Мы их сделали!

НПО «Радий» из Кропивницкого еще раз подтвердило свои лидерские позиции на мировом рынке систем защиты и управления АЭС, получив на свою разработку, платформу RadICS («Радикс»), от комиссии по ядерному регулированию США соответствующий сертификат US NRC. И это не просто получение очередного документа, а дорога, открывающая для наших специалистов путь на один из самых закрытых рынков мира – рынок ядерной энергетики. Подробнее – в эксклюзивном интервью генерального директора компании Евгения Бахмача.

– Евгений Степанович, в двух словах не получится, но все же, как вы смогли стать вровень с ведущими корпорациями мира?

– После развала СССР прекратили свое существование наши традиционные рынки – производство передающей и студийной телерадиоаппаратуры, где у нас были громкие успехи, как, например, осуществление телесопровождения Олимпиады-80, и перед нами встал выбор. В результате анализа мы остановились на атомной энергетике. Конечно, там были нужны огромные капиталовложения, но, с другой стороны, предприятия, изготавливающие АСУ для АЭС, тоже прекратили существование. Поэтому мы начали производство самых простых электронных аналоговых модулей для обеспечения текущей деятельности АЭС.

– Нашли свою нишу?

– И да, и нет. Вскоре выяснилось, что комплектующих для модулей старой конструкции не осталось, и мы перешли от традиционной аналоговой идеологии к цифровой.

Мы начали производство продукта на базе новейшей американской технологии – программируемых логических матриц. Они, в общем-то, аналогичны компьютерным процессорам, но если процессор, прежде чем дать импульс, производит какое-то количество действий или думает, то логические матрицы работают по-другому. Там на уровне нанотехнологий и кристаллов формируется задание, которое выполняется одновариантно, не тратя время на поиск и анализ. Эта система нечувствительна к внешнему влиянию, т.е невозможно со стороны изменить то, что заложено в матрице, тогда как в процессоре это возможно и широко используется в распространении компьютерных вирусов.

До нас эту технологию в оборудовании для АЭС никто не использовал, даже американцы! Мы первыми на ее базе создали новое поколение цифровых модулей, и в дальнейшем все разработки велись на базе цифровых логических матриц. Это был очень серьезный прорыв, и мы стали лидерами по применению этой технологии в атомной энергетике.

– А что это значило практически?

– В 2001-м году мы начали комплексно разрабатывать новую платформу «Радий», платформой называется набор модулей, из которых можно сделать любую управляющую систему. Это дало возможность полностью заменить аналоговые системы управления украинских АЭС на цифровые с лучшей управляемостью, диагностикой, имеющие больше контролируемых технологических параметров.

– По сравнению с Чернобыльской АЭС, это качественно новый уровень защиты?

– Конечно, на одной из АЭС недавно был инцидент, на третьем блоке загорелся внешний трансформатор. Это серьезно, потому что прекращается транспортировка выработанной электроэнергии. При таких условиях блок должен быть остановлен, расхоложен, правильно остановлена турбина. В Чернобыле, кстати, в такой ситуации операторы нажимали на кнопки. Наша система безопасности реактора сама остановила его, затем включились системы расхолаживания, потом правильно и мягко остановилась турбина, с контролем всех параметров. Потом, когда переключили на резервный трансформатор, снова наши системы в автоматическом режиме, без операторов, сделали все необходимое, подняли стержни, увеличился поток нейтронов, и постепенно увеличили мощность, запустили турбину, генератор, и блок вышел на нужный режим без участия персонала. Вообще без участия! То есть то, что было в Чернобыле, у нас невозможно. Наши системы не дали бы этого сделать. Просто не дали бы!

– Впечатляет. Наверное, это оценили и партнеры?

– Оценили, потому что такие вещи МАГАТЭ (Международное агентство по атомной энергии. – Авт.) внимательно изучает, но мы долго к этому шли.

Мы наработали огромный опыт модернизации в Украине, выиграли и реализовали контракт с болгарской АЭС «Козлодуй» на 100 миллионов долларов. Но пришло время разрабатывать новую платформу, которая соответствовала бы новым требованиям, и мы ее сделали, это RadICS, и наш опыт МАГАТЭ изучала и распространяла.

Я хотел бы, чтобы читатели понимали, что мы говорили о вехах, о постепенном пути, во время которого практически все украинские АЭС были модернизированы, и теперь на них стоят самые современные цифровые управляющие системы «Радий» или «Радикс». В то же время в США имеется 96 работающих реакторов. У нас – 15. И все американские системы управления – аналоговые, в подавляющем большинстве еще аналоговые (улыбается). Для нас это уже история, музей, а они только начинают с аналоговых переходить на цифровые. Это как раз та отрасль, в которой нашими усилиями Украина оказалась лидером, общепризнанным лидером новаций, хотя технологию мы используем американскую. Но только «Радий» сумел на таком уровне сделать высочайшего класса разработку, которая на сегодняшний день, и сертификат USNRC это подтверждает, является лучшей в мире.

