«Долгое время мне казалось, что художники – это какие-то небожители»

Большинству кропивничан Ольга Краснопольская известна по работе в галерее «Елисаветград». А между тем она – еще и вполне самостоятельная творческая личность, причем многогранная. Какими талантами обладает Ольга Краснопольская и почему она больше не работает в галерее узнаете в интервью.

– Оля, почему ты ушла из галереи?

– В галерее я, несмотря на свой ищущий характер, засела на целых семь лет. Это был такой этап в моей жизни, потому что до этого меня много где носило. У меня была мечта поработать в музее или галерее. Серьезно. Одно время я даже носила резюме в музеи, но меня не брали. И когда увидела в Интернете объявление о наборе сотрудников в новую галерею, побежала туда. Это была идеальная творческая работа: организовывали выставки, мероприятия, появилась куча новых знакомств даже на всеукраинском уровне. Но в определенный момент я поняла, что начинаю зашиваться. Кроме работы в галерее, занимающей много времени, мне всегда хотелось еще и рисовать, и я после работы брала заказы на картины, расписывала стены. Мой рабочий день длился с 8 утра до 12 ночи. Я начала угасать как художник. Поняла, что работаю с художниками, организовываю им выставки, рекламирую их работы, продаю, но я же тоже художник. Созрела к тому, что хочу проводить свои выставки, продвигать свои работы и быть свободным художником. И ушла.

– В каких направлениях ты работаешь теперь в амплуа вольного художника?

– Начиналось все, как ни странно, со стен. Первая моя работа после вуза была художником-оформителем в детском саду «Гномики». С перерывами я проработала там около четырех лет. Потом люди увидели, как я рисую, и стали поступать разные заказы. И как-то случайно я превратилась в художника-монументалиста. Причем, если мне ставят задачу,  я никогда не говорю, что это невозможно. Всё возможно. Когда я работала в садике, мы там шили какие-то костюмы, я придумывала, как скроить костюм жирафа, чтобы это было похоже на жирафа, дешево и красиво. Бывали, например, случаи: к празднику надо украсить стены, а бюджет 200 грн и заказ «чтоб было феерично». Как на 200 грн сделать феерично? (Смеется.) Но я находила способы. Позже пошли заказы на портреты, картины, стекла, окна в заведениях. Рисовала на холстах, на дереве, на чем только можно. И маслом, и акрилом, и акварелью, и графическими материалами. Однажды логопеды в том же детсаду попросили меня проиллюстрировать методическое пособие, мне очень понравилось – так я стала еще и иллюстратором. Вспомнилась тогда давняя детская страсть: мне всегда нравились книжки с картинками. Если в книжке нет картинок – это плохая книжка. Так скажет вам любой ребенок. В некоторых книжках я докрашивала что-то, что мне казалось плохо раскрашенным. Очень нравились Пеппи Длинныйчулок и Карлсон. В детстве я придумала и нарисовала с этими персонажами целые истории. Работая в галерее, я проиллюстрировала «Дневники Марии Плахотиной», потом сборник стихов Валерия Гончаренко, и понеслось. За то, что я вечером на расслабончике рисовала какие-то почеркушки, мне еще и заплатили. И мне это понравилось.

– Что ты имела в виду, говоря о своем ищущем характере, и как он связан с твоим образованием?

– Как любая творческая единица, всегда пребываю в поиске. Я – человек из 80-х годов, и на тот момент не было такого количества кружков, направлений, как сейчас. Были, конечно, разные ДЮЦы – в детстве я ходила в ДЮЦ и в свое время даже окончила школу по классу фортепиано и пела в народном хоре. Но тогда не было в школе психологии, никакой серьезной профориентации. И еще с тех пор я металась, потому что не могла определиться, чего мне хочется в жизни. Мне одинаково хорошо давались и точные, и гуманитарные дисциплины. В 11-м классе в моей жизни стал серьезный выбор – либо филологический, либо педагогический факультет. Тогда не было нашего художественного. В тот год, когда я поступала, он открылся в экспериментальном виде «Психология и изобразительное искусство». Хотя я всегда по чуть-чуть рисовала, в художественную школу пошла довольно поздно – уже в 10-м классе. Долгое время мне казалось, что художники – это какие-то одаренные небожители и что к их темечку прикоснулся Бог. И вот я попала в их атмосферу, и мне это так понравилось. Моими преподавателями были Оксана и Андрей Надеждины, Игорь Смычек. Худшкола в дальнейшем дала мне даже больший толчок, чем университет.

