Кто из нас не мечтает оказаться в прошлом?! Очень хочется своими глазами посмотреть на какое-нибудь событие, а еще лучше – поучаствовать в нем. Вряд ли в обозримом будущем будет изобретена машина времени, но все-таки есть способ вернуться на много лет назад. Для этого надо стать реконструктором. Или хотя бы побывать на одной из реконструкций. Если повезет – попасть в среду, созданную этими незаурядными людьми в лагере, где они готовятся к бою. Мне повезло…
Историческая реконструкция направлена на восстановление исторических событий и быта в комплексе и вживую. Люди, с которыми мне посчастливилось познакомиться, реконструируют события Второй мировой войны. Они состоят в исторических клубах, к своему увлечению относятся очень серьезно: кроме того, что покупают предметы быта, одежду, оружие времен войны, они изучают документы, первоисточники. Они не просто, одевшись в военную форму, бегают на поле перед многочисленными зрителями, они воспроизводят то, что происходило в определенном месте в определенное время.
Пятого августа около пятидесяти человек из Черкасс, Умани, Запорожья, Киева, Одессы и Кропивницкого (в том числе из Александровки) реконструировали сражение, которое произошло в конце июля 1941 года у села Легедзино Тальновского района Черкасской области. Останки погибших здесь в 1941 году пограничников в 1955-м были перенесены и захоронены в братской могиле.
В 2003 году на добровольные пожертвования ветеранов войны и пограничников в селе был установлен памятник. На нем написано: «Остановись и поклонись. Тут в июле 1941 года поднялись в последнюю атаку на врага бойцы отдельной Коломыйской пограничной комендатуры. 500 пограничников и 150 их служебных собак полегли смертью храбрых в том бою. Они остались навсегда верными присяге, родной земле».
В Легедзино 5 августа было торжественное перезахоронение останков десяти бойцов, погибших здесь в 41-м. Тот бой оброс легендами: 500 пограничников со 150-ю верными собаками врукопашную дрались с врагом, который в панике отступал. Потом на помощь немцам пришли танки, погибли все бойцы и все собаки… До сегодняшнего дня уточняются факты и цифры. Вот что об этом написано на страничке в Фейсбуке Государственного историко-культурного заповедника «Трипольская культура»: «Бой, в котором участвовали пограничники с собаками, был одним из ряда боев, которые велись в районе села течение 3-х дней: 30, 31 июля и 1 августа 1941 г. Это не были бои непосредственно за Киев, потому что еще 16 июля немцы захватили Белую Церковь. Войска в районе Умани (6, 12, 18 советские армии) сдерживали наступление врага на Днепропетровск – Кировоград. А именно на село наступление велось на севере, из села Роги Маньковского района, силами 11-й танковой дивизии. Пограничники принимали в этих боях активное участие, и этому есть много свидетельств. Информация об использовании служебных собак также подтверждается из других источников. Но, кроме них, с советской стороны была мощная артиллерия, танковые части.
Бои проходили как на северных подступах к селу, так и в самом селе. Место основного боя пограничников – поле и огороды в районе современного кирпичного завода. В тех боях погибло около 250 бойцов (цифра требует уточнений), среди которых много пограничников. Но это точно не “550 бойцов, похороненных под курганом на трассе Умань – Черкассы”. Более того, в этом кургане вообще нет захоронений периода Второй мировой.
Бойцы Коломыйской комендатуры, которые уцелели после боев, отходили с боями дальше, в район Новоархангельска, где уже 2 августа образовался Уманский котел (6 и 12 армии)».
Владислав Чабанюк, директор заповедника «Трипольская культура» и инициатор реконструкции в Легедзино, объяснил, почему в эти августовские дни именно здесь собрались люди из других городов, почему собралось все село:
– Как-то так сложилось, что у меня всегда был определенный пиетет к реконструкторам. И хотелось привлечь внимание к событиям, которые были у нас в 41-м году, чтоб не однобоко это освещалось. Реальность, которая была, стала превращаться в миф: пятьсот пограничников, сто пятьдесят собак, ни шагу назад. И меня всегда задевало, что место захоронения обходили, памятные мероприятия проводили в других местах.
