Памяти Юрий Саныча

На 72-м году жизни ушел один из самых легендарных актеров города, заслуженный артист Украины Юрий Жеребцов. Давайте будем честными – если пройти улицами Кропивницкого с вопросом «Кого из актеров нашего самого-самого тетра вы знаете?» – лишь каждый десятый назовет имя. И, вполне может быть, это будет имя Юрия Александровича, Юрий Саныча, как многие его называли. Город обеднел, город утратил яркого человека. Вспомним, каким он парнем был.

Автор этих строк знал Жеребцова недолго, лет двадцать пять всего. И, к стыду своему и позору, лишь спустя некоторое время после не просто знакомства, а совместной работы я узнал, что рядом со мной актер, режиссер, музыкант, а не только интересный человек. Мы вместе работали на телеканале «ТВ-Центр», если кто-то еще помнит такой симпатичный, незаурядный канал, некоторое время существовавший в эфирном пространстве Кировограда.

Первая половина девяностых, тяжелое время для всех, а уж для культуры и вовсе. Когда на фабриках, заводах, в школах и больницах по полгода не платили даже ту убогую зарплату, людям было не до походов в театры. Зимой наши театры практически не отапливались, большинство персонала – как творческого, так и технического – просто уволилось, помнится, ходили слухи, что здания могут сдать в аренду под кабак или казино, вполне обоснованные слухи. Конечно же, актеры искали работу на стороне. Юрий Александрович даже попытался стать нашим коллегой, пару месяцев поработал в «Украине-Центр», но… просто это другое ремесло.

Помогло телевидение. Жеребцова пригласили на новосозданный телеканал «ТВ-Центр». Если вы думаете, чтобы вести эстетскую авторскую программу о высоком, типа «Серебряный шар», то глубоко заблуждаетесь. Тогда оно кому-то надо было? Талантливый драматический, универсальный актер и режиссер вынужден был делать передачу «Свадебный марш». В то время уже появилась прослойка зажиточных товарищей и господ, которые хотели, чтобы сочетание браком их или их детей было снято на видео, смонтировано и было показано по телевизору. Интернета, «Фейсбука», «Инстаграма» и «Ютюба» еще в зачатке не было, но народ все равно хотел популярности. И Юрий Александрович добросовестно показывал и рассказывал, как очередные Леся и Рома на арендованном на час «Мерседесе» колесят на Валы, на площадь Кирова, а потом в компании родни уплетают жареного кабанчика под сальные тосты какого-то двоюродного дяди, приехавшего из Чмаровки…

Помнится, мы с друзьями-коллегами любили в то время пошутить над Жеребцовым и этой его телепрограммой. Хотя сами зарабатывали бог знает чем и за 10 долларов готовы были снять хоть конец света. И пусть тот, кто в первой половине девяностых не зарабатывал, чем мог, первым бросит в меня камень.

А было и такое время, когда Жеребцов пошел работать на «Червону зирку» слесарем-сборщиком высевного ящика.

Всё это было, было… Но было же так много и другого в жизни Юрия Александровича! Намного больше, главнее, важнее, нужнее, глубиннее. То был так, даже не эпизод, не смена мизансцены, а такой момент между отделениями, когда на минуту опускают кулисы и меняют декорации.

Он был актером и режиссером по жизни. Харьковчанин по рождению, кировоградец по душе, Жеребцов получил качественное образование в одном из лучших профильных вузов – Харьковском институте культуры. Кто был в Харькове, знает это место в самом центре города, на легендарном Бурсацком спуске, это здание, которому уже почти триста лет, где все дышит историей и творчеством. Оттуда вышло немало известных хороших людей.

Только сейчас, готовя этот текст памяти Юрий Саныча, узнал много интересных страниц его биографии. В свое время он руководил театром эстрады и миниатюр при одном из харьковских дворцов культуры, работал актером в театре в Курганской области в России, актером нашего театра кукол, в областной филармонии, на телевидении. Но больше всего, конечно, в нашем «главном» театре – имени Кропивницкого.

Пытался сосчитать, сколько ролей им сыграно, – сбился. Взялся суммировать, сколько он спектаклей поставил как режиссер, – еще сложней задача оказалась. Многие, многие десятки. Как успел?

