Как Кировоградщина получила газ…

«УЦ» уже не раз писала о первопроходцах в разных отраслях жизни Кировоградщины. Мы знаем, как открывали в нашей области уран и золото, настала пора узнать, как к нам пришел природный газ. В 2018 году исполняется полвека с момента перевода первой угольной котельной Кировограда на природный газ. Это уже история, к которой имеют отношение совершенно конкретные люди.

С Генрихом Васильевичем Кобызским мы случайно встретились Первого мая. Во время разговора выяснилось, что именно он занимался реализацией масштабного проекта по газификации Кировоградской области, что само по себе уже интересно, а еще меня заинтриговала энергетика, открытость и жизнерадостность 87-летнего человека, с которым мы и договорились встретиться.

Как катком…

История сполна поиздевалась над семьей Кобызских, ей пришлось пройти через столько испытаний, что это поймут только жители СССР. Иногда думаешь: эти люди пережили такое количество страданий только затем, чтобы подобного больше никогда не повторялось, но даже такая цена кажется чрезмерной и непосильной для одного поколения, не говоря уже об отдельном человеке или семье. То, как им удавалось выжить, иначе как чудом и не назовешь…

Генрих Васильевич родился 21 февраля 1931 года в Полтаве, в семье потомственных железнодорожников, но на этом весь позитив первых лет его жизни и заканчивается. Несмотря на имя, его предки были из запорожцев. Когда царица Екатерина уничтожила Запорожскую Сечь, казак Кобызский осел в селе Бурты, возле Павлыша, где его потомки после строительства железной дороги стали работать на станции Бурты. Во всяком случае, дед Генриха работал там слесарем, а после женитьбы переехал в Полтаву, взял кредит и построил домик на улице Подмонастырской. У деда было одиннадцать детей – 10 хлопцев и одна девочка. Интересно, что мама Генриха тоже была из многодетной семьи, но у нее было 8 сестер и один брат. Такая вот генетика. Василий Кобызский после окончания Кременчугского железнодорожного техникума работал машинистом паровоза, а потом поступил в Московский институт инженеров железнодорожного транспорта и как-то сумел вызвать жену с маленьким Генрихом к себе, чем спас их от голодной смерти. Большинство братьев и сестер Кобызских, которые остались на благодатной Полтавщине, умерли от голода 1932-1933 годов.

Очевидно, такая же участь ждала и Генриха, которого двухлетним привезли в Москву в состоянии крайней дистрофии. Истощение ребенка было таким, что врачи махнули на него рукой, мол, пусть доходит, с чем уже смирились и родители, если бы не случай. Как-то отец принес соленую селедку, и, пока он чистил ее, мальчик начал страшно кричать, требуя еды. Отец сказал, что раз уже все равно, то пусть хоть попробует, и дал ребенку селедочный хвост. Это можно назвать чудом, но с этого момента началось выздоровление. Жизнь, казалось бы, наладилась…

После окончания института отец получил направление на станцию Бахмач, а в 1936 году его направили главным инженером крупного железнодорожного узла Калуга-2. Третьего декабря 1937 года семья въехала в квартиру дома, только что построенного для железнодорожников, а уже 5-го отца задержали и провели в квартире, где вещи после переезда еще лежали в узлах, обыск. На всю жизнь в память врезались грубость, крик, слезы, истерика, страх. Шок от пережитого сделал Генриха заикой. Мать, которая была на девятом месяце, не арестовали, и в конце декабря она родила дочку, но все соседи от них отвернулись. Хорошо, что на телеграмму откликнулась мамина сестра из города Кирово-Украинский, позже Кировоград, и забрала Генриха к себе. Начался новый этап в жизни, причем до самого начала войны мать, Екатерина Ильинична, жила практически нелегально – боялась, что арестуют из-за мужа.

Василию Кобызскому за контр­революционную агитацию (КРА) «дали» всего десять лет, если бы в деле было КРД – контрреволюционная деятельность, то приговор был бы намного суровее. Он попал на строительство Куйбышевской ГЭС, где условия были не намного лучше Колымы – зимой те же морозы, подневольный труд и скудное питание.