О месте, где лежат останки одного из погибших, я знал приблизительно. Мы его долго искали. Еще на одно место указали люди. Они на территории Легедзино были. Осенью прошлого года мы нашли эти места, а уже в этом году извлекли из земли. Еще восьмерых нашли за селом, но они тоже из части, которая здесь сражалась.
Нас поддержала районная власть. Все, что связано с топливом, продуктами, бытом ребят, они профинансировали. Я благодарен власти, что отнеслась к этому мероприятию благосклонно. И благодарен реконструкторам, которые стоят на страже нашей памяти.
С помощью реконструкции мы ни в коем случае не трогаем рану, чтоб она болела, а сами себе напоминаем о нашей сложной истории, сложном прошлом. Все ведь было не так однозначно, не так просто, как нам десятилетиями навязывала пропаганда.
Владислав Чабанюк рассказал, что давно увлекается реконструкцией, но не военной, а археологической:
– Есть такая экспериментальная археология. Мы проводили эксперименты, чтоб понять, как люди когда-то жили, действительно ли трипольцы сжигали хаты. Мы строили большую хату и сжигали ее. В свое время меня увлекала казацкая реконструкция. Мы организовывали походы – с детьми на лошадях преодолевали несколько сотен километров. В общем мы верхом преодолели около четырех с половиной тысяч километров. Теперь хочу реконструировать события времен УНР – у нас здесь было крупное восстание.
Реконструкция началась накануне самого боя, 4 августа. Ребят разместили на месте бывшего консервного завода, окруженного садом и огромным количеством берез. Заехав на территорию лагеря, мы сразу же попали в то военное время. На костре котелок, в котором что-то варится, разбиты палатки образца начала войны, сидят на бревнах и ходят одетые в галифе и белые рубахи бойцы. Несколько девушек тоже одеты «по сорок первому году» – так они говорят. Все это напомнило песню «В лесу прифронтовом».
Ребята из Кропивницкого представляли солдат Вермахта. Все то же самое: палатки, одежда, обувь, рюкзаки, часы – обязательно под оригинал. По лагерю раздалась команда убрать все, не имеющее отношения к сорок первому году, и все современное было спрятано в палатки. Никаких пластиковых бутылок! Фляги, фляжки и котелки. Даже ложек и вилок не было сегодняшних. Фотографировать нужно было так, чтоб в кадре не было «посторонних» предметов. Когда я захотела снять одного из бойцов, он снял очки. Зачем? Это современная оправа, тогда таких не было.
У наших, кропивницких, есть свой командир. Это Руслан Новик, его звание в реконструкциях – унтер-офицер. Но начинал он рядовым. У них есть правило: чем больше в подчинении людей, тем выше звание. Есть самый главный «немец». Он киевлянин, у него звание гауптман, или капитан.
У всех наших солдат Вермахта (странное сочетание «наших» и «Вермахта», но вы понимаете, о чем речь) – немецкие имена и фамилии. У них есть документы образца времен войны. Они должны знать языковой минимум на немецком языке.
Ребята увлекаются реконструкциями не только Второй мировой войны, но и Первой, и наполеоникой. У Руслана есть форма и Русской императорской армии, и Германской имперской.
Уже второй раз с Русланом в реконструкции участвует его четырнадцатилетний сын Егор. Не по годам умный мальчик, способный по-взрослому рассуждать и анализировать. Вообще у них все настолько серьезно и основательно, что человеку неподготовленному сразу не разобраться.
– Я был коллекционером предметов времен Второй мировой войны. Мой товарищ, увидев коллекцию, спросил, не участвую ли я в реконструкциях. Не участвовал на тот момент, но зашел на сайт, списался, и меня пригласили в клуб. Это было десять лет назад. Я купил новодельную форму и увлекся.
