Инна Дорошенко: «Свою дуэнью буду любить больше всего»

Начало нового 2018 года в театральном мире нашего города – это, несомненно, яркая музыкальная премьера «Севільські заручини». Одну из главных ролей – роль некрасивой, но такой милой дуэньи Маргариты – сыграла одна из прим театра корифеев Инна Дорошенко. За плечами Инны больше 50 ролей и 20 лет работы на профессиональной сцене. Театралы знают её по разнообразной палитре сценических образов – Розалина («Чума на оба ваши дома»), Мелашка («Кайдашева сім’я»), Гордыля («Цыганка Аза»), Проня («За двумя зайцами»), Шифра («Свідоцтво про шлюб»), Стеха («Назар Стодоля») и многих-многих других. О том, как проходила подготовка к нашумевшей премьере, и о творческой жизни Инны Дорошенко читайте в эксклюзивном интервью для «УЦ».

– Ваша дуэнья вам удалась. По сути – вы впервые сыграли комическую старуху. Это некий рубеж, преступив который, уже нельзя быть на сцене молодой девушкой. Как вы справляетесь с осознанием этого возрастного перехода?

– Вообще даже не вижу в этом абсолютно никакой проблемы. Я не могу сказать, что для меня Джульетта была бы интереснее, нежели дуэнья. Вот я честно говорю. Я не могу сказать, что скучаю по каким-то молодым героиням, которых когда-то играла. Единственная роль, по которой ностальгирую и в которую хотела бы вернуться, – это Розалина из спектакля «Чума на оба ваши дома». А все Ульяны, Мелашки – это все замечательно, я с уважением отношусь к классике, но они не могут сравниться даже близко с такими героинями, как Шифра из «Свідоцтва про шлюб». Там есть и юмор, и глубина, и то, что переживает практически каждая женщина. У моей дуэньи Маргариты вообще три-четыре сцены в спектакле, но глубина этой роли… Не так все смешно, как кажется.

– Кажется, вы даже плакали в финальной сцене. Это действительно были слезы или эффект от тяжелого накладного носа?

– Это правда. Я всегда плачу там, началось это еще с репетиций. На одной из них Евгений Васильевич (Е. В. Курман – главный режиссер театра им.М.Кропивницкого. – Авт.) высказал такую истину, над которой я и раньше в принципе размышляла, но как-то не так глубоко: «Ты понимаешь, все женщины в зале будут на твоей стороне». Я спросила почему. Он говорит: потому что каждая себя хоть в чем-то считает некрасивой, каждая по поводу чего-то комплексует. В тот же день я шла по улице, увидела женщину – действительно какую-то очень особенную – и подумала: как же ей, наверное, сложно. На неё и правда все смотрели, но не с восхищением, не как на красивую женщину. Мне стало до такой степени жалко её, и я задумалась, как живут такие люди. Ведь много людей с какими-то изъянами – у кого-то врожденные, кто-то приобрел по болезни или аварии. Они живут с этим. Только тогда до меня дошла глубина этой трагедии – быть некрасивой до такой степени, когда привыкаешь к тому, что тебя называют «довбешка», «крокодил», «дракон». Человек просто как сухарь становится. Я думаю, действительно каждая женщина полюбит дуэнью и посочувствует ей, потому что Маргарита принесла себя в жертву чужим детям, любила их. А потом ее выгнали. И она смирилась с этим. «Вон из дома». - «Да, хорошо». Всё это подается со сцены через призму юмора, но дуэнья осталась за бортом, а потом еще от неё отрекся и Исаак. Просто потому, что ему хотелось настоять на своём. Слава Богу, что потом он одумался, понял – всё-таки эта женщина ему понятна, близкая и родственная душа. Мне её очень жаль. Вот как детей. Например, у матери пять детей, один из них самый неудачливый – мать будет любить этого ребенка больше всего. Я в этом просто уверена, поэтому я свою дуэнью буду любить больше всего.

– Вы всегда охотно соглашаетесь на роли, в которых нужно смеяться над собой? Есть образы, от которых вы бы отказались?

– Нет, конечно! Я хоть ничего никогда не требовала, но ни от чего и не отказывалась – это точно. Интересно всё. Я считаю, что актер должен быть универсальным, уметь играть всё и перевоплощаться на любую роль. А в «Севільських заручинах» вообще такое поле для деятельности – и внешность поменять, и с голосом поработать. Интереснейшие костюмы. Хочу отметить Бориса Фирцака – это просто потрясающий художник! Но больше всех я благодарна Евгению Васильевичу Курману за доверие, за каждое его доверие в любой роли. Я очень надеюсь, что воплощаю все его пожелания. Актер и режиссер всегда идут в одной упряжке и детище рождают общее, поэтому хорошо, когда есть взаимопонимание.