Смертельные приключения

За свою жизнь Генрих Васильевич Кобызский пережил многое, но все, что происходило с ним, имеет четкую привязку к местности – к улицам, домам, городу. Многие факты о жизни в оккупации даже не вписываются в официальную историографию. Генрих Васильевич вспоминает, что тетка, взявшая племянника на воспитание, подошла к нему абсолютно непедагогично. В ведре с водой постоянно мокла веревка, которой и наказывали мальчика за детские шалости: «Крепко воспитывала. Мокрой веревкой. Что же делать?..» В 1938 году Генрих поступил в школу № 19 и до сих пор с благодарностью вспоминает учительницу, Лящову Екатерину Васильевну, дом которой, с небольшой верандой, находился на месте нынешнего кинотеатра «Зоряний». Она по-особому относилась к мальчику с дефектом речи, ведь он много читал, правда, не вслух, а про себя. Когда наконец-то приехала мама, они сняли флигель на углу Преображенской и Красногвардейской, где их и настигла война. Практически сразу с началом бомбежек во флигель попала зажигательная бомба, и они лишились большей части имущества. Решили уходить на восток и в один из дней вышли из города, влившись в колонну беженцев. Первую ночь переночевали на Кущевке и уже оттуда смотрели, как немцы бомбят центр города. На второй день добрались до села Калиновка, но по дороге дальше им встретилась обратная волна беженцев: «Куди, люди, йдете? Там уже танки німецькі». Вернулись в Калиновку и там увидели, как в небе появились три тройки советских истребителей. Генрих своими глазами видел, как семь из них тут же были сбиты, а двум самолетам удалось уйти. В Калиновке мать оставила людям шевиотовый отцовский костюм с уговором, что им в Кировоград позже привезут мешок зерна, но, пока они возвращались, в их двор попала уже фугасная бомба. Пришлось искать жилье, но и очередной дом, где они остановились, возле кирхи, тоже повредила бомба. Дом, кстати, сохранился до нашего времени. Потом им подсказали занять пустующую квартиру какой-то еврейской семьи, которая успела эвакуироваться до прихода немцев. Там, на углу Банного переулка и улицы Калинина, они и остановились. На счастье, в доме осталась швейная машинка «Зингер», которая позже очень помогла, но в самой квартире они практически не жили, потому что немцы их постоянно выгоняли в сарай.

Первое знакомство с немецкой цивилизацией обернулось тяжелейшим отитом, то есть заболеванием уха, по которому Генриха со всей дури ударил парень-гитлер­югендовец. Их зачем-то из Германии привозили в Кировоград, в дом на углу улиц Декабристов и Ленина. Позже пришли румыны. Они хоть и не выгоняли хозяев в сарай, позволяя жить на кухне, зато офицерский денщик спер отцовские часы «Павел Буре», которые когда-то получали железнодорожники.

Мама зарабатывала на жизнь шитьем, а Генрих, по его собственному выражению, «байдикував», то есть в компании ребят воровал у немцев все, что не так лежит. В том числе и на складах. Риск был смертельный, однажды его спас только маленький рост, который позволил забиться в какую-то щель под брезентом и переждать обход. Правда, навару от такой деятельности почти не было, разве что первый раз в жизни старший парень предложил попробовать самогон. Позже их кто-то «сдал», и, когда к ним на квартиру пришли с обыском, Генрих с другом удрал в сторону Знаменки, но, изголодавшись в дороге, от станции Канатово вернулись домой. За побег и прочие «подвиги» от матери было получено серьезное «внушение». Несмотря на запрет, все равно воровали, даже из грузовых машин, в кузова которых запрыгивали на повороте на вокзал. Это считалось высшим пилотажем.

Кроме этого, иногда удавалось ездить в «командировки» с водителями из транспортной фирмы «ШТРАЛО», базировавшейся на территории бывшей чулочной фабрики по улице Калинина. Машины были немецкими, а водители – местными, они-то и приглашали местных ребят в рейс в качестве грузчиков. Как-то раз водитель Валентин пригласил троих ребят в рейс с цементом на Компанеевку и Бобринец, а оттуда они загрузились зерном. Немного зерна Генрих набрал в полотняный мешочек, а еще – несколько груш и арбуз. На Кировском мосту мальчиков остановил фельджандарм (военная полиция), почему-то разговаривающий на украинском, и отправил в жандармерию, которая находилась неподалеку от нынешнего факультета физвоспитания, на бывшей улице Яна Томпа. Там стояли опоры контактной трамвайной сети, на которых немцы вешали провинившихся жителей. Ребята бегали смотреть… После водворения в камеру арбузы у ребят отобрали жандармы и тут же сожрали, а их самих задержали до утра. Утром пришел немецкий офицер и пинками выгнал напуганных ребят на улицу. И таких смертельных приключений хватало. Память о них и сегодня дает знать. Врачи говорят, что проблемы со здоровьем, в частности со слухом и зрением, могли возникнуть вследствие избиения мальчика немецким солдатом, которое случилось в первом витринном проеме «Зеркального» гастронома. Тогда его там поймали и несколько раз ударили железной каской по голове.