Потом постепенно стали присоединяться земляки. У нас всех есть документы – точно такие, как были у солдат Вермахта. У каждого – немецкие имена и фамилии. Обращаемся друг к другу по немецкому уставу. Одежда у всех новодельная, но многие используют оригинальные каски, пряжки, ремни, разгрузку…
А вы знали, что наших «немцев» приглашают сниматься в фильмах? Их не так мало. В титрах их нет, но они там были…
Они все очень красивые в форме. И в форме Вермахта тоже. А девчонки – как из кино. Все между собой дружат, ужинали из общего котелка, делились новостями, обменивались какими-то мелочами, найденными или купленными на специальном форуме, дарили что-то. И все вместе пели песни военных лет, которых знают огромное количество.
Отдельно следует рассказать об оружии. Карабины, автоматы и пулеметы выхолощены. На каждую единицу оружия есть документ, подтверждающий его безопасность. Патроны, естественно, тоже холостые. Непосредственно перед боем в лагерь заехали полицейские и проверили весь арсенал, снимая на видеокамеру номера, стволы, затворы, патроны. Все в целях безопасности. Но реконструкторы – народ серьезный, провокаций и инцидентов никогда не было.
Естественно, у реконструкторов был командир. Бойцами РККА командовал Александр Назаров, член киевского клуба «Красная звезда», в Черкасской области он возглавляет организацию «Закончим войну». Опытнейший поисковик, историк, реконструкцией увлекся шесть лет назад, поисками и перезахоронениями занимается уже лет двадцать. Вот что он рассказал:
– Первая реконструкция, в которой я участвовал, была на территории Корсунь-Шевченковского. Я хотел ощутить, как это все происходило тогда. За год до реконструкции я прошел весь маршрут. Как они могли идти по снегу, в такую погоду? Прошел с двумя энтузиастами, а на следующий год мы показали бой.
У нас был случай: падает мой ППШ в снег и не срабатывает. Падает в снег МП-38 моего сержанта и тоже не срабатывает. Мне как историку было интересно в реальности проверить, как это происходило. Я сделал вывод, что на расстоянии даже ста метров в предрассветной мгле отличить советского солдата от немецкого невозможно. Это объясняет случаи обстрела своих своими. Для того, чтобы что-то изучать, надо владеть материалом. И именно реконструкция в этом помогает.
Нам говорят, что мы делаем святое дело. А мы просто выполняем долг потомков. А еще я огрубел, особенно после АТО. Я ведь и там погибших находил. У смерти одно лицо, и оно очень нелицеприятное.
У нас все на энтузиазме. Нам не очень охотно помогают, но и не надо ждать благодарности. Мне это интересно, ребятам интересно. Чтобы это понять, этим надо жить…
В обеденное время 5 августа в Легедзино собрались на митинг местные жители, из окрестных сел, военные. Реконструкторы в форме РККА участвовали в перезахоронении останков бойцов. А потом был бой.
К сожалению, форма пограничника образца 1941 года была только у одного реконструктора. Но роль ему была отведена главная: он с настоящим пограничным псом шел в атаку, и пес бросался на «немца», как тогда бросались на врага десятки голодных и верных пограничных собак.
Жара была невыносимая. Мероприятие проходило в балке, склоны которой образовали трибуну. С утра ребята вышли на репетицию. (Подъем в лагере был в 6 часов.) Они были в форме, но без оружия. Несколько раз обсудили и отработали то, что надо показать: расстрел политрука и местной жительницы, укрывшей его. Атака и контратака. Решали, кто будет убит в бою, кто ранен.
Публика живо реагировала на происходящее. Трибуны поддерживали и подбадривали бойцов РККА, кричали колкости в адрес солдат Вермахта. Раненым помогала медсестричка Оля, очень натурально оказывавшая помощь. «Убитые» изнемогали от палящего солнца, ведь неподвижно лежать надо было до конца боя. Кстати, немцам было жарче, потому что ткань их одежды намного плотнее ткани формы «красных».
После боя трибуны радостно и благодарно приветствовали идущих строем бойцов РККА. Когда пошли немцы – трибуны молчали. Потом кто-то из зрителей понял, что идут не нацисты, а наши украинские ребята, благодаря которым все оказались в прошлом, свидетелями того боя. Один начал хлопать, и поддержали все – в знак благодарности за зрелищность и натуральность.