– Оля, ты – типичная учительница: аккуратная, правильная, добрая, любишь детей, такой «ботаник» в хорошем смысле этого слова. И по диплому педагог. А работала ли ты в школе?

– Работала и решила, что в сферу образования я больше ни ногой. Первый опыт был еще в институте – где-то месяц я проходила педпрактику в младшей школе (причем нас туда наглым образом отправили, хотя учились мы на учителей старших классов), там такие замечательные детки были, милашечки. Ты приходишь в первый касс – они тебя, как елку, обвешивают, обнимулечки, поцелуйчики и всякое такое. Практика подкупает – ведь ты же не попадаешь в систему полностью, не ведешь журналы и так далее. Сбоку вроде симпатичная картинка. А когда приходишь уже работать – начинается. Оказывается, особо никому не нужен учитель рисования – редкая школа имела профессионального учителя. Обычно часы рисования докидывали трудовику, учителю музыки, литературы или еще веселее – математики. Тему давали, чтоб развлечь детей: «Рисуйте, что хотите», – и так урок рисования обес­ценился. А на самом деле это же кладезь. И самое интересное, что большинство учителей, учеников и родителей относятся к урокам рисования наплевательски. Я в школе столкнулась с тем, что тебя ни в грош никто не ставит. С этим я справилась в 9 гимназии, потому что туда меня позвали именно как профессионала. Самое страшное в сфере образования – это бумажки, бюрократия. Хороший преподаватель – не тот, который дает детям знания, а тот, кто умеет красиво писать бумажки. Конспекты уроков на год расписаны по темам на 5, 6, 7 классы – отдельно для детей с таким уклоном, отдельно с другим. И ты начинаешь писать, и тебе некогда заниматься детьми. Когда я работала в школе, реформы проходили следующим образом: в журнале вместо «н» при отсутствии ребенка пишем прочерк, вместо галочки такой-то ставим черточку, вместо общих тем пишем детальные. А дети как сидели на уроках, так и продолжали ковыряться в носу, пока учитель пишет бумажки. А еще проблема – большое количество детей в классах и группах. Нереально уделить внимание 30 детям. Ты из учителя превращаешься в надзирателя, чтобы они просто не шумели. Мне кажется, наше образование сразу стало бы лучше, если бы не экономили на штате учителей.

– Ты уносила ноги из педагогики, но до конца все-таки не унесла. В другом формате, но всё же несешь в массы «доброе-вечное». Поподробнее, пожалуйста.

– К этому пришла совершенно случайно. Там же, в галерее. Просто однажды пришли женщины-ходоки и поинтересовались, есть ли у нас занятия по живописи. Я сказала: «Ну конечно – почему бы нет!» Так появилась студия «Муза», где мы занимаемся с моими музочками уже около 4 лет. Спасибо девчонкам – они меня очень сильно вдохновили. У нас такой взаимообмен происходит: я обучаю их, а они дают что-то мне. Тот же стимул работать и знать больше. В старшую группу я начинаю записывать с 14 лет и до… Самому взрослому моему студийцу было 67. Ограничений нет абсолютно. В основном контингент от 30 до 50. Есть даже люди, которые продолжают обучение в Киеве, Львове, и я рада этому. Есть уже такие, что сами дома пишут картины и их продают.

– Ты еще и «спортсменка-комсомолка-красавица». Как в это попала?