Надо сказать, что в 2011-м мы начали разработку и параллельно –первый этап международной сертификации в Соединенных Штатах, и в 2014-м году мы сертифицировали новую платформу «Радикс» уже на основе стандартов Международной электротехнической комиссии на самом высоком уровне. А в 2016-м году продолжили процесс сертификации и вот в августе текущего года получили сертификат USNRC.

– Это высшая ступень?

– Такой сертификат, кроме нас, имеют только 6 компаний в мире, и все они являются крупнейшими корпорациями. Это американская «Локхид Мартин», 135 тысяч работающих, многомиллиардные обороты, это весь американский космос, невидимые истребители и т.д. Это «Вестингауз», разработчик и строитель ядерных установок. 30% ядерных установок, ядерных блоков АЭС в мире – это «Вестингауз». В Европе сертификат имеет «Фраматом», Франция, это все ядерное французское строительство, более 20-ти тысяч работающих, а также «Роллс-Ройс», они занимаются электроникой, строительством авиационных двигателей и немного автомобилями. Дальше идет японская фирма «Хитачи», которая в представлении не нуждается, потом корейский «Дусан» – порядка 30 тысяч работающих, строительство атомных электростанций под ключ. Ну и седьмые – мы, маленькая украинская фирма «Радий» (смеется), на которой всего 1100 работающих.

– Даже трудно поверить.

– Да, но это не все. Наш сертификат существенным образом отличается от сертификатов наших конкурентов. Квалификационные испытания североамериканской лаборатории – жесточайшие: климатика, сейсмика, достаточно сказать, что сейсмическое воздействие на нашу аппаратуру было 14-кратным! Любая другая аппаратура при таких воздействиях разлетается в щепки за секунды, а наша отработала без замечаний. Впервые за всю историю US NRC мы прошли испытания с первого раза. Никому такое не удавалось! Все проходили сертификацию в несколько этапов – за два, три или  семь.

– Такие сверхсолидные компании – и не сдавали экзамен?

– Там все очень жестко, потому что принимаются только полученные в их лаборатории результаты. Обязательно ведется видеосъемка, записи всех параметров и работа оборудования при любых условиях фиксируются на видео, ведутся подробные протоколы и т.д. Малейший сбой – собирайтесь и уезжайте. Считается, что оборудование не прошло испытания. Сворачивайся, увози, доводи до ума и начинай все сначала. Снова сбой – никто не дает возможности что-то там подправить, подкрутить – у них это недопустимо.

– А как вы моделировали такие ситуации? У вас есть такое оборудование?

– Есть. Не такое же, но по климатике у нас есть испытательные комплексы. Системы должны работать при температуре плюс 60 градусов и 100-процентной влажности. Это почти как поливается кипятком, и оно должно не только работать, но и не показывать никаких отклонений что при комнатной температуре, что, условно говоря, в кипятке. Очень жестокие условия.

Кроме того, у нас есть мощный сейсмический стенд, но двухосевой – вертикаль и горизонталь. У них стенд более мощный, который трясет во всех пространственных положениях сразу. У нас – в двух, но есть методики, расчеты. Мы приехали очень подготовленными, и не только технически. Прошли без замечаний и аудит, и это тоже впервые за всю историю сертифицирования по этой программе.

– В чем сложности?

– Здесь сложности в том, что все наше производство должно соответствовать американским стандартам, которые очень тщательно прописаны. Все, что связано с этим оборудованием, абсолютно все, должно соответствовать американским стандартам.

– И как это было на практике?

– Они приезжали сюда, проверялись проектирование, закупка комплектующих, вплоть до транспортировки готовой продукции и проверки систем качества.

– Даже трудно поверить, что у нас можно выдержать такие испытания.

– Вот доказательство, смотрите, какой документ, это не просто справка, это целая книга, отчет на 160-ти страницах.

– А нет ли какого-нибудь противоречия в плане производственных или государственных тайн? Все-таки ядерная безопасность превыше всего?

– Нет, это все прописано в американском стандарте. Это целые тома прописанных процедур, которые должны работать так и только так, и никак по-другому, и все эти процедуры у нас выдерживаются. Кроме того, мы – единственная компания в мире, которая соблюдает принцип диверсности. Что это такое? Американский регулятор предполагает, что если одна компания изготовила оборудование, хотя бы и сертифицированное, оно прошло все испытания, анализы, но теоретически может быть дефект, который не выявили при проверке…

– Настолько скрытый?

– Да, скрытый, но теоретически он может проявиться во время эксплуатации, и если это один производитель систем безопасности, то дефект может проявиться во всех дублирующих или запасных комплектах. Поэтому по современным требованиям, чтобы тестировать систему реактора, должно работать два комплекта оборудования от разных производителей.

