницкий, что здесь нормальные люди. Потому что они тоже там живут в определенных стереотипах.
Шрамы
Практически все населенные пункты, расположенные у берегов Северского Донца, несут на себе следы войны. Мосты разрушены, восстановлен полностью только один, за средства Евросоюза. Другой мост, по которому из Северодонецка в Лисичанск заходили кировоградские гвардейцы во время операции по освобождению, местные иногда называют кировоградским. Остальные остаются взорванными или поврежденными, и используются частично.
– На окраине Лисичанска, среди брошенных блиндажей стоит крест (на фото), уже покосившийся, на нем ничего не написано, под ним – могильный холм, – рассказывает Жолонко. – Рядом – такой же, но уже разрытый. То есть тело достали. Все это в «зеленке» – неизвестно, разминировано там или нет. Похоронены люди, кто – мы не знаем, «наши», «чужие». Но это человек, он должен быть опознан, мать его должна похоронить. Координаты неизвестных захоронений мы передали в гуманитарную миссию «Черный тюльпан».
Уже в самом городе есть хорошо известный по фронтовым хроникам девятиэтажный дом, куда попали снаряды. Он горел, и хотя никто не погиб, этот дом для Лисичанска – знаковый. Разбирают его только сейчас, через три года. А супермаркет рядом с этой девятиэтажкой весь засыпан осколками, стоит заколоченным до сих пор. Его не ремонтируют – очевидно, не планируют открывать снова.
– В этих местах люди уже три года живут на войне, – констатирует наш собеседник. – Особенно мы это прочувствовали в Станице Луганской, куда отправились посмотреть на единственный в области пункт перехода на «другую сторону». На окраине Станицы расположен райотдел милиции, обстрелянный и разграбленный ополченцами в 2014 году. Из этого здания можно увидеть позиции «ЛНР» по ту сторону реки, возле известного памятника Князю Игорю. В райотделе поразил беспорядок – брошенные документы, сейфы, разбитая аппаратура, развороченные стены. Такое ощущение, что его покинули только вчера. На втором этаже размещен информационный стенд с присягой работника милиции (на фото). График приема граждан учасковыми залит зеленкой. Из окна виден дом с табличкой «Адвокат», одни развалины. Сам адвокат погиб летом 2014 года. Неподалеку от райотдела – школа, тоже разрушенная. Примечательно, что улица, на которой находятся эти здания, по сей день называется Москва – Донбасс. Находясь там, мы получили «привет» от снайпера с «другой стороны» – пуля попала в стену, к счастью, никто не пострадал. Видимо, нам дали понять, что лучше не заходить в такие места.
Вообще в Станице много разрушенных зданий, жилых домов. Часто окна забиты фанерой или затянуты пленкой, стекло здесь непопулярно. Тем не менее, люди живут, восстанавливают потихоньку свои дома. Поскольку от школы остались одни развалины, дети временно учатся в разных местах.
Но самое бойкое место в Станице – это автовокзал. Именно здесь ежедневно тысячи людей по мосту переходят на «ту» или на «эту» сторону. Многие едут на работу, к родственникам, но большинство переходящих – пенсионеры, которым надо каждые два месяца регистрироваться в Северодонецке для получения пенсии. Во время работы этого КПВВ, с 8 утра до 8 вечера, в Станице Луганской, как правило, не стреляют. С наступлением темноты начинаются обстрелы. Звуки минометных обстрелов слышны даже в Северодонецке, расположенном за 40 километров от линии фронта.
Жизнь
Несмотря на все это, гражданское население повсюду продолжает жить своей мирной и в то же время весьма контрастной жизнью, о которой мы знаем еще меньше, чем о войне. Сделать «срез» этой жизни на бытовом уровне, понять, чем живут, куда ходят и о чем говорят местные, попытался наш собеседник.
– Что меняют в обменнике валютном – маленький нюанс. А меняют рубли, – отмечает Жолонко. – Заходишь в магазин попить утренний кофе в Бахмуте – в витрине только российские конфеты. Нижний Тагил, Москва, и ни одной конфеты «Рошен». Утром выходишь в Северодонецке на автобусную станцию и смотришь, что там происходит. А там идут автобусы в Россию. В разные города. Сотни, тысячи людей уезжают туда и приезжают оттуда, привозят деньги. Работают там. У нас билборды вызывают негодование «Кировоград – Ялта». А там рядом с украинским флагом висит объявление: «Москва. Ежедневные отправления». Ростов-на-Дону, Воронеж, Санкт-Петербург…
Почему? Причин много. Например, приходишь на проходную завода «Азот» в Северодонецке и видишь, что этот химический гигант не работает. И неважно, кому он принадлежит, – Фирташу, Ахметову, Порошенко. Важно, что это градообразующее предприятие, Северодонецк вообще вырос вокруг этого завода. Люди выходят на акции протеста, они требуют выплатить зарплату, запустить «Азот». На заводе задолженность по зарплате, по последним данным, около 160 млн грн. Кроме «Азота», в Северодонецке нет крупных предприятий, работать негде. Поэтому местное население отправляется на заработки в Россию – она ближе.
Несмотря на это, патриотические настроения в Северодонецке, Лисичанске, Рубежном довольно сильны. Правда, патриотизм там несколько иной, чем у нас, в Центральной Украине. Он более действенный, решительный, даже драматичный, и дело тут не только в вышиванке или в языке – население региона традиционно русскоязычное. Те, кто своими глазами увидел, что такое «ЛНР», когда вчерашние уголовники становятся комендантами, когда улицы заполняются пьяными казаками, ценят Украину по-особенному. А сколько личных трагедий, историй, когда у самых ярых патриотов – милиционеров, военных, которые не изменили присяге, остались верны Украине, – на той стороне остались дети, пожилые родители, родственники, могилы, за которыми теперь некому ухаживать.
