Цыган, переводчик, писатель, поэт

Это удивительно! Перед премьерой «Цыганки Азы» главный режиссер театра Кропивницкого Евгений Курман рассказал нашей газете, что песни и реплики, звучащие в спектакле на цыганском языке, являются истинно ромскими, а не набором непонятных слов. Консультантом был настоящий цыганский поэт. Это, пожалуй, единственный цыганский поэт в Украине. Живет он в нашем городе. Зовут его Николай Ильин.

С воспоминаний о работе с театром мы и начали разговор с Николаем Николаевичем:

– Я корректировал произношение актеров и написал тексты к паре песен. В целом мне спектакль понравился. Единственное замечание – главный герой не совсем вписывается в трактовку цыганского поведения. И еще танцы меня несколько смутили – женщины у нас не виляют бедрами, танцуя. Но я понимаю, что спектакль – это зрелище, он должен привлекать зрителя. Я был восхищен постановкой, музыкой. И режиссер мне понравился как человек, как творческая личность.

– Теперь поговорим о вас. Вы – ром, цыган? Как правильно?

– Мне ближе определение «цыган», как называли раньше. Ромами мы сами себя называем. «Ром» переводится как «муж», причем в широком смысле этого слова. Муж отвечает за семью, свой род, свое племя. Словом, это мужчина. А теперь нас всех называют ромами. Считается, что цыган – это не политкорректно, по аналогии с «негр» – «афроамериканец». Но я привык, что нас называют цыганами, и в этом нет никакой ущербности.

– Где вы родились? Какая у вас семья?

– Я родился на Урале, в Башкирии. Мой род оседлый, начинается с польских цыган, выселенных еще при царской России в Сибирь. Там осели, ассимилировались. Нас называют сибиряками. Я – русский цыган-сибиряк. Русские цыгане считаются элитой в нашей среде. Это носители культуры, прогрессивных идей. Чаще всего это известные артисты, писатели, поэты.

Окончил Уральский политех, я инженер-строитель. По специальности работал всего года полтора, и то не так давно. В основном работал в сельском хозяйстве – управляющим, председателем колхоза. В Украину я попал по распределению, а вся моя родня живет в Омске. Здесь у меня было двое детей, но дочь, очень молодая, недавно умерла, остались сын и мы с женой. Единственный внук живет в России.

Приехав в Украину, я сначала жил на Херсонщине. Когда сын женился на кировоградке и переехал сюда, я поехал вслед за ним.

– Вы сразу нашли соплеменников и стали общаться?

– Здесь жил очень влиятельный цыган Иван Кравченко. Он считался бароном, но цыганские бароны – это легенда, придуманная окружающими. Красивая сказка, которую мы не опровергаем. На самом деле правильно говорить «баро», что значит «большой», «авторитетный». Наша нация отличается от других тем, что у нас все равны, у нас нет начальников и подчиненных, никто никому не приказывает. Но есть законы, есть слово, что считается самым главным.

– Как в вашей семье чтились цыганские традиции? Откуда у вас знание языка, причем на литературном уровне?

– Мне кажется, что это единственный народ, который не имеет своей письменности. Но это и народ, который очень бережно и даже ревностно чтит свои традиции. Может, еще чечены и ингуши.

Как мы передаем традиции? Мы от детей ничего не скрываем, кроме вопросов интимной жизни. Никто не задавался вопросами быта, социального строя ромов. Цыган есть цыган, низшая каста. Между тем у нас очень высокая социальная сознательность. Мы настолько уважаем своих родителей, что оскорбивший их может быть жестоко наказан. И оскорбивший тебя должен ответить кровью. Мы не материмся, в нашем языке нет матерных слов. Мы не бросаем своих детей. У нас нет пьяниц. Хотя коммунистическая идеология несколько подкосила наши устои. И сегодняшняя доступность информации тоже повлияла на наш быт и в какой-то мере улучшила нашу жизнь.

Мало что повлияло на моральные устои. Девушки до свадьбы не встречаются с будущими мужьями. Выходить замуж девственницей – превыше всего. То, что невеста не девушка, не удастся скрыть от родственников и гостей свадьбы. Наверное, это было у всех народов, но у нас сохранилось до сегодняшних дней.

– Вашу нацию связывают с криминалом. Есть такое?

– Да, было. Наш народ был поставлен в такие условия, что всегда приходилось выживать. Честный труд – это подчиняться, быть зависимым, ограниченным в свободе. К этому всему надо приходить сознательно, понимать, что нет других форм существования. А происходило по-другому. Сейчас, правда, все поменялось. Я занимаюсь тем, что не умаляет моего достоинства. И большинство так.

– Как вы относитесь к кочевым цыганам? Есть же такие?

