Самый главный по заводам

Наш город дал миру немало талантливых машиностроителей, конструкторов, управленцев. Но почетный гражданин областного центра Виктор Желтобрюх на фоне всех все равно выделяется. Он единственный из всех, кто руководил крупнейшими нашими заводами – «Гидросилой» и «Красной звездой». А потом еще и создал свой завод «Ось». Этот уникальный человек полон энергии и сил, несмотря на то, что 18 августа ему исполняется 85 лет! О том, как он провел свои 65 лет трудового стажа, Виктор Николаевич рассказал «УЦ».

– Трудовую деятельность я начал в августе 1951 года. Первое место моей работы – Донецк. После окончания Кировоградского машиностроительного техникума я получил распределение на «почтовый ящик» №3, или 110-й завод. Единственным из моего выпуска сразу стал работать по специальности, техником-технологом 21-го цеха. Завод выпускал снаряды, но я работал в обычном метизном цеху – болты-гайки всякие делали.

Но в то время я страстно мечтал об авиации, хотел стать летчиком. Закончил аэроклуб, у меня было 125 часов налета. А с завода меня не отпускали даже сдать экзамены! С большим трудом добился через военкомат. А у нас в Кировограде как раз открывалось летное училище. Помню, конкурс был 12 человек на место. Я приехал, а тут у меня родители, сестра с мужем, теща (я уже был женат), год меня не было. В общем, пятницу я ходил по гостям, понятно, везде ужинали. А комиссия медицинская должна была быть в понедельник, поэтому я не переживал. Но тут резко в субботу с утра нам, потенциальным курсантам, команда: на комиссию! И я слетел по давлению.

И меня тут же, не спрашивая, отправили на службу в Житомир, в военное училище. Но я не видел этой карьеры и добился увольнения. И вернулся в Кировоград. Тогда была большая безработица в городе, устроиться было негде. Я еле-еле, по блату, устроился контролером на «Красную звезду». Неинтересная работа абсолютно. А у меня же диплом. И я просто поехал в министерство в Москву, пошел в кадры, говорю: направьте, куда хотите, но по специальности. Хорошо. И меня отправляют в город Чирчик, это в сорока километрах от Ташкента. Там был завод «Чирчиксельмаш», где работало 5 тысяч человек, я сразу стал мастером участка. Мы выпускали технику для уборки хлопка, горные плуги и многое другое. Скоро стал заместителем начальника цеха по производству. Работа мне нравилась, квартиру мне сразу дали.

Но тут здоровье подвело. Слишком много в легкой фуфаечке по зиме ездил в «теплушках», и у меня нашли затемнение в легких. Туберкулез. Я не верил – еще не так давно я комиссии проходил в авиацию. Но оказалось, правда. Рекомендовали мне горный, морской или сельский воздух, но не пыль цеха. А это в 53-м году было, как раз Хрущев издал указ о помощи селу молодыми специалистами. В общем, я по этому указу поехал работать в Кара-Кишлак в Самаркандскую область на машинно­-тракторную станцию. У подножия Памира она находилась. Около двух лет я работал. И через время я выздоровел! Работали там одни узбеки, из русскоговорящих я и инженер. Но скоро начали понимать друг друга. Станция крупная была – 123 трактора было у нас, 40 комбайнов, культиваторы и сеялки никто не считал. Пошла речь о том, чтобы я стал завмастерскими. Но нужно было высшее образование. И я поехал поступать в Донецкий политехнический институт. И не сдал экзамены!

Решил: возвращаюсь в Кировоград, все-таки в кишлаке всю жизнь жить, семья… И обязательно учиться. Как раз у нас открывался филиал Харьковского политехнического.

И вот после пяти лет мытарств я вышел на прямую дорогу и пошел по ней, пошел… Я поступил на вечерний факультет, конструкторский, причем после Донецка я взялся за ум, весь год готовился. Первой работой моей стало конструкторское бюро облместпрома. Были при Союзе такие объединения небольших местных заводов. У нас оно объединяло обозные заводы, завод «Металлист», завод «Динамик» и другие. И я начал разрабатывать оснастку для производств, дело ладилось.

Потом у нас стал организовываться агрегатный завод. Чтобы производить некоторые агрегаты, водяные и масляные насосы для тракторных и комбайновых двигателей харьковского завода «Серп и молот», разгрузить немного этот завод. Какое там было оборудование! Станки, поточные линии, а инструмент! Это не Чирчик, это не «Красная звезда»! Это производство двигателей, тут совершенно другая точность, 1 и 2 класса, другие технологии, намного более совершенная оснастка. Потом пошли вообще внеклассовые вещи – это когда мы делали шестеренки с зазором в несколько микрон. Любой нормальный машиностроитель о таком может только мечтать. Конечно, захотел туда попасть и я. Меня взяли конструктором по оснастке, участвовать в подготовке производства, штампы всякие проектировал. Получалось.