Они, объединенные серьезным увлечением, очень разные – из разных городов, разных профессий, разного материального уровня и социального статуса. Но среди них нет поверхностных, легкомысленных людей. У каждого из них своя история вовлечения в реконструкторское движение, своя личная, семейная история. И они по-разному оценивают нынешние события. Это естественно и объяснимо. Вот несколько портретов реконструкторов.
Валентин Вакаренко – одессит. Работает столяром. Есть подозрения, что он не обычный столяр. Ну не может просто строгать дерево человек, ранее работавший пиротехником на Одесской киностудии, помогавший в съемках «Ликвидации» и «Солнечного удара». В последнем, кстати, он был каскадером.
– У меня боевая семья, и все, что связано с войной, для меня святое. Моя мать родилась в нашей тюрьме. Дед с бабушкой были партизанами, бабушка была связной. И когда их всех сдали (три ячейки), ночью привезли в одесскую тюрьму. Бабушка была беременная, и моя мама родилась в камере смертников. Когда надо было купать маму, все заключенные грели воду во рту. А когда выходили на прогулку – обвешивались пеленками и так их сушили на себе.
Бабушка осталась жива – румынская королева подписала указ о помиловании всех политических. А деда расстреляли. Ночью вывели 21 человека в кандалах. Один был так сильно поломан, что его привязали к спине другого, и тот нес товарища на себе. Выкопали яму на еврейском кладбище, расстреляли, те упали. Потом брали памятники и сверху кидали. После войны бабушка много писала, чтоб расстрелянных перезахоронили. Для нее специально сделали связь Одесса – Москва – Киев, и бабушка говорила с самим Ковпаком. Объяснила, в чем дело, тот сказал: «Доця, не переживай, перезахоронят».
С перезахоронением тоже интересная ситуация была. За бабушкой приехали ночью, один генерал стал кричать, возмущаться, что она воду мутит. А она спокойно сказала: «Почему ты на меня кричишь? Твои дети дома спят, а отец моей дочери в яме лежит. Генерал сказал, что в яме нет тел, только памятники. Бабушка предложила поднять памятники. Пригнали кран, подняли, а там они в кандалах. Взяли пробу, оказалось, что в тюрьме был тиф. Привезли пять гробов, сложили тела, заварили и перезахоронили. Потом всех наградили посмертно.
В нашей семье очень хорошо помнят ту войну. И я помню, и мои дети будут помнить. Я участвую в реконструкциях в форме РККА. Никогда не надену немецкую форму. А особенно румынскую.
Артур тоже одессит. Зам председателя военно-исторического клуба «Защитник», можно сказать, ветеран реконструкторского движения в Украине.
– Лет двенадцать назад мы были одиночками. Это были объединения энтузиастов, людей, которым это нравилось. Вот они и создавали клубы. Украинская реконструкция много лет лидировала среди стран СНГ по массовости, по зрелищности, были мероприятия по тысяче человек и даже больше с применением танков, авиации. По масштабности нас никто не мог превзойти.
А знаете почему? Потому что у нас самый лояльный закон о применении холостого оружия. А ведь оружие для зрителей представляет наибольшую антуражность.
В нашем клубе около полусотни человек. Деление на немцев и красных достаточно условное. Например, на мероприятии в Виннице не хватает немцев, тогда наша большая часть одевается в немцев. Есть такая вещь, как базовый комплект реконструктора. Мы все имеем как немецкий, так и наш.
В последнее время в Украине набирает популярности тема Первой мировой и Гражданской войн. В Одессе, которую я представляю, за три года восемнадцать раз сменилась власть: австро-венгры, Центральная Рада, большевики, белогвардейцы, цветные (добровольческие) части, снова немцы, снова Центральная Рада. Каждая власть держалась два-три месяца.
История 18-20-х годов просто потрясающая. Мы ее не знаем, поэтому она интересна, и интерес к ней набирает обороты. Причем есть такие места в Украине… Например, древнейшая крепость Меджибож – величайшая история. Когда мы знакомились с директором, он говорил: я не директор, когда есть реконструкторы, я комендант крепости. Когда в старинной крепости идут подразделения австро-венгров или царской армии, вы не представляете, как это зрелищно. Мы же видим ошалевшие глаза туристов, приехавших по камням походить, а здесь идут войска того времени!