Или, например, подъезжаешь к Станице Луганской, как раз возле знаменитого поста «Сталинград», где погибло много людей, лес обгоревший на несколько километров, дома побиты осколками от минометных и артобстрелов, а по улице идет старшеклассница в вышиванке (на фото).
А в соседнем с Северодонецком городе Рубежном можно внезапно попасть на украинский праздник. И на сцене будет конкурс вышиванок. А украинским песням будет подпевать вся площадь.
– Рядом с тобой стоит девочка лет 16, и она к шляпке прикрепила ленту желто-голубую. И эта лента гораздо ценнее, чем 30 флагов, которые администрация повесила, – уверен Жолонко. – Или когда полицейский подходит к тебе в вышиванке. Правда, чтобы попасть на эту площадь, ты проходишь через рамку металлоискателя, везде очень много нацгвардейцев и полицейских в форме и «по гражданке». Если вот это все убрать – было бы прекрасно. Но опасение, что что-то может случиться, есть, оно витает в воздухе.
Впрочем, рядом с искренними и потенциально опасными для них самих порывами жителей украинской Луганщины есть и вполне «картонные» вещи. Непонятно, чем и объяснить – то ли излишним служебным рвением местных чиновников, то ли нехваткой времени на подумать у тех, кто готовит для них разнарядки.
– Сожженная заправка, заброшенный рыночек, везде следы обстрелов, – описывает Сергей Филиппович один из типичных прифронтовых пейзажей. – И очень красивый плакат про безвиз. Это притом, что ты к этому моменту прошел около 8 блокпостов. Да, безвиз – это позитивно, классно. Но вопрос: актуально ли это для людей, которые там находятся? Но довели же план, что надо его там поставить. Ни одной дырки в нем нет. Зато через 800 метров заезжаешь в знаменитую больницу, где лежали и те, и другие, всех лечили, так там забор до сих пор в дырах от пуль.
При этом снять среднюю трехкомнатную квартиру в Северодонецке стоит 8 тысяч гривен в месяц. Это дороже, чем в областном центре мирной Кировоградщины.
Сейчас Северодонецк – областной центр Луганщины, там огромное сосредоточение государственных органов, много международных организаций – ОБСЕ, Красный Крест и других. Все отели забронированы на долгое время вперед. При этом нет ни одного автосалона, нет некоторых сетевых магазинов. Хотя супермаркетов достаточно много. Да и в целом Северодонецк – благополучный город. Там нет рекламы наркотиков на стенах, практически нет угонов автомобилей. Из-за обилия полиции и военных в городе довольно низкие показатели преступности.
– Машина всю ночь простояла открытая, забыл поставить на сигнализацию, тем не менее, ничего из нее не пропало, хотя там были и навигатор, и фотоаппарат – все, что можно стянуть за секунду, – констатирует Сергей Филиппович.
А еще там теперь есть новые памятники, и немало. В Лисичанске, например, рядом со старой, советской мемориальной доской, посвященной освобождению города в период Второй мировой, теперь висит похожая, но «свежая». Такого же формата, тоже гранит: «Город Лисичанск освобожден 23 июля 2014 года бойцами Вооруженных сил, Нацгвардии, добровольческих батальонов».
Что дальше?
Конечно, главный вопрос – и у них там, и у нас здесь, вот уже три года один: чем, как и когда закончится война на Донбассе? В непосредственной близости об этом тоже говорят. Наш собеседник передает мнения военнослужащих, с которыми пришлось пообщаться там.
– Точки зрения разные, – утверждает он. – Объединяющая одна: мы защищаем Украину, делаем правое дело, правда за нами. Тут сомнений нет. Дальше – частности. Например, позиция одного парня. Очень боевой хлопец, многое прошедший, его рассказы достойны литературного, кинематографического внимания. Очень смелый, очень патриотичный. Вот он говорит: «Мы свое время прос..ли». Мы все могли оставить за собой – и Луганск, и Донецк. Конечно, были нюансы, влияли политики на это все, но, по большому счету, силы были, и, опираясь на них, можно было выгонять из луганского СБУ, из УВД, когда начались захваты, проявить решительность. Сейчас момент упущен.
Это военные. Чего ждут гражданские, которые войну видят не по телевизору, а в собственных дворах и домах, понять несложно.
– Перед крайним блокпостом, за 100 метров – точка, где пиво-мороженое-вода и так далее, самая бойкая точка поселка Счастье, – рассказывает Жолонко. – Не прекращала работу даже под обстрелами. Обыкновенные женщины, которые торгуют, – они 24 часа в сутки там, 3 года. Не буду говорить, что было до этого, но я их нашел на видео в Youtube в 2014 году, в 2015 году. Это предприниматели, которые там постоянно работают. Их все знают, они всех знают. В ответ на вопрос, что будет дальше, они просто грустно улыбаются. Говорят о том, что хотят мира, чтобы не стреляли, говорят о том, сколько они зарабатывают, – немного, и готовы, чтобы было меньше, но пусть не будет войны. Там не задается вопрос «вы за кого?». Он будет просто неуместным.
Фото Сергея Жолонко
P.S.: Проект реализуется при поддержке Программы национальных обменов, которая финансируется Европейским Союзом и Национальным фондом поддержки демократии.
.
«Терра Україна»: кропивничан запрошують на серію інтерактивних лекторіїв з історії України...