Коллекции добра и позитива

«Мавка, она же Любовь». Так называлась маленькая заметка в нашей газете, в которой мы описали историю одного фото Василия Ковпака, на котором запечатлена наша землячка Любовь Синокоп. Как и обещали, мы напросились в гости к Любови Васильевне, чтобы записать ее воспоминания и узнать, чем она живет сейчас.

Да, она сохранила красоту, шарм, легкое кокетство, чем обладала в молодости и восхищала окружающих. А еще тонкое чувство юмора. Она коммуникабельная и позитивная. Увидев ее впервые, пообщавшись, влюбляешься и хочешь с ней дружить. Так было со многими людьми, с которыми ее сводила судьба. Кто-то с ней дружил, кто-то ее любил, для кого-то она была музой…

Кстати, о Ковпаке. Любовь Синокоп, дружившая с фотокорреспондентом «Молодого коммунара», так вспоминает Василия Ксенофонтовича: «Добрый, работящий. Работал, как вол. И у него не было возраста, всегда выглядел одинаково. Вот он и сейчас у меня перед глазами: камера на плече и куда-то спешит».

Родом Любовь Васильевна из Александровки. Мама работала в колхозе, отец – в заготконторе. Простая семья, такие называли крестьянскими. Но мама, прожившая 94 года, обладала внутренней культурой, чувством эстетики, прекрасного. Когда белила печь, украшала ее узорами. Шила для троих детей, вышивала. Это «художество» передалось и младшей, Любе, но по-своему.

В школе Люба была активной, любила петь и танцевать. Окончила восемь классов и объявила маме, что едет учиться петь. а где этому можно было научиться, чтоб не очень далеко от дома уезжать? В Александрии, в культпросветучилище.

– Это был шестидесятый год, – вспоминает Любовь Васильевна. – Абитуриентов нереально много. Был экзамен по вокалу, а в те времена популярной была песня «Поезда», ее все пели, и я почему-то решила петь именно ее. Я на сцене, передо мной комиссия, начинаю петь, а слов толком не знаю. Запнулась, что-то промурлыкала и в итоге получила «тройку».

Я расстроилась, пошла в канцелярию искать директора училища. Сказали, что его нет на работе. Где он живет? Назвали адрес. Пошла к нему домой. Постучала в калитку, он выходит, начинаю плакать: «Мне тройку поставили, но я не готовила “Поезда”, я готовила “Там, де Ятрань круто в’ється”». Он меня успокаивает, приглашает в дом чаю попить. А во время чаепития сказал, что завтра соберет комиссию, чтобы меня послушали. Действительно собрал. Спела. Не «пятерку» уже, но «четыре» поставили. Потом еще несколько экзаменов, и поступила.

Учиться мне очень нравилось. Но на четвертом курсе я сошла с ума – вышла замуж. Мне еще девятнадцати лет не было. После училища поехала к мужу в Дмитровку Знаменского района. Примерно через год он сказал: «Я с тобой не буду жить – у тебя нет детей». Я не выясняла отношения. Хотя нет, выясняла. За год совместной жизни я сделала перину. Уходя от мужа, я ее разорвала. Перья летали по всей хате.

Уже разведенная, Любовь вернулась к маме в Александровку. Стала работать в школе пионервожатой. А директор настаивал на том, чтобы она продолжила учебу. Поступила в пединститут на педфак, на заочное отделение. Там тоже проверяли музыкальные данные. Пела Анатолию Семеновичу Бурьянскому. Вместе с уведомлением о поступлении по почте пришло письмо от Бурьянского. Он предлагал перевестись на вечернее отделение и петь в вокальном коллективе пединститута. А почему бы нет? Молодая, свободная, талантливая. Правда, мама отговаривала, говорила, что дочь всю жизнь будет «с торбыной» бегать по городу. Это значило, что придется все покупать в магазине. Отчаянной была, «торбы» не пугали, и она поехала в областной центр.

Пединститут нашел квартиру, устроил на работу в детский сад. Работала, пела в вокальном коллективе, выступала. Со временем взяли лаборантом в кабинет эстетики института. Работала много, добросовестно, но денег зарабатывала очень мало. И когда ее позвали работать в облсовпроф, пообещав зарплату в два раза больше, согласилась. Стала методистом, отвечающим за детскую художественную самодеятельность. Вторично вышла замуж, родила детей. К сожалению, прожили с мужем всего четыре года: у него было больное сердце, он умер, оставив вдову с маленькими детками. Сыну было без малого три года, дочке – восемь месяцев. «Работала и плакала, плакала и работала», – так Любовь Васильевна описывает тот период жизни.

А потом ее позвали работать в загсе. Она вела церемонии регистрации новорожденных. «Детская» тема отразилась на всей ее жизни: пионервожатая, методист по пионерлагерям, регистрация малышей, а со временем – коллекционирование открыток на детскую тематику.

Одной было тяжело, а помощи ждать неоткуда. Правда, как это случается, вдруг помощь пришла нежданно. Соседка продавала дом и захотела что-то оставить в подарок. Это были швейная машинка и два листа нержавейки. У Любови Васильевны в то время был долг за газ. Продала листы и рассчиталась. И в очередной раз убедилась в том, что ей везет на хороших людей.

Вышла на пенсию и стала думать, чем заняться. Ведь есть силы, энергия, креативность. Как-то знакомая предложила поехать в Киев на Андреевский спуск и что-то продать. А там покупали старинные, редкие, а значит, дорогие вещи. Ничего в этом не понимая, все же упаковала несколько имеющихся статуэток, иконы, вышитые простыни. В столице это все ушло на ура. Вырученных денег хватило заплатить за обучение дочери. Увидела перспективы и стала частым гостем на местной «барахолке». Здесь что-то покупала, а в Киев везла продавать.

А потом ее захватило коллекционирование. Чем она только не увлекалась! Это были и открытки, и броши, и аптечные бутылочки, и миниатюрные статуэтки, и носовые платочки… Из этого уже ничего нет, но осталась настоящая страсть – ракушки.

– Иду как-то по городу и захожу в художественный салон на Гоголя, а там женщина сдает ракушки из коллекции своего отца, – рассказывает Любовь Васильевна. – Я попросила не сдавать и предложила купить их. Обменялись телефонами, и она звонила мне каждый раз, когда была намерена продать очередные экземпляры. Я покупала не только для своей коллекции, но еще и подружкам дарила, и их присадила на эту тему.

Какие же они красивые! Но не для бизнеса. Я на них смотрю, как на морскую цивилизацию, как на живые организмы. Обожаю их. Было такое, что покупаю новые для коллекции и кладу их рядом с собой, когда спать ложусь. И ночью, во сне, трогаю их рукой. Такие у меня к ним чувства.

Надо признать, что они потрясающие. А какое разнообразие формы и окраски! Гладкие, колючие, в форме веретена, двустворчатые с природными защелками, «башенки», увесистые и почти невесомые…

А потом она рассталась со своими коллекциями. Ее коллеги-коллекционеры говорят, что Любовь Васильевна легко расстается с вещами, и следующему владельцу они приносят только позитив. Правда, с коллекцией ракушек она расстаться не смогла и пообещала внуку завещать эту красоту ему.

– Я все хотела охватить, – признается красивая женщина. – Были бы в нужное время деньги – коллекции у меня были бы разнообразные и огромные. Сейчас я ничем не увлекаюсь – некоторые «запчасти» организма подводят. Возили бы меня на машине, я бы, может, еще чем-то увлеклась, собрала бы коллекцию. Но люди сейчас уже не те – старина их не интересует, от всего безжалостно избавляются. А жаль…