Помнится, уже лет пятнадцать я встречал его на улице с тростью – были большие проблемы с ногами. Но он все равно ставил, играл, открыл для нашего города новый жанр – моноспектакль, когда всего один человек на сцене на протяжении всего действа. И у него же получалось держать публику все час-полтора, а то и больше пьесы! И это немолодому, скажем так, и не самому здоровому человеку. Часто он проводил эти свои спектакли-встречи в областном художественном музее, и, кстати, обстановка там, аура этого места так были гармоничны тем смыслам, которые пытался донести до зрителя Актер…

Чем запомнился Юрий Александрович тем, кто с ним больше всего общался и работал в последние годы?

Татьяна Ткаченко-Суханова, директор Кировоградского областного художественного музея:

«Запам’ятався щирістю, неординарністю, людяністю, небайдужістю, неймовірною енергетикою та харизмою. Був запальним, але швидко відходив. Мав одну з сильних рис характеру – міг попросити пробачення в будь-кого… Завжди піднімав настрій, володів ексклюзивним почуттям гумору (з відчуттям такту). Був щедрим у всьому… Наш спільний проект “Театр у музеї” та етап-студія при ньому діяли як соціальні. Абсолютно безкоштовно… Він дарував радість і щастя своїм глядачам. Був талановитим актором, режисером, наставником. Був відданий театру. Без театру не міг жити…»

Евгений Курман, главный режиссер Кировоградского академического музыкально-драматического театра имени Марка Кропивницкого:

«Час у театрі плине по-своєму. І ті п’ять років, що ми пропрацювали разом, не можна назвати довгим часом знайомства та співпраці. Та разом з тим зроблено було багато, вистави, вводи… І розповісти є , насправді, багато чого, але скажу одне. У театрі є один багатовіковий диспут, суперечка. Хто такий актор: жрець чи блазень? І коли ми робили виставу за спогадами Кропивницького і Юрій Олександрович грав Марка Лукича, він мужньо одягнувся блазнем. І це було дуже мудро».

Одним из последних, кто общался с Жеребцовым, был Анатолий Юрченко. В недавнем прошлом журналист «УЦ», литератор, он специально для Юрия Александровича написал две пьесы, под него, моноспектакли. Жеребцов уже начал работу над одной из этих пьес, хотел к пятидесятилетию творческой деятельности представить…

– Я к Юрию Александровичу относился, даже не хочется это произносить в прошедшем времени, очень по-доброму, как и он ко мне. Хотя к театру мы с ним относились по-разному, совсем иначе видели его цели, задачи и смысл.

Он, несмотря на болезнь, уходить не собирался, у него планов было столько, включая и мои пьесы. Были у него задумки Чехова некоторые вещи ставить по-своему, по его видению. Он продолжал работать до последнего дня.

Энергия в нем оставалась. Не та, что в молодости, но все же. Кстати, мало кто знает историю, как он служил в армии. Его призвали в стройбат. А он на то время еще не имел режиссерского образования, но зато уже был грамотным музыкантом, клавишником. Так на второй день Жеребцов подошел к своему командиру и предложил ему создать свой музыкальный ансамбль. В армии тогда такие вещи поощрялись. Служил он в Харькове. И вот вместе с командиром он приехал в Кировоград отбирать себе ребят. Они шли вдоль строя новобранцев, и он спрашивал: умеешь играть на музыкальных инструментах? И тех, кто умел что-то, они забрали, и он создал свой ВИА. Наверное, не очень хотелось ему раствор мешать и кирпичи класть, так что он успешно отслужил свое как музыкант.

По моему мнению, а я как театральный критик подвизаюсь уже скоро как сорок лет, много видел и что-то понимаю, Жеребцов наиболее себя раскрыл как актер-чтец. Он просто бесподобно, интересно, вкусно нес зрителю хорошие тексты. Кто видел, слышал, как он делает «Балладу примет» Франсуа Вийона, тот поймет, о чем я говорю.

Давайте, чтобы я отсебятину не говорил, я просто процитирую немного из того, о чем мы с Жеребцовым говорили еще не так вроде давно…

– Какие театры вспоминаете добром, что они дали для вашего творческого роста?

– В первую очередь, конечно, наш театр имени Кропивницкого, первый в моей биографии серьезный профессиональный театр. Хотя начинал в самодеятельности – в народном театре музкомедии в клубе им. Калинина «Гидросилы», с режиссёром Александром Флейшманом. «На рассвете». «Сильва». «Четверо с улицы Жанны»…

– И делали всё, что положено делать в оперетте, – играли, пели, танцевали?

