Пятьдесят на пятьдесят

Андрею Хворосту, художнику, председателю областной организации Национального союза художников Украины, пятьдесят. Для мужчины – прекрасный юбилей: есть что вспомнить, есть что загадать на будущее.

К своему пятидесятилетию Андрей сделал сам себе подарок. Это персональная выставка, которая откроется в художественном музее 9 февраля, в 16.00. Она называется «Пятьдесят оттенков света». Чтобы закрепить праздничное, юбилейное настроение, художник будет дарить свои работы. Кому и какие – сюрприз, о нем узнают друзья, которые придут в пятницу в худмузей.

Накануне дня рождения мы встретились с Андреем и поговорили.

– Андрей, ты – потомственный художник, рос среди холстов и красок…

– Не среди холстов. Отец был графиком, книжником, по большому счету. Всю жизнь работал в издательствах. Поэтому я рос, окруженный запахом офсетной краски. Помню, по вечерам он работал за своим столом – станков еще не было. Лампочка, ложка… Да, у него была такая мощная ложка, которую он применял в качестве пресса. Я ее себе оставил.

– Выбор профессии для тебя был предопределен?

– Да. Сначала была художественная школа (мы жили в Днепропетровске). Потом – художественное училище. По окончании его была попытка поступить в киевскую академию. Надо было сдать шесть экзаменов: две графики, две живописи, сочинение и историю СССР. Я со всеми справился, кроме последнего, – на истории мне поставили два балла, хотя хватило бы и тройки. Завалили, в общем. И я пошел в армию, в Киеве служил.

– Рисовал, наверное?

– Первый год никто не вспомнил, что я художник, хотя до этого оформил два военкомата – районный и областной. Год в карауле – сутки через сутки. Казарма – караулка, и больше ничего не видел. А потом познакомился с полковником. Он всегда, проходя мимо, говорил: «Привет, рыжий!» Как-то разговорились, оказалось, что мы земляки. Он узнал, что я художник, и через два дня меня перевели в штаб. Весь следующий год я чертил и рисовал. А полковнику дали генерала. Помню, я ему погоны пришивал…

– Что после армии?

– В академию уже не пошел. Батя предложил поступить во львовскую академию печати, бывший полиграфический институт. Он сказал, что художником я могу оставаться, но надо ведь деньги зарабатывать. Сначала я с ним спорил, а потом понял, что он прав. Поехал, на ура сдал экзамены, отучился. Учился, кстати, в свое удовольствие. Получалось параллельно работать. В академии я жену свою нашел, поэтому вернулся уже сюда, на ее родину. Пошел по полиграфическим фирмам, наткнулся на «Солде», оттуда и стартанул.

– А рисовать ты когда начал? Когда открыл для себя живопись?

– В училище. У нас был преподаватель, который с перекуров нас ногами загонял в мастерскую. Благодаря его усердию я научился рисовать. Я понял, что такое масляная живопись, как делать портрет. В жизни встречаются люди, которые дают толчок к чему-то.

– Извечный вопрос: любого человека можно научить рисовать?

– Этому можно долго учить. Но должно что-то произойти, чтобы человек понял, надо это ему или нет, сможет он без этого жить, или он без рисования не состоится. Когда я учился в училище, батя был директором. Он десять лет возглавлял худучилище и за это время создал такую базу преподавателей, что в академию поступали три-четыре человека. Из четырнадцати выпускников нашего курса мы вдесятером поступали в академию. В разные годы, но поступили почти все. И все сейчас в Киеве. Половина киевских художников – выходцы из днепропетровского худучилища.

– Ты помнишь свою первую работу, которую продал?

– Это был не я, а отец. Когда я был в армии, он что-то из моих этюдов продавал. А то, что продал сам, пожалуй, и не вспомню.

– А первую выставку помнишь?

– Это было в Днепре. Ее организовал, опять же, отец, когда я учился в академии. Это было в выставочном зале Дома художника. Все было серьезно, с буклетами. Не знаю, когда батя спал, но все было сделано на очень высоком уровне.

– Как ты входил в среду кировоградских художников? Не в НСХУ, а неформально?

– Да как-то постепенно вошел. Раньше художники были «движковее», чем сейчас. Время, обстоятельства, наверное, свое дело делают. Сейчас больше каждый в себе, замкнулись. Но у нас в спилке семьдесят процентов – пенсионеры, люди старшего поколения. Молодежи у нас нет. Выпускники того же пединститута, талантливые ребята, год-два в городе, а потом – Киев, Харьков, Одесса. Уезжает молодежь. А осталось поколение уходящих художников, как ни прискорбно это звучит. Они сегодня незаменимые – их некем заменить. Пусть живут долго, они – наша гордость, наше достояние.

– Пятьдесят – интересный возраст. Ты больше подводишь итоги или строишь планы?

– Пятьдесят на пятьдесят. Хотя больше, конечно, планов. Вот случайно нашел в мастерской старую папку, открыл, а там – моя графика. Я про нее уже забыл. А посмотрел и понравилось. Она неоднозначная, сюр есть, эротика. Я ее покажу на выставке. Покажу и свежие работы, которые никто не видел, – я их специально к выставке готовил. В общем, будет пятьдесят на пятьдесят – старые работы и новые.

– Пожелай себе что-нибудь.

– Здоровья, силы, мира. Все остальное нарисуем.