Кому больше нужны реконы? (Ребята так сокращенно называют реконструкции. - Авт.) Это, наверное, тот вариант, когда нашли друг друга. Если бы не было зрителей, мы были бы не реконструкторы, а коллекционеры. Я в зрелом возрасте увлекся реконструкцией. В прошлом военный. Или в свое время недострелял, или недобегал, но есть к этому тяга – на несколько часов погрузиться в другое время.
Теперь о том, почему я, в прошлом советский офицер, вдруг надел немецкую форму. У меня было много вопросов, почему они так воевали. И для того, чтобы это понять, мы ковыряем историю. А по-другому будет обезьянничание.
Историю нельзя поменять. Ее можно приукрасить, какие-то некрасивые, грязные моменты замять. Но это подвиг солдат, которые всегда выполняли свой долг. А из них делали либо героев, либо ублюдков. А все они служили Родине так, как это понимали.
Всем известна история Брестской крепости. Мы знаем, как бойцы пробивались к воде, а она пахла бензином, пить ее нельзя было… А вообще-то она пахла конской мочой. Но это же некрасиво, с бензином история покрасивее будет, поблагороднее. Но сути подвига это не меняет – практически безоружные люди отбивались. Молчат историки и о том, что до середины пятидесятых все защитники Брестской крепости считались предателями. Ну не было в тот момент рядом журналистов, которые бы все это записывали и фотографировали.
Были и солдаты СС. Как объяснить, почему эсэсовские части воевали лучше, чем остальные? Ведь по сути такие же солдаты. А меньшее количество СС сдерживало достаточно большое количество наших частей. Начинаешь заниматься не только формой, но и изучением истории. Оказывается, что их очень хорошо учили. Мало того, что они были очень мотивированными бойцами, но их еще и отлично готовили. А грамотный, обученный солдат всегда воюет лучше, чем десять мотивированных, но не знающих, как воевать.
Когда началась война на Донбассе, выяснилось, что в стране, которая не знала войны, лучше всех воюют две категории: страйкболисты и реконструкторы. Первые каждые выходные учились штурмовать и защищать здания, идти в атаку, отбиваться, но только шариками. А вторые, реконструкторы, умеют то, чему не учили солдат в украинской армии. Мы у государства не на очень хорошем счету, потому что страйкболисты и реконструкторы создали первый ударный костяк не только добровольцев с нашей стороны, но и с той стороны.
Мы разные по политическим взглядам, экономически. Но мы здесь, потому что событие, которое реконструируем, было. Меняется время, власть, но подвиг как был больше семидесяти лет назад, так им и останется.
Евгений Комайгородский. Он из Умани. В реконструкциях он егерь. Горные егеря, или альпийские стрелки, - это специализированные формирования сухопутных войск для ведения боевых действий в горной местности.
– Я займаюсь цим з 2009 року. Одного разу я побачив відео у програмі «Арсенал», де показували перший вихід українських реконструкторів по зимі. Їх було не більше десяти чоловік. Я одразу зрозумів, що це моє. Я цікавився історією, і часів Другої світової війни також. В Умані сьогодні всього два реконструктори. Коли вирішив цим займатися, звернувся у київський військово-патріотичний клуб «Червона зірка», почав спілкуватися з хлопцями, збирати форму.
Я скульптор. Вийшло так, що моя робота була пов’язана з військово-історичною мініатюрою. Коли починаєш робити фігуру, вивчаєш епоху, часи, форму. Це називається уніформістика. Дуже хотілося показати людям, як це виглядало насправді, адже у нас були якісь стереотипи відносно німців, Червоної Армії.
На телебаченні я побачив парад в Бресті 39-го року, де разом йшли Червона Армія і Вермахт. Вони ж разом розбили Польщу. Як так може бути? Мені стало цікаво, хто такі німці, як вони жили, яка в них була форма. По фільмах ми знаємо, що це чорна форма, автомати. Я заглибився у це й обрав для себе німецьку форму.
