Режиссер Буковский: «Нельзя вгонять в жизнь твой замысел»

Не так давно в «УЦ» мы публиковали материал «Двенадцать фильмов под звёздным небом Кропивницкого», в деталях анонсирующий фестиваль документального кино под открытым небом Lampa.doc – 2018. Увы, кино не получило должного внимания. На ежедневных показах 31 августа – 2 сентября присутствовало всего лишь по паре десятков людей. А все из-за того, что Lampa.doc проходила одновременно с «Кропфестом» – по вечерам молодежь делала выбор в пользу концертов «ТІК», «Бумбокс», «СКАЙ», Арсена Мирзояна, Тони Матвиенко и других на площади Героев Майдана. Но, как говорится, на вкус и цвет фломастеры разные. Поговорим о привезенном кино.

Как объясняла ранее организатор фестиваля, киевлянка Наталья Красильникова, в этом году фильмы фестиваля объединила определенная тематическая нить – построение диалога между поколениями. Одной из таких работ стал фильм «Главная роль».

В шестидесяти трех минутах глыба украинской документалистики Сергей Буковский показал свою мать, киноактрису Нину Антонову. На ее творческом счету множество ролей – больших и маленьких. Но главной все же по праву считается работа в первом советском цветном многосерийном фильме «Варькина земля». С тех пор прошло почти полстолетия…

Нина Антонова в кино такая, как есть: без макияжа, курящая, своенравная, по-своему простая и эпатажная одновременно. Она делится мыслями, воспоминаниями о покойном муже, тоже режиссере, Анатолии Буковском. А еще перед камерой то и дело появляются записки, которые Нина Васильевна периодически оставляла сыну. В них – совершенно бытовые поручения: что-то купить, куда-то пойти, чем-то заняться. Все они адресованы ребенку, но начинаются всегда одинаково по-взрослому «Сергей»…

Послевкусие этот фильм оставил одновременно радостное и грустное. Умиление вызывали непосредственность актрисы, теплота ее отношений с сыном, умение быть собой, а печаль – быстротечность жизни, вечное недопонимание детьми взрослых и наоборот.

«Главную роль» Национальная киноакадемия Украины назвала лучшим документальным фильмом страны. Он стал лауреатом Одесского международного кинофестиваля в номинациях «Лучший европейский документальный фильм» и «Лучшая актерская работа национального конкурса» в 2017 году.

Сюрпризом для зрителей стал приезд в Кропивницкий режиссера и его матери. Она смотрела фильм с волнением, в свои восемьдесят с хвостиком так же, как и на экране, курила и охотно общалась с ценителями после.

На вопросы «из зала» отвечают Сергей Буковский и Нина Антонова.

– Как подбирали музыку к фильму?

Сергей Буковский: – Я просто очень люблю Гию Канчели. Мы долго думали, какую музыку взять, разные пробовали варианты. Я вообще к музыке отношусь очень сложно. Считаю, если можно не использовать музыку, то лучше ее и не использовать. Но потом в какой-то момент мы к этой музыке пришли.

– Сергей, для вас это все-таки кино про маму или про актрису Нину Антонову? И вопрос к исполнительнице главной роли – вы о чем-то жалеете вообще?

Сергей Буковский: – И про маму, и про актрису одновременно, наверное. Понятно, что это – не биографический фильм об актрисе, потому что он совсем другим бы был – интервью с сокурсниками, какие-то фотографии, а это другой совершенно жанр. Это кино – про папу (смеется).

Нина Антонова: – Уж не жалею больше ни о чем, кроме того, что жалею о молодости, о тех годах. Я, собственно, скажу вам честно и откровенно – я очень не хотела сниматься. Говорила Сереже изначально – что из этого может получиться и кому это вообще будет интересно? Но мастер – куда денешься. Получилось или не получилось, судить вам, конечно. Но я смотрю на себя и думаю: Боже-Боже, о чем думает женщина? Конечно, «Почему я такая старая?». Вот это мне не нравится.

– Было заметно, что не всегда мама знала, что ее снимают. Как вы выстроили съемочный процесс технически? И как вообще работалось с родным человеком?