– Я их встречал разве что на вокзалах. Мне их жаль. Это все от необразованности, беспомощности, сознательного ухода от трудностей цивилизации в свою нишу. Еще это неприятие и нежелание работать над тем, чтобы понять нашу цивилизованную жизнь. Им удобно и комфорт­но вращаться в своем ореоле. Им не нужны блага, и эти люди по сути своей несчастные.

– Как вы пришли к литературе?

– Я с детства много читал. И дед меня за это гонял. Поскольку мы были оседлые, у семьи было большое хозяйство. Я в семье был самый маленький, но у меня было очень много обязанностей. Заботы были мелкие, но их было так много, что школа для меня стала отдушиной. Я бежал туда с удовольствием и хорошо учился. Меня среди остальных выделяли учителя и прощали всякие проказы.

Очень на меня повлиял наш директор школы. Это был бывший военный летчик, с протезом вместо руки. Колоритная фигура: высокий, сухопарый, седой. В начале шестидесятых, когда я пошел в школу, мы не были избалованы книгами. У моего одноклассника был новехонький учебник русского языка, и, когда остался дежурить в классе, я украл и спрятал эту книжку. Мальчик плакал, а я не признавался в воровстве, хотя было очевидно, что это я украл. Учительница сказала, что будет всех обыскивать, и вызвала директора. Он сказал, что никого не надо обыскивать, и повел меня в свой кабинет. – Ты взял? – Я. – Зачем? – У меня нет учебника, а я хочу научиться писать. После этого диалога он сказал: «Я дам мальчику свою книгу, а эту тебе подарю. Но обещай с этих пор не брать ничего чужого»… Я это запомнил на всю жизнь.

Вообще школа мне привила любовь к чтению. В третьем – четвертом классе я прочитал всего Жюль Верна, Фенимора Купера, приступил к Дюма. До окончания восьмого класса я перечитал почти всю русскую классику. Ритм стихосложения жил во мне, и я начал писать стихи в школе, потом в институте. Судьба свела меня с Анатолием Приозерным, который сказал, что во мне есть божья искра, что я должен работать дальше.

Я писал просто так, писал знакомым, друзьям, к дате. Вот, например: «А молодость была, как ветра шквал. Все старое с корнями вырывая, звенел в руках отточенный металл, и мчались кони, гривы развевая. Мы шли шеренгами, плечо – в – плечо, И четкий шаг истории чеканя, Дыша врагам в затылок горячо, Мы поднимали ленинское знамя»…

Это я писал в газету. А сейчас они считаются номенклатурными.

– Сейчас они уже запрещенные!

– Точно! У нас же декоммунизация… В 2000 году Валентина Васильевна Бажан, почитав мои стихи, направила меня в литературное объединение «Парус». Там я развивал свой талант. Но, так как великие поэты уже состоялись, я просто писал стихи.

Но дело в том, что эта ромская, цыганская ниша оставалась незанятой. И я решил делать переводы. Я перевел «Евгения Онегина». Представьте, как это – аристократический язык Пушкина перевести на нашу древнюю тарабарщину. Было тяжело, но я справился.

– А кто вам сказал, что вы справились, что получилось здорово? Кто был экспертом?

– Перевод читали в Петербурге, читали в Москве, в институте языковедения, где работают профессора, академики, исследующие ромский язык. Они дали очень высокую оценку.

Я перевел «Энеиду». Котляревский для меня самый великий украинский поэт. Я перевел все сказки Пушкина, «Конька-Горбунка» Ершова. А еще я перевел «Цыганскую музу» Лины Костенко. Шикарнейшее произведение на украинском языке.

– Кто вам помогает печататься?

– Сначала помогала облгосадминистрация. Потом заинтересовался фонд «Відродження». Мои книги ходят по всему миру. Кто-то читает, а для кого-то это экзотика: цыган – и вдруг поэт и переводчик!

Сейчас я заканчиваю книгу, которую называю «Боевик». На русском языке. В ее основу положены реальные события. Я познакомился с очень интересным человеком, воевавшим в Афганистане. Там он был три года. Обратно ехал через Москву и попал в круг драматичных событий: лишился документов, средств, бомжевал, примкнул к криминалитету…

В произведении описывается война в Афгане. Война есть война. Я могу это представить, но чтобы ее описать, надо пережить, окунуться туда, ощутить этот ужас. Поэтому я просился на передовую в АТО. Я долго обивал пороги, мои друзья просили за меня. Меня не пустили. Я просился хотя бы в какую-то вспомогательную бригаду, но нет.

– Вы собираетесь общиной?

– Я возглавляю общество ромской интеллигенции. В него входят и люди, которые наполовину ромы, или уважительно относящиеся к нашей культуре, к цыганам. У нас даже есть представители других областей.

Кроме того, я от Благотворительного фонда «Чирикли» уполномочен работать с людьми, у которых есть проблемы – с паспортами, пропиской, пенсией, здоровьем. Ромы, которые нуждаются в помощи, могут звонить мне по телефону: 0997968782. Мы своих в беде не оставляем.