Чумовой город

Сейчас во всем мире разворачивается дискуссия по поводу необходимости жестких карантинных ограничений. Кто-то уверен, что такие меры, как закрытие торговли, остановка транспорта и предприятий, могут погубить слабые экономики или нанести урон местным бюджетам. А кто-то недоволен ломкой привычного образа жизни и просто психологически не готов согласиться на любые ограничения, хотя, скорее всего, причина неприятия карантинных мер свидетельствует о нашей беспечности, потому что мы просто забыли, к каким страшным последствиям могут приводить эпидемии смертельно опасных болезней.

За последние сто лет мировая медицина, и советская в том числе, фактически стерли из памяти такие понятия, как чума, холера, во всяком случае, для нас они стали практически экзотическими. И даже вспышка холеры в Одессе в 1970 году мало о чем говорит людям среднего возраста, не говоря уже о молодежи. За время существования СССР была создана мощная противоэпидемическая система плюс авторитарная система управления и контроля, которая не раз доказывала свою эффективность в борьбе с болезнями «массового поражения». Во всяком случае, даже на Западе или в Израиле строгие карантинные меры и сейчас осуществляются при помощи силовых методов.

Впрочем, и до «исторического материализма» с чумой и холерой, следы которых сохранились в Кропивницком в виде заброшенных и забытых захоронений на территории нынешнего Горсада, пытались бороться при помощи весьма жестких мер. Об этом рассказывается в «Историческом очерке Елисаветграда». От «мора», т.е. эпидемий чумы в конце XVIII и начале XIX столетия, в городе умирали сотни жителей, а другие просто убегали из города и жили «таборами в степи среди самого сурового времени года». Во время вспышки «зарази­тельной болезни» в 1812-м году в Одессе город Елисаветград окапывался рвом, устанавливались карантин и военные караулы, из-за чего местные жители «скучали за оцеплением», но не помогло – в следующем году болезнь проникла в город. Пришлось проводить окуривание домов и уделов. Для контроля за состоянием здоровья назначались доверенные жители, а выявленных больных помещали в военный госпиталь крепости (сейчас там инфекционное отделение городской больницы, или, как ее называют, «на Валах»).

Дома больных и очаги заболевания чумой были или продезинфицированы, в том числе и Греческая церковь, или сожжены, но с выделением средств на постройку новых. Надо думать, что строгие меры позволили остановить распространение чумы, которой заразились жители 8-ми домов, где проживало почти 60 человек, из которых половина умерли.

После эпидемии в городе был организован Очистительный комитет, который «продолжительное время производил у всех жителей розыск под присягой сомнительных вещей» (заразных). За недостаточный контроль, что позволило болезни попасть в город, были оштрафованы все чины местной полиции в размере трети месячного оклада. Через 50 дней после выявления последнего случая заражения проводилось повторное освидетельствование всех жителей и отменялись карантинные меры – открывались церкви, чтобы «потом продолжать богослужения по-прежнему», но «Греческую церковь содержать запертою и не позволять в ней служить», открывались лавки и позволялся «свободный торг внутри города». Ответственность за распространение чумы возлагалась как на чиновников, так и на жителей, которые: «Сами виноваты в том, что смерть и потеря пришли к ним из-за недоверия к мерам, предлагаемым правительством».

Во время вспышек холеры запрещалась торговля овощами и несвежими продуктами, товар уничтожался, а убытки относились за счет наказания самих виновных в нарушении правил. Дома больных помечали белыми значками, заболевших бедняков отправляли в холерные помещения. В сиделки к ним назначались «безсемейные солдатки, для оттирания больных были наняты служители сильного телосложения, оттирание водкой с перцем было очень действенным средством». Отмечалось, что «в водку для больных подмешивался деготь, чтобы служители не могли ее пить». Если родственники отказывались ухаживать за больными, в наказание их отправляли в холерные отделения. Холера 1848 года забрала треть из 1718-ти заболевших. Беднейшим, оставшимся без средств, выдавались пособия в размере 2-3 рублей.

Насколько эффективными были медикаментозные меры, сказать трудно, скорее всего, вспышки заболеваний прекращались за счет карантинных мер, вплоть до предания огню жилья и зараженных вещей. Поэтому сегодня жаловаться на строгости и «скучать от оцепления» не стоит.

Даже этот небольшой исторический экскурс наводит на вполне логичный вопрос: разве современные средства дезинфекции и контроля не дают возможности совмещать карантинные ограничения с безо­пасными методами работы социально необходимых объектов? И если нет, то почему не выполняются предписания по организации карантина и обсервации, хотя бы такие, которые позволяли бороться с эпидемиями 100 и 200 лет назад? Ведь похоже, что с сознательностью, как и в те времена, именно у нас и не очень…