С.Б.: – Видела, конечно, что ее снимают, но мы решили это использовать. Поэтому в самом начале дали ключ к пониманию, что здесь есть и правда, и мера игры, что это художественный фильм, игровой, документальный. Показывали, что это все, в общем, так размыто и стерто – уже и не поймешь, где игровое кино, а где – нет. Но это субъективный взгляд автора на реальность, и эти отношения с реальностью очень-очень сложные. Актер человек или не актер – он не может себя так долго контролировать и в определенное время забывает о камере, и тут есть большая опасность, как это использовать. Главное – не навредить герою, не навредить человеку.

С мамой работалось так: мы приезжали, мама была в макияже, мы тут же отводили ее в ванную убирать вот этот театр абсурда и смывали с нее весь грим. Тут, знаете, надо набраться терпения в кино: сиди, жди и наблюдай. Вначале ты что-то придумываешь, какой-то кадр, возникает какой-то импульс, потом, когда ты это сочиняешь, пытаешься это все худо-бедно написать на бумаге, чтобы сделать кино. Надо как-то это сформулировать. Потом ты это снимаешь. Нельзя вгонять в жизнь твой замысел, каким бы хорошим он ни был. Но держать его все-таки нужно. А потом это все рождается на монтажном столе уже в третий раз. Поэтому тут есть возможность какого-то поэтического мышления.

Н.А.: – Я старалась даже не замечать, честно говорю. Это он думает, что я играла. Он мне задавал вопрос – я отвечала. Он руководил, а я слишком доверяю ему и слишком уважаю его за его работу. Вот те его фильмы, которые я знаю, очень люблю.

– В фильме вы и мама открыты абсолютно. Это мама воспитала в вас эту внутреннюю свободу? Как вы думаете: внутренняя свобода – это наше врожденное или то, что прививают?

С.Б.: – Я думаю, что это самый-самый сложный вообще человеческий вопрос. Это то, над чем мы работаем, пытаемся работать каждый день. Мы хотим быть свободными, как говорил Антон Павлович, нужно выдавливать из себя раба каждый день. Это невероятно сложно. Есть люди, которым это дается легко. Мне это давалось нелегко. И я смонтировал первую версию, она была более-менее, но я решил ее почему-то портить, сам себя стеснялся. В последний момент я уже все сделал. Вот когда ты себя отпустил – ты становишься свободным. Если ты хочешь от людей исповедальности, то будь исповедален сам. Это сложно, очень сложно. Даже по сей день.

Н.А.: – Прежде всего я очень люблю оставаться сама собой и жить в предлагаемых обстоятельствах. Конечно, иногда бывают нервы, физические зажимы, но, так как я в своем доме, сын режиссер, оператор друг, была свобода физическая. Но внутренней свободы у меня не было – я все-таки сдерживала себя где-то.

– Говорят, что все проблемы, все удачи, все комплексы родом из детства. Этот фильм похож на попытку разобраться в своих комплексах и тревогах. Разобрались ли вы хоть немножко, Сергей?

С.Б.: – Не могу сказать, что я окончательно в этом разобрался, но попытался понять во всяком случае. Вот мы сейчас ехали из Киева машиной, был участок Корсунь – Смела, такое ощущение на дороге, что ее вчера бомбили. Дальше – хорошая дорога. От Смелы до Кропивницкого абсолютно новые дороги шикарные. А на том проблемном куске мать мне все время: «Сергей, там яма, Сергей, там яма». Ничего не меняется, мы не меняемся. Потому что абсолютно точно – все наше будущее действительно закладывается в детстве. Вот дочка жены приехала недавно. У нее – американский муж, американские дети, они выросли буквально на наших глазах, уже большие мальчишки. Но это абсолютно иная цивилизация, иной подход, совершенно другие взаимоотношения с людьми. Совершенно другие. Там каждые 5 секунд детям повторяют: «Ты это сделал!», «Ты это сделал!», «Ты – молодец!» Там дети действительно свободны. А наша несвобода начиналась с наших пеленок.