Хрущев снова сыграл роль в моей судьбе. Он тогда разогнал министерства и создал совнархозы, которые объединяли предприятия в первую очередь по географическому признаку, а не по профилю. Кировоградскую область объединили с Киевской в одном совнархозе. Благодаря этому я познакомился с Василием Ткачом, главным конструктором Киевского экскаваторного завода. И он со мной поделился задумкой. В Свердловске завод, тоже производящий экскаваторы, использует плунжерные насосы. Почему бы не заменить их на шестеренные? Это повысит КПД и упростит конструкцию редуктора и еще ряд моментов. И вот Василий Ткач и Виктор Желтобрюх берутся за разработку, и все получается! Создали экспериментальный образец благодаря тогдашнему директору Караманову, он нам разрешил этим заниматься. Провел стендовые испытания.

А мы тогда еще были просто одними из провинциальных производителей гидравлики. Головным был завод в Москве, там же и наш профильный институт НАТИ (Научно-исследовательский тракторный институт). И москвичи, узнав о нашей разработке, взбунтовались: «Да кто вы такие?!» Мы отдали им на испытания насос, а они сознательно угробили его. Это так нечестно было! Был большой скандал. И профильный институт НАТИ встал на сторону Кировограда.

Потом к нашей работе подключился Челябинский тракторный завод, на их трактора Т-150 требовались более мощные насосы, а их не было, надо было разработать. Потом был ленинградский Кировский завод, трактору К-700 также была нужна более мощная гидравлика. Они там вообще вешали на трактор «гирлянду» из двух насосов и редуктора, чтобы добиться мощности. Крайне ненадежно и неэффективно. И мы разработали целую линейку насосов различной мощности под любую технику.

Материалы и точность изготовления требовались высочайшие, и мы делали это. Начали применять вакуумные стали, разные антифрикционные материалы. Никто не говорил нам, что и как, мы сами все изучали, на собственном опыте.

В итоге все это привело к тому, что конструкторское бюро «Гидросилы» признали лучшим в стране по профилю и сделали головным! Так и по сию пору остается. Этому помогало еще и то, что мы удачно «попадали» в постановления правительства, тогда каждый новый трактор запускался в работу таким постановлением. А мы заранее разрабатывали на перспективу разные виды насосов и не промахивались! Есть, например, постановление о выпуске трактора и бульдозера Т-130 в Челябинске – а мы уже готовы! Почти сразу отправляли насосы на испытания отраслевые. Это когда дробь запускают в насос, а его не заклинивает, и даже КПД остается на уровне. Я тогда был главным конструктором.

Особо много было работы по Т-150. Требовалось выпускать их 55 тысяч в год, соответственно, требовалось больше нашей гидравлики и пневматики. А тогда у «Гидросилы» был всего один корпус на новом месте. Из центра мы переселились, потому что развиваться некуда было – рядом Ингул, жилые дома, базар, нет подъездных путей. В постановлении о выпуске тракторов учитывалось тогда все. В том числе и строительство новых производственных площадей «Гидросилы», 20 тысяч квадратных метров для нашей работы по Т-150 и Т-150К – это один корпус, и 27 тысяч метров еще один, третий корпус. В нашем Минтракторсельхозмаше было объединено 600 заводов и КБ! Но нам уделяли особенное внимание, и головное КБ было у нас. И два новых больших корпуса мы на одном тракторе Т-150 получили.

А потом возникла тема по комбайнам. Все тогдашние комбайны имели проблемы с трансмиссией. На них стояли механические коробки передач, сложные, устаревшие. Время требовало бесступенчатую трансмиссию. Как у танка. Танк поворачивается благодаря такой трансмиссии на фрикционах на секунды быстрее. Комбайн движется быстрее и точнее, а это влияет на сбор урожая. В масштабах миллионов гектаров и десятков тысяч комбайнов речь шла о миллионах тонн зерна, которые можно дополнительно собирать. Вопрос стратегического значения! И этот вопрос рассматривался на Политбюро ЦК КПСС. Речь шла о закупке технологии производства на Западе, в ФРГ. Маршал Гречко, услышав, насколько увеличится скорость разворота комбайна, загорелся и убедил остальных, что надо. И тут сразу выделяют 25 миллионов золотых рублей на лицензию и оборудование. И встает вопрос: а кому делать?

И решили отдать нам, в Кировоград, как лучшим по гидравлике во всей стране. Я на то время уже был директором. Мы как раз строили новый корпус, он был наполовину готов. И оборудование, купленное в ФРГ и Италии, мы сразу же устанавливали, было куда. Одновременно, тайком от ФРГ, военные осваивали производство этих трансмиссий где-то, для танков. Так мы их опередили на полтора года по срокам!

Работать начали в кооперации со словаками. Мы сразу решили: у нас будем делать только так называемый КИТ, высококачественную «начинку» трансмиссии. А корпуса делали словаки. Они нам поставляли ранее разные детали, потому что в СССР было всего два завода по вакуумному литью стали, в Днепропетровске и Сызрани, и пока строился еще один завод в Ровно, словаки закрывали эту потребность.