– Да. В спектакле «Четверо с улицы Жанны», например, у меня был дуэтный сольный номер – танец в ресторане. А в том же клубе работал знаменитый ансамбль «Ятрань», и, знаете, мне приятно, что его высокопрофессиональные танцоры меня критике не подвергали… Но, повторюсь, самым главным был и остаётся театр ставшего мне родным города – хотя родился я в Харькове, – театр им. Кропивницкого. Близкий мне театр, родные люди… даже если что-то не получается так, как хотелось бы…

– Даже если возникают разногласия, споры?..

– Да что вы! Театр без разногласий в труппе – это не театр, это вообще непонятно что! Театра без конфликтов не бывает. Но не в них же дело! Главное – в другом. В том, что людей, которых я любил и люблю на сцене, объединяет творчество.

– Когда-то вы мне рассказывали о своём дипломном спектакле, поставленном, если не ошибаюсь, в 1978 году, когда вы заканчивали режиссёрский факультет Харьковского института культуры…

– Да, «Признания синьоры Эльвиры», итальянская пьеса. Была бы возможность, я поставил бы её снова. Это о нашем сегодня, обо всех его мерзостях. А с мерзостью и подлостью, пусть это звучит выспренно, мы должны бороться. Иначе погибнем как нация.

– Что дорого из постановок, сделанных здесь?

– Ну прежде всего «Мэри Поппинс, до свиданья» в театре кукол. В этом спектакле я впервые вывел на сцену артистов в живом плане…

– Ну… вряд ли вы были первым в мире…

– Но в Кировограде – первым! Это очень интересно, когда актёр играет вместе с куклой! Дорога мне и «Исповедь Дон Жуана», поставленная уже в театре им. Кропивницкого.

– Видел. И отметил, что публика принимала спектакль хорошо.

– Но это был жестокий эксперимент над собой, на который я больше не решусь: самому ставить и самому играть главную роль.

– Но ведь именно это вы делаете в ваших моноспектаклях: одновременно и режиссёр, и актёр!

– Но это нечто иное – самовыражение и самовоплощение! А когда выстраиваешь спектакль на несколько персонажей, но не сидя в кресле режиссёра, а играя на сцене, начинается самое настоящее раздвоение личности…

– Девяностые были жестоким временем, театры остались без финансирования, артистам месяцами не платили зарплату, полагаю, не случайно и вас тогда помотало: вы и в частном предпринимательстве пытались работать, и даже в нашей «Украине-Центр» проработали несколько месяцев – не от хорошей жизни, надо полагать?

– Не хочу об этом и вспоминать. Больно!

– А что сейчас?

– В финансовом отношении ситуация, конечно, лучше. Если говорить о нашем театре, то надо отдать должное Ефимову – настоящий директор. Он понимает, что и как нужно делать, чтобы актёрам было комфортно.

– А что привносит сегодняшняя ситуация?

– В некоторых отношениях она ещё страшнее, чем в девяностые. Все мы знаем, что происходит на Донбассе, но… пытаемся жить так, словно ничего не происходит. А нельзя быть равнодушными к судьбе целого региона, это кончится очень плохо. Я работал во многих театрах, объездил с гастролями весь Советский Союз, был в Комсомольске-на-Амуре, пил воду из Байкала, в Якутске был, в Казахстане, в Грузии… И везде были нормальные, доброжелательные люди. Никогда не было такого: «ты – хохол», «ты – кацап»… Для меня это дикость! Либо человек порядочен и чист, либо – нет. И национальность тут ни при чём. Я не знаю, что нужно сделать, чтобы изменить ситуацию, но знаю, что её нужно изменить. У Межелайтиса есть такое стихо­творение: «Где бы в человека ни стреляли, пули все мне в сердце попадали»… По-моему, это сказано и об актёрской профессии…

– Что бы вам захотелось пожелать себе 7 сентября, в день вашего 70-летия?

– Оставаться в строю, не выпадать из творческой обоймы.

– Что хотелось бы сыграть?

– Ну… уже, наверное, не Ромео. Хорошо, признаюсь – короля Лира. Это было бы огромным счастьем. Во-первых, великолепная драматургия, во-вторых, накоплен большой жизненный опыт для этой роли.

– А что хотелось бы поставить?

– Безусловно, буду продолжать работать в жанре монотеатра. Очень хотелось бы сделать моноспектакль по О. Генри – вот эти его великолепные истории о благородных жуликах. По Джерому – «Трое в лодке, не считая собаки». Великолепный юмор!

– Но это уже истории на несколько персонажей…

– А в том-то и суть, чтобы перевести их в жанр театра одного актёра! Но, понятно, это работа не для одного дня…

Геннадий Рыбченков, «УЦ».