Выживали как могли. Мать и ее сестра меняли в селах муку и пекли хлеб, а Генрих носил его и продавал каким-то маклерам-пленным, некоторых из них выпускали за территорию концлагеря, находящегося напротив пединститута. В концлагере, где содержались советские пленные, существовала и такая торговая сеть. В пединституте был офицерский госпиталь, а в палисаднике перед ним – кладбище и стояли кресты.

Так и прожили до освобождения, которое Геня помнит очень хорошо. 7 января 1944 года он разговаривал с советскими разведчиками-лыжниками, когда те в маскировочных халатах появились на площади Кирова. Тогда был ясный день с небольшим морозцем, а уже на следующий день наступила оттепель. 8 января Генрих стоял на бордюре с тыльной стороны бывшего памятника Кирову, на месте которого были установлены две пушки из крепости, и увидел, как немецкий самолет сбросил бомбу: «Я видел, как прямо на меня падает бомба, и успел вскочить в проезд пожарной части, которая была во дворе теперешней облгосадминистрации. Позже мы вышли и увидели, что бордюр, на котором я стоял, разворочен, а сам постамент побит осколками. Следы эти и сейчас можно увидеть. В тот же день бомба упала и возле синагоги, там тоже есть следы от осколков на нижней части цоколя».

Упорный сын врага народа

В 1947 году из заключения вернулся отец, но почему-то с запрещением проживать на правобережной Украине. Уехали в Полтаву, к родственникам, и Генриху пришлось спать на кухонном столе. Со временем стали обживаться, отец устроился главным инженером на весоремонтный завод, но в 1949 году его снова арестовали, когда пошла вторая волна арестов среди ранее репрессированных. Говорили, что как раз в сентябре подошла очередь фамилий на букву «К», и решением особого совещания Василя Кобызского приговорили к бессрочной высылке на север Красноярского края. Так в 17 лет Генрих остался один и в 1950 году закончил школу с серебряной медалью. Золотую не дали из-за политической неграмотности. В своем сочинении он назвал одним из вождей русской социал-демократии Плеханова, а не вождя всех и всего. Такие были критерии. В то же время он и другим помогал готовиться в вузы перед тем как поехал в Москву поступать в университет. Интересно, что, еще учась в 10-м классе, Генрих сам себя вылечил от заикания, разработав собственную методику, хотя в минуты волнения старая болезнь дает о себе знать.

В университете абитуриент Кобызский успешно прошел собеседование на механико-математический факультет, но информации о зачислении так и не получил. Вместо этого ему просто вернули документы, как не прошедшему мандатную комиссию. Не приняли документы и в геолого-разведывательном институте, мол, тебя же только-только не приняли в университет, но, на счастье, кто-то посоветовал ехать в Московский горный институт и подавать документы «под землю, только там и берут таких, как ты». И правда, документы приняли, но с пометкой «условно» и без предоставления общежития. Несколько ночей студент провел на лавочке в парке им. Горького, пока не встретил в коридоре института земляка – Василия Пыхтина, который позже стал завкафедрой в КИСМе. Он пригласил пожить в его комнате, конечно, на птичьих правах, то есть спать на свободной кровати, пока не появлялся хозяин, после чего приходилось «улетать» и досыпать в аудиториях. Василий же и посоветовал добиваться общежития, и Генрих его добился! Для этого дошел до самого начальника Главного управления горно-металлургических вузов СССР тов. Кафтанова, позже – министра образования СССР, который дал соответствующую записку. Самое поразительное, что места в общежитиях были, причем столько, что какое-то время Генрих жил один в «четырехкоечном» номере.