Тут всі – фанати своєї справи. Витратити свої кошти, поїхати на реконструкцію, провести бій і нічого не отримати. Хтось може сказати, що це ненормально. Можливо, й так. Але ми спілкуємося через форуми й збираємося на реконструкції побачити один одного. Усі фактично історики. Ми вивчаємо тему перед боєм.
Останнім часом у мене змінилося ставлення до цього. Я не знаю, чи вийду завтра на поле. Коли розпочалася війна на Донбасі, я не можу брати зброю в руки. Я приїхав, щоб підтримати свого товариша. Неправильно те, що ми бавимося війною, коли хлопці воюють зі справжнею зброєю. Реконструкція для того, щоб показати, що війна – це страшно, щоб вона не повторювалася. Я ніколи не міг подумати, що в нас таке буде. Я не маю морального права взяти зброю й стріляти. Це моя особиста позиція.
Евгений в лагере был в форме. Участвовал в репетиции. Но перед боем собрал вещи и встал среди зрителей…
Константин Тишинский, одессит, работает IT-специалистом. В реконструкции практически новичок – с прошлого года.
– Моя история попадания в клуб банальна. Был период, когда хотел заниматься байкерством, искал немецкий шлем, очки. А это все можно найти на сайте Reibert. На форуме я познакомился с одним человеком, он спросил, не состою ли я в клубе реконструкторов. Я расспросил, что это. Узнав подробности, захотел этим заниматься. Меня познакомили с клубом, 172-м пехотным полком Вермахта. Первый мой выход был в Одессе, в дни освобождения города. Мне очень понравилось.
В нашей среде важно не быть слепым приверженцем одной стороны, нужно соблюдать грань. На территории лагеря вы не найдете людей, которые чествуют войска Вермахта или Гитлера, а также чествующих Сталина или Ленина. Это пресекается. Я бы охарактеризовал наше увлечение следующим образом: это тематический туризм с привлечением огромного количества людей, атрибутов и формы, за которые ребята платят свои личные деньги. Здесь нет никакой политики. Все люди углублены в историю. К ребятам в немецкой форме нужно относиться спокойно, с пониманием. Вот как показать, что было, если все оденутся в форму РККА?
Я не пропускаю бои, разве что они сильно бьют по карману. Например, в Брестскую крепость я не смог поехать. По времени и по деньгам – не очень. Белорусы очень строги по отношению к перевозу через границу амуниции. Оружие везти нельзя, там выдают. Получается, что немцы бегают с винтовками Мосина. А это уже искажение правды. В Беларусь даже штык-нож нельзя перевезти.
Вы же видите – растет поколение людей, которые не знают ни событий того времени, ни имен. Я как-то спросил одного парня, кто такой Гитлер, он сказал: «Какой-то злой немец»… А на недавней реконструкции в Винницкой области ко мне подошел местный житель и сказал: «Вы святые люди. У нас дети ничего не видят, кроме собак и кошек. Приезжайте еще, показывайте нашим детям историю».
Я очень хочу приехать в ваш город. Из истории знаю, как его освобождали, какие бои были в Кировограде и окрестностях. Зовите – мы соберемся.
Как же хочется, чтоб они все собрались у нас! В январе будущего года – 75-летие освобождения Кировограда. Реконструкторы могут привезти танки и даже самолеты – была бы должная поддержка. Вот Борис Безсмолый, который старается не пропускать ни одной реконструкции, давно уже хочет организовать воспроизведение боя в своей родной Александровке, но наши местные власти почему-то непробиваемые.
– Прошу денег, а мне говорят, что дорого, - сетует Борис Сергеевич. - А кровь моего погибшего отца была дешевой? У меня есть сценарий, военные машины: ЗИС-5, ГАЗ-67, Виллис, место красивое в черте Александровки. Кто бы поддержал инициативу?
Может, всем миром соберем ребятам на топливо? Мечта, конечно, но вдруг?
P. S. Автор благодарит Александра Пыхтина за возможность окунуться в прошлое.
Юлія Тимошенко розкритикувала уряд за заборону консульських послуг для молоді за...