– То есть, условно говоря, «Радий» и «Вестингауз»? Как это возможно?

– Но таковы условия задачи. Сами американцы попытались модернизировать защиту реактора на АЭС Дьябло Каньон в Калифорнии. Один комплект должен был сделать «Вестингауз» на базе своей сертифицированной платформы, другой – «Инвенсис», тоже на базе сертифицированной платформы, которую купили в «Фраматоме». Они потратили 8 лет и так и не смогли решить этот вопрос, после чего эта станция была вообще закрыта.

– Они не смогли заставить работать синхронно защитные системы разных производителей?!

– Да. Они должны были работать параллельно и выполнять при этом все требования американского регулятора. И он не принял эту работу.

– Круто! Это выше наместника Бога на земле?

– Да, регулятор серьезный, это полторы тысячи специалистов высочайшей квалификации. Из бюджета – миллиард долларов. Миллиард долларов! (Смеется.) Это очень серьезная организация. Очень серьезная.

– Понятно, и все-таки, как можно закрыть готовую АЭС?

– Когда не смогли совместить разные системы защиты и завершить работу, это использовали калифорнийские «зеленые», а Калифорния – это опасная сейсмическая зона, поднялась общественность, губернатор Калифорнии Шварценеггер, и … закрыли станцию.

– Опять удивляюсь, как все просто.

– Не совсем. Выплатили хозяевам компенсацию, потому что там частные АЭС. Не просто закрыли, а выплатили компенсацию – скажем, 3-4 миллиарда компенсации.

– А ваши две программы защиты как работают?

– У нас, на всех украинских АЭС, стоят такие платформы, что мы одним комплектом обеспечиваем требования регулятора по диверсности. И он написал, что мы сами, единолично, можем производить модернизацию защиты реакторов. И у нас, в отличие от американцев, абсолютно все проекты успешные, т.е. на всех украинских АЭС работают наши диверсные системы защиты, и абсолютно безукоризненно. Первая – с 2003 года. Сейчас – на всех. Мы готовимся модернизировать защиту реактора в Болгарии.

– А в США планируете сделать то же самое?

– Конечно! Наш сертификат, вот этот, предполагает как область применения любые ядерные установки любой конструкции. Но для того чтобы начать конкретно работать на американских рынках, мы подписали стратегическое соглашение с компанией «Кертис-Райт», это тоже американская корпорация с многомиллиардным оборотом, которую основали 90 лет назад изобретатели самолета братья Райт, и у них есть подразделение по гражданской атомной энергетике. Вот с ними мы и будем работать по модернизации систем безопасности на американских блоках.

– А каким образом США пускают к себе иностранцев?

– Очень жесткий контроль. Поэтому у нас есть проблемы с визами. Считается, что наши специалисты имеют доступ к ядерным секретам США, поэтому визы они получают не в посольстве, а в Госдепартаменте и после 2-3-месячной проверки спецслужбами, и только на один год. Поэтому мы выбрали партнера, потому что держать там наших специалистов при таком режиме очень проблематично. Кроме этого, надо оформлять допуски на станции. Это тоже огромные организационные проблемы. Поэтому наш партнер и берет на себя выполнение работ непосредственно на станции, а мы обучаем их специалистов здесь. То есть мы делаем оборудование, переправляем туда, там оно собирается и тестируется американской стороной, потом монтируется американцами практически без нашего участия.

– И этот сертификат – как бы ваш пропуск или диплом?

– Да, но диплом этот высочайшего уровня, который открывает двери везде, на любой ядерный рынок. Это уникальнейшее достижение для Украины.

– Это уже оценили в Украине?

– Есть пресс-релиз НАЭК «Энергоатом» с благодарностью. Мы тоже благодарим нашего главного партнера – НАЭК «Энергоатом», потому что опыт свой мы нарабатывали на украинских станциях, и первые успешные внедрения были как раз на украинских станциях.

– США, Европа, а дальше?

– Мы уже работаем в Аргентине, Канаде, в Бразилии. Хочу отметить, что у нас очень хороший партнер, это посол Украины в Бразилии Ростислав Троненко. Это действительно посол, который лично продвигает украинскую продукцию, и это пример работы в такой инертной стране, как Бразилия. Мы надеемся, что такая же работа посольств будет и в США, и в Канаде.

– А что это дает «Радию» в практическом измерении?

– Для самого предприятия это означает определенную уверенность в завтрашнем дне, потому что после 2025 года работы для нас в Украине не будет. Мы все модернизируем, и все будет как новенькое, но в основном заканчиваем к 2021-му году.

– А сейчас как себя чувствует «Радий»?

– Оборот «Радия» в этом году будет больше полутора миллиардов гривен. В следующем – около двух миллиардов. Это солидные объемы, к которым привела очень серьезная работа нашего коллектива. Подчеркну, успешная работа.

Сергей Полулях, «УЦ».