В 1955 году молодой специалист получил диплом и направление на железные рудники в Липецк, где уже через полгода стал главным инженером рудника. И тут, совершенно неожиданно, у него обнаружилась острая форма туберкулеза легких. Болезнь настолько быстро прогрессировала, что в какой-то момент он с трудом выехал с шахты и в полубессознательном состоянии еле дошел до своего общежития. Поехал в диспансер, там сразу предложили готовиться к операции, но через какое-то время рентгеновский снимок показал, что идет процесс заживления. После санатория в Крыму профессор рекомендовал забыть о работе под землей, и таким образом Генрих приехал в Кировоград, откуда, кстати, была родом и его жена. Выходит, что разными путями, но судьба упрямо возвращала его сюда. Возможно, для того, чтобы реализовать одно из главных дел его жизни.

Газовая эпопея

После непродолжительной работы на гранитном карьере Генриху Васильевичу посоветовали перейти на работу в плановый отдел Кировоградского облисполкома, где его назначили старшим инженером торгово-промышленной группы. Как раз шли процессы соединения промышленных и сельских исполкомов, и в 1965 году Кобызского вызвали на бюро обкома партии, где его кандидатуру на должность заместителя председателя областной плановой комиссии поддержал 1-й заместитель председателя обл­исполкома Алексей Семенович Егоров, Герой Советского Союза. Он часто вызывал Генриха к себе, и они обсуждали пути решения важнейших проблем области. Так, Егоров дал распоряжения плановикам готовить документы для решения проблем водоснабжения областного центра и строительства водопровода Днепр – Кировоград; создания системы троллейбусного сообщения, газоснабжения и других. И к разработке всех этих масштабных проектов приложил руку Генрих Кобызский.

В декабре 1966 года Егоров, очевидно, имея свою информацию, дает указание срочно готовить документы для проекта газификации области, причем свои подписи под документами и письмами в различные министерства руководители области, то есть Петр Кошевский и Николай Кириченко, смогли поставить только в киевской номенклатурной гостинице «Украина», где их пришлось ждать всю ночь в коридоре. Наконец-то в 4 утра в своем номере появился первый секретарь обкома Кириченко, как говорится, «чуть-чуть уставший от работы», напоил чаем, подписал документы и пожелал «щасливої дороги». Осталось дождаться председателя облисполкома Кошевского, который отличался прямотой речи и дал такое отеческое напутствие: «Дивіться, щоб вам там ж…пи не понабивали». Кошевский был эмоциональным человеком, особенно если удавалось реализовать его проект. Он почему-то любил троллейбусы и не очень поддерживал газ. Когда в город пришел первый троллейбус, председатель облисполкома расцеловал его просто в облицовку, радуясь победе своего проекта. Между первыми лицами области всегда существовала скрытая и не очень конкуренция.

Как бы то ни было, Кобызский на самолете отправился в Москву, где его уже ждал Алексей Егоров. Как раз неожиданно ударил мороз, и, чтобы не мерзнуть, просителям пришлось ездить по министерствам на такси. Платил подчиненный, причем вопрос о дополнительных средствах, каких-то «представительських», на непредвиденные расходы, вопрос даже не стоял. Кроме командировочных – ничего. Тем не менее, кировоградские «послы» имели «оружие», которое часто помогало. Это звание Героя Советского Союза Алексея Егорова, против которого не мог устоять ни один чиновник. Во всяком случае, в высокие приемные они попадали легко. Так они попали в кабинет министра газовой промышленности Алексея Кортунова, находящийся в роскошном особняке бывшего сахарозаводчика Рябушинского. Он тепло принял Егорова, тем более что и сам имел звание Героя Союза. При них министр разговаривал по телефону с Председателем Совета Министров Алексеем Косыгиным, отдавал приказы по всему Союзу, давал команды отключить от газа тот или иной завод, поскольку зима вносила свои коррективы. Чувствовался масштаб. Как раз в это время в СССР возник дефицит труб большого диаметра, которые были нужны для газопровода в область, но Кортунов сказал: «Для меня трубы для вашего газопровода – это копейки. Найду, но надо, чтобы в Народно-хозяйственном плане была записана отдельная строчка на строительство газопровода Кременчуг – Кировоград. Дайте мне эту строчку, а трубы я вам найду». Даже с документами пообещал помочь в своем министерстве.