– Я – за здоровый образ жизни. В последних классах школы для получения золотой медали решила подтянуть физкультуру. Мы с моей подружкой начали по утрам бегать по Ковалевке. У нас на тот момент был же еще очень яркий пример под носом – директор нашей 20 школы Александров Валерий Яковлевич. Он жил в моем дворе, и по утрам я видела, как директор школы в любую погоду бежит вдоль реки. Потом в институте курсе на втором мы с девчонками поучаствовали в институтских соревнованиях по аэробике. Не победили тогда, но тема понравилась. Еще одним стимулом была встреча с моим мужем, он тоже занимался спортом, вообще был весь такой из себя красавчик. Я решила, что нам надо найти что-то общее, и вместе с ним начала ходить в спортзал. Спорт – это наркотик. Меня затянуло. И в один из моментов поняла, что хочу работать по своим программам. Набрала группу девчонок, сняла в аренду зал и начала сама преподавать и проводить занятия по силовой аэробике. Основы взяты классические – кардио, силовые упражнения, элементы тайбо, но при этом еще есть растяжка. Подбираю комплекс сама, исходя из своих потребностей и потребностей людей. Наша группа называется «Крепатура», хотя хотели назвать «Пыльные гантели». Главное, что есть в нашей жизни, - это люди. Ты понимаешь, что главное – не успех, не количество заработанных денег, не машины-квартиры, а быть счастливым среди тех людей, которые тебя окружают. Мне везёт на хороших людей.

– Все твои работы – это хобби по сути. Но какие у тебя все-таки хобби, помимо этих всех амплуа?

– Писать люблю. Первый свой стих я написала в детском саду. На окне стояла свечка, во дворе бежала овечка – что-то из такого. В юношестве писала об экологических проблемах. А во взрослой жизни это все переросло в арт-терапию. Сейчас пишу, когда какая-то проблема или в кризисные моменты. Мучения я превращаю в слова.

– Почему все шедевры в мире создаются в тяжелых пограничных состояниях?

– Народный художник Украины Николай Прокопенко говорил мне, что это не ты пишешь, ты – только инструмент в руках Бога. Я думаю, что в этом есть правда. Может, это наше внутренне подсознание. Архетипические знания, заложенные в человечестве, выплескиваются именно в момент, когда сознание снимает блоки. Эти стены как раз и раздвигаются в состоянии боли. Я писала очень много стихов и на самом деле страшных рассказов, когда мужа Игоря сбила машина и он лежал в реанимации. Это был самый первый год нашей совместной жизни. В октябре расписались, а в марте это произошло. Через мой шок начало выплескиваться такое мрачное творчество. В палату-то я заходила на улыбке, потому что понимала: человека надо подбодрить. Этот случай вообще перевернул мою жизнь. Я поняла, что ценно, а что – нет. Носки, валяющиеся по квартире, - это такая мелочь. Какая разница? Хоть на люстру эти носки прицепи – было бы кому цеплять.

– С помощью чего ты выходишь из стресса, кроме писательства?

– Я очень люблю научные передачи о Вселенной, Космосе и вообще о происхождении человека как вида. Рекомендую всем последнюю передачу, снятую ВВС о человеке, – как homo sapiens в том виде, в котором он сейчас, расселялся по земле. Изучают строение человека, открывают новые частицы, мы вот изучали электроны, а есть что-то мельче. Мы – одно целое со всей Вселенной. Когда ты понимаешь, что ты – крупинка, это встряхивает мозг. А самое главное – это путешествия. Увлеклась не так давно. Я саму дорогу даже больше люблю. Люди обычно жалуются – в поезде трястись сутки, в автобусе не спать. А мне нравится даже сам процесс, я люблю трястись в поезде. Это очень важно для развития. Каждое путешествие – это толчок. Больше всего впечатлила Грузия – там есть и море, и горы. Самая последняя точка, в которой мы были, - Прага. Это такая Европа с картинки. Вот как себе ее из книжек представляешь – такая она и есть. Аккуратненькая, красивая, с крышами симпатичными, окошками, с прекраснейшими мостами. Уютно, романтично. Посетили музей художника-модерниста Альфонса Мухи. Ты видишь, как он искал, как экспериментировал и вдохновляешься этим. Мечтаю побывать в Перу, Новой Зеландии и в северных странах – Норвегии и т. д. Всем читателям тоже желаю путешествий!

Фото из личных архивов Ольги Краснопольской