В это время меня начали активно тащить в Москву, в главк. А я не хотел! Говорю: лучше я сделаю еще один завод, буду что-то выпускать. Я не из тех, кто сидит в кабинете с телефонами. 8 месяцев меня чуть не силой тащили. И в итоге так сказали: хочешь делать завод? Так иди на «Красную звезду», развивай дальше.

Завод, единственный в СССР, выпускал все виды сеялок (кроме рисовых и хлопковых). Примерно 70 тысяч сеялок в год выпускали! Начал изучать ситуацию. Много было отличных цехов. Но! Общая площадь предприятия составляла 155 тысяч квадратных метров. Но полноценно приспособленных для работы – только 70-80 тысяч. Какая ситуация была? Большая часть сеялок не отпускалась в сборе. А по деталям в ящиках. По ряду причин, вплоть до того, что в полный размер сеялки не могли через некоторые ворота цехов пройти. Плюс железная дорога со своими требованиями. У 1-го и 3-го цехов, где проходили пути, не было полноценного перрона для перегрузки, сеялка в сборе не помещалась, только раздельно по ящикам. И хотя были возможности отпускать сеялки в сборе, полноценные, но как-то все привыкли к этим ящикам. А надо еще и развивать производство широкозахватных сеялок.

А что делать? В тех старых зданиях я могу выпускать товары народного потребления, простаивать они не будут. Но, глядя в будущее, надо строить новые цеха. На заводе строить негде было. А я в свое время выбил для «Гидросилы» 53 гектара под развитие завода в промзоне. В общем, передали их «Красной звезде». Но там пришлось все с нуля делать. Проект и т.д. Мы достроили склад на 20 тысяч тонн металлопроката на станции Можарово. Установили подстанцию на 16 мегаватт. За 4 километра провели слив на очистные сооружения. Ливневую канализацию сделали 2,5 километра длиной и в 2 метра в диаметре. В 1986-м смонтировали уже 20 тысяч квадратов. Началась стройка, но, к сожалению, во второй половине 80-х по всей стране начались проблемы, у нас тоже. Но не все пропало, теперь на этом месте проходит выставка «АгроЭкспо».

Зато я успел построить метизный цех площадью 12 тысяч квадратных метров, которого попросту не было. Много лет стоял и пустовал ИЛК – инженерно-лабораторный комплекс на улице Медведева. Я его сдал в эксплуатацию в 1985-м. Достроили 91-й корпус с инструментальным цехом и цехом пластмасс. Хозспособом строили жилье, например, дом на Коммунистическом проспекте на 176 квартир, два детских садика открыли.

Пришло время уходить на пенсию. Денег особенных у нас не было, 10 тысяч у меня на книжке, 10 у жены. И тут начались известные события, и в один день оказалось, что у нас ничего нет. А мы хоть и пенсионеры, но я считаю, что 60 лет – это не возраст. На даче с утятами, конечно, хорошо, но это не мое. Посоветовался с одним, другим, и создали мы завод «Ось», который 20 лет работал, ни у кого ни копейки я не брал, все только зарабатывали мозгами и руками. И с заводов я ничего не взял. Кроме передвижной пасеки, которая начиналась на «Красной звезде». Но это я, наряду со стиральной машинкой «Зирочка», инициировал их выпуск и запустил в производство. На «Оси» мы начали выпуск более крупных, переделанных экземпляров.

Начинали на «Оси» мы с выпуска медогонок для пасечников, их тогда никто в Украине не делал. Потом и прицеп начали. Я особо пчеловодством не занимался, так, хобби, 6-7 ульев. В Украине, кроме ульев и маленького инструмента, ничего для пасек не выпускалось. Ни медогонок, ни воскотопок, ни кочевых пасек. Целый пласт открылся. Мы вышли на 126 наименований изделий для пасек и не только. Это нелегкая работа. Те же прицепы должны пройти государственные испытания, они же по дорогам общего пользования ездят и т.д.

А в итоге мы прогорели. 250 человек работало 20 лет. И мы строились, новые площадки возводили, строили здания, до 10 тысяч квадратных метров дошли. Честно платили зарплату и налоги. Но черт меня дернул работать на экспорт.

Сегодня завод работает. Но трудится на нем 30-40 человек, а в лучшие времена было до 270. Я не считаю это серьезной работой, масштаб не тот. Пять лет я хромаю. Но я верю в хорошее будущее. Все же завод работает, продукция хорошая, есть что делать. На одной выставке один пасечник подсказал идею разборной кочевой пасеки. С седельным сцеплением трех частей. Вместо цельного прицепа – три составных части. Пасечник подъезжает к одному полю и оставляет одну треть. Потом на другое поле. Потом в лес. Одним рейсом, а не тремя отдельными поездками. И имеет три вида меда. Я сам сконструировал эту конструкцию. Надеюсь, она станет популярной. Планирую сделать походную качалку, медогонку.

И мне не стыдно, оглядываясь назад, смотреть на то, что сделано. На одном заводе, на втором, на третьем. И сделаю еще.