Гонцы возвратились в Кировоград. Тепер хотя бы было ясно, что делать и чего добиваться. В 1967 году Генрих Кобызский становится начальником управления жилищно-коммунального хозяйства облисполкома, но вскоре после майских праздников Егоров снова отправляет его в Москву по «газовому делу» – больше некого. Для этого Генриху Васильевичу вернули даже удостоверение работника плановых органов, без чего преодолеть редуты Госплана СССР было немыслимо. В самом Госплане и разговаривать на тему газопровода на Кировоград не хотели, мол, мы к 100-летию Ленина не можем сделать газопровод для его родины – Ульяновска, а тут вы, непонятно кто и откуда. В поисках выхода Кобызский, неожиданно даже для себя, попадает на прием к самому руководителю Госплана Николаю Байбакову – легендарной личности, последнему сталинскому наркому, как его называли.

Сейчас Генрих Васильевич говорит об этом так: «Как попал? Внаглую. Пользуясь удостоверением работника планового отдела, я зашел в приемную. Там спрашивают: по какому вопросу? Я говорю, и меня… пропускают». Байбаков тут же позвонил начальнику отдела энергетических ресурсов и поручил рассмотреть вопрос на коллегии. В Госплане на упорного просителя смотрят уже косо, но делать нечего – приказ начальника Госплана не обсуждается. На коллегии, в присутствии плановиков союзного уровня, Генрих Васильевич сделал доклад. Начал с того, что Кировоградская область занимает второе место в Союзе по урожайности пшеницы и зерновых культур. Первое – Одесская, а Кировоградская – вторая. Житница союзного значения то есть. Ответственные работники Госплана заинтересовались, а докладчик продолжал. В городе Светловодске построены ряд важнейших оборонных заводов, для которых необходима чистейшая экология, чего с угольными котельнями добиться невозможно. В Александрии из-за работы угольных ТЭЦ вообще нечем дышать, идут кислотные дожди. В Кировограде работают 147 угольных котельных, из-за которых даже регулировщики уличного движения падают в обморок. Повышенной килотности не выдерживают металлические крыши. В общем, газ необходим и для экономики, и для экологии. Кто-то из членов коллегии предлагает протянуть газ в Кировоград из Желтых Вод – так проще и дешевле. Докладчик возражает – в Петровском районе скоро будет начата разработка залежей железной руды, и всю систему газопроводов придется перекладывать заново. Эту информацию подтвердил и немедленно вызванный на коллегию представитель горняков. А докладчик продолжает наступать и акцентирует внимание на том, что газ получит не только Кировоградская область, но и Чигирин Черкасской области. Это понравилось, потому что мы думаем не только о себе, но и о соседях, и вопрос строительства газопровода Кременчуг – Кировоград был поддержан единогласно!

Это была победа, правда, пришлось настоять на изменении формулировки строчки в Народно-хозяйственном плане и письма для министерств и ведомств, где сначала указывалось, что строительство газопровода можно «провести при условии строительства газораспределительной системы». Кобызский убедил написать «необходимо построить» и с письмом в своей редакции вернулся в Кировоград победителем. Победе радовались и в самых высоких кабинетах области, и не только радовались, а «кували, доки гаряче», то есть создали службу облгаза, и уже в 1968 году природный газ пришел в Кировоград. За следующие три года на газ перевели все котельные областного центра, потом Александрии, Светловодска и Знаменки, реорганизовали котельные райцентров. В общем, тепловая энергетика области претерпела кардинальные изменения. Причем никакой награды за свою работу в этом направлении Генрих Васильевич Кобызский не получил. Говорит: это моя работа.

Жизнь продолжается

В свои 87 Генрих Васильевич поражает энергией и широтой интересов. В его квартире очень много масляных копий картин самых известных художников, десятки альбомов с репродукциями, справочников, несколько тысяч томов книг, художественные альбомы, архитектурные модели и копии знаменитых парусников, собранные его руками. Уже в зрелом возрасте он освоил компьютер, в общем, ему есть чем заниматься. Сейчас доволен, что ему хорошо пересчитали пенсию, ведь за свои заслуги он практически ничего так и не получил. Кстати, когда будете зажигать огонек газовой плиты, может, и вспомните инициаторов и непосредственных учасников реализации идеи газоснабжения области – Генриха Кобызского и Героя Советского Союза Алексея Егорова, именем которого названа улица в областном центре. Это к вопросу о декоммунизации…