– Назовите формулу успеха актера. Это образование, или симпатия режиссера, или «в нужном месте в нужный час»?

– Формула – в любви. Моя работа для меня – это не работа, это состояние. Театр – это зона моего комфорта, сцена – эпицентр. Для меня счастье быть на сцене. Я купаюсь в профессии и получаю полнейший кайф. Это – как наркотик. Я не люблю отпуск, каждый день ходила бы в театр. Успех приходит, когда болеешь этой работой, когда она – твой воздух и твоя кровь. Надо постоянно совершенствоваться, читать, думать о своем персонаже даже вне работы, вне театра, дома. Нельзя только на работе делать свою работу, а дома заниматься своими делами – шить, вязать, в Интернете сидеть… Без круглосуточной работы ничего не получится.

– Нужно ли актеру профессиональное образование? Его наличие помогало вам в творческой жизни?

– Образование непременно нужно. Я окончила киевский институт культуры, специальность «режиссер». Как оказалось, режиссура меня интересует меньше всего. Но в то же время это помогает мне. Когда мы с Евгением Васильевичем работаем, мне очень легко с ним и комфортно, потому что я мыслю немножечко как режиссер и предугадываю его желания. Зачастую согласна с ним. Конечно, нужна харизма. Иногда она зашкаливает: когда идет репетиция, хочется прожить все роли. Репетировали как-то «Цыганку Азу», и Евгений Васильевич тогда сказал: «О, Инна уже проиграла Азу». Иногда я проигрываю даже мужские роли, мне кажется, что нормальный актер именно так и поступает. Это тот темперамент, который клокочет, бурлит. Для актера все важно – и внимание, и наблюдательность. А вот внешность роли не играет.

– Это вы так говорите, потому что у вас шикарная внешность. Неяркая вы бы не были примой.

– Я не считаю, что была примой. Просто играла главные роли. Если есть внешность – это хорошо. Но возьмем ту же Чурикову. Она не красавица, не богиня, но все равно великолепна. А еще актеру нужна органика, которая дается от природы и которая развивается. Нельзя окончить театральный и радоваться – мол, вот у меня диплом. Я наблюдаю даже сейчас за таким на работе. Вижу, кто интересуется профессией, а кто просто считает «я – актер, я – в театре, я – молодец». Лично мне расти помогает еще и работа с детьми: когда готовлю свои мастер-классы, смотрю чужие в Интернете – это так интересно.

– Есть ли у вас актерские страхи?

– Первый страх – забыть текст. Это было в юности. Однажды я играла свою первую большую роль княжны (пьеса «Перед волею» Кропивницкого). Произошло ужасное – я попятилась назад в кринолине и упала из-за того, что каблуком наступила на него. Падала, конечно, красиво – как облачко, воздушно села на пол. Но я упала. Слезы просто моментально предательски выступили в глазах большим потоком. Зритель, наверное, этого не увидел. Меня быстренько подхватили мужчины, подняли, посадили на качелю, которая была сзади. Этот страх упасть, зацепиться каблуком где-то за половик меня потом преследовал. Но, когда я зашла за кулисы переодеваться на следующий выход, ко мне подошла Марина Николаевна Енина (к сожалению, ее уже нет с нами) и сказала: «Это очень хорошо, что ты упала, это такой знак для актрисы хороший – ты высоко взлетишь». Меня эти слова успокоили, я понимала, что это может быть утешение просто, но они реально помогли. Мы, актеры, настолько поддаемся всяким разным забобонам и прочим штукам. Потом спустя время, когда я стала играть центральные роли, подумала – это ж мне когда-то сказала Марина Николаевна, так оно и сбывается. Это падение я запомнила на всю жизнь. Сейчас страх только один – скажу честно: что не будет аплодисментов, к которым привыкаешь в каких-то определенных моментах. Значит, ты что-то не так сделал. Страх разочаровать зрителя. Забыть текст теперь я не боюсь. Я знаю, что, если забуду, партнеры меня поддержат – мы выкрутимся.

– Какие же главные приметы у актеров?

– Первое: не отвечать журналистам на вопрос «что вы хотите сыграть?». Правда, однажды у меня все-таки сбылось – Мачеху в «Золушке» сыграла. А еще, когда мы с текстом-ролью ходим по сцене и вдруг текст упал, – это страшно. Нужно непременно сесть на этот текст пятой точкой и поднять его таким образом. Это так смешно происходит – ладно там молодежь, но даже наши возрастные актеры (и я – в том числе) все это делают. Еще у актрис – нужно смотреть только в свое зеркало. Хотя у нас есть общие зеркала при входе на сцену, но это не считается. А вот у каждой актрисы в театре есть своё личное, и, когда в него смотрит кто-то еще, некоторые прямо сердятся. Не завидую, например, нашей Наденьке Мартовской: вот все мы, выходя из гримёрки, заглядываем в ее зеркало, потому что оно перед самой дверью, и, думаю, её это злит. У меня есть свои личные забобоны – когда еду на гастроли, беру с собой определенные тапочки и определенную сумку. У меня такое впечатление, что, если я возьму что-то другое, всё пойдет не так. Это как беременные собирают «тревожный чемоданчик» на роды, вот так у меня на гастроли всегда заготовлена моя «тревожная сумочка». Перед спектаклем всегда молюсь, а после премьеры целую сцену или кулисы. Я благодарна сцене за то, что она позволяет мне выходить на нее, за то, что я становлюсь на нее. Она для меня – как живое существо.

– Принято считать, что некрасивым женщинам, эдаким дуэньям, тяжело, им нужно посочувствовать, пожалеть, понять, а красивым все само плывет в руки на блюдечке с голубой каемочкой. А как на самом деле?

– Красота – это относительно, это спорный вопрос. Вообще любая женщина должна себя любить.

– Вот вы любовь к себе в чем выражаете?

– Прежде всего не позволяю себя обижать. Это из своего личного опыта говорю. Пока позволяла себя обижать – считаю, что себя не любила. Я полюбила себя, а жизнь полюбила меня. Я захотела пойти к парикмахеру, косметологу, маникюр сделать – и пошла, ведь я ж себя полюбила. Я захотела себе купить шмотку какую-то или цацку – и купила. Поехать куда-то – это тоже полюбить себя. Не нужно постоянно приносить себя в жертву какому-то одному человеку вопреки своим желаниям. Я захотела пойти на концерт или встретиться с друзьями, даже просто купить себе цветы – сделала это. Но в первую очередь любить себя – это не позволять тем людям, которые плохо к тебе относятся, находиться рядом, гнать таких подальше и просто не обращать на них внимания.

– Знаю, что среди ваших учеников есть и те, кто собирается поступать в театральный. Что вы посоветуете тем, кто хочет стать актером?

– Никогда не отступайте от своей мечты. Ко мне каждый год приходят абитуриенты. В прошлом году моя девочка поступила на дикторский, перед этим ученица поступила в Польшу на актерский – я вижу ее работы на Facebook (короткометражки, она поет). А перед этим была девочка без данных – я маме это честно сказала. В результате она не поступила. Хотя бывает разное. Возьмем вот мою сокурсницу Римму Зюбину – ведь она не поступила на театральный, ей сказали, что у нее не хватает харизмы. И мы с ней встретились в институте культуры, были подружками, и с курса только мы вдвоем в общем-то и стали театральными актрисами. Мне тоже в театральном говорили – ну вот у вас темперамента не хватает. Да, его тогда не хватало, потому что пришла – зажим страшный, сельская девочка, я ж сама готовилась, меня никто не готовил. Сама себе в селе программу делала – «Наталку Полтавку» пела. Это смехота – представляю, как я ее пела. Но пыталась петь таким, знаешь, академическим голосом.

– А откуда у вас, сельской девчушки, взялись актерские амбиции и как к этому относились ваши родители?

– У меня с малых лет была кличка Артистка. В первом классе я написала в сочинении, что буду «октриссой». Две ошибки сделала, но «октриссой» стала. (Смеется.). А родители даже не предполагали, что так будет. Бабушка Ольга Аксентьевна, спасибо ей, включала радио и заставляла меня слушать радиопостановки, при этом всегда чистила яблоки. Мы сидели за столом, мне было 4-5 лет, и меня это бесило поначалу. Бабушка себе на нож накалывала яблоки и ела, а когда я начинала хрустеть, она мне «тсссс!!!», и опа – радио громче. Я по фамилиям знала всех актеров. «Мати», «Наймичка», «Катерина», «Сватання на Гончарівці». Я слушала-слушала и поняла, что мне это обалдеть как нравится. Дома все это проигрывала. Одна. У меня звери и куклы все были кем-то, им раздавались роли, и мне было вообще не скучно. Я могла дома спокойно находиться одна хоть и полдня. А вторая бабушка, Варвара Ивановна, пела. От нее – любовь к пению. Ничего случайно, наверное, не бывает, надо только сильно хотеть.

Фото Павла Волошина, «УЦ»