Первый елисаветградский большевик

Во всех книгах и статьях о событиях 1917 года в Елисаветграде, написанных за следующие семьдесят лет, упоминаются имена нескольких рабочих, которые создали в нашем городе большевистскую организацию. В первую очередь это рабочий завода Эльворти Трифон Гуляйницкий – фронтовик, городской голова Зиновьевска в 1928-1929 г., первый почетный гражданин Кировограда. Второй по известности местный большевик – Григорий Кочерещенко, пекарь, в советские времена – директор пивзавода и, кстати, второй почетный гражданин Кировограда. Рядом с ними обязательно упоминаются еще два имени: Константин Архипович Скульский и Ян Григорьевич Шканд.

У нас они «почитались» всегда меньше, чем Гуляйницкий и Кочерещенко, поскольку оба после революции уехали из Елисаветграда и работали в других областях. Скульский похоронен в Харькове, а Ян Григорьевич Шканд, оказывается, в 1944 году после смерти жены вернулся в Кировоград. Много лет в коммерческом отделе редакции «УЦ» работает Ирина Генриховна Белинская – его внучка. Ирина Генриховна деда не помнит, он умер, когда ей не было и года, но помнит рассказы отца, семейные легенды и бережно хранит документы и фотографии деда. Таким образом у нас появилась возможность побольше узнать об одном из «старых большевиков».

Сын мещанина и ученик токаря

Ирина Белинская говорит, что в автобиографии Ян Шканд всегда писал, что его родители – рабочие. В дореволюционных документах его отец Григорий Аникеев Шканд числится как житель Елисаветграда «мещанского сословия, грамотен по мастерству башмачника». В любом случае, семья была небогатая, Ян Григорьевич в 1901 году, в 12 (!) лет, стал учеником токаря на заводе Яскульского в Елисаветграде. С 1905-го – токарь. Если верить его автобиографии, то в том же 1905 году шестнадцатилетний Ян Шканд становится членом РСДПР – Русской социал-демократической рабочей партии.

Вероятно, на дальнейшую его судьбу повлиял арест. В 1906 году молодого человека, практически подростка, арестовали в связи с его участием в тайном собрании революционного кружка. По семейной легенде, это было то самое собрание, которое на заводе Эльворти провел товарищ Артем, уже уволенный с этого завода и осужденный за революционную деятельность. Так это или нет, сказать сегодня сложно. Мемуаров Ян Григорьевич Шканд, к сожалению, не оставил, но наказание было слишком суровым. Почти год Ян Шканд провел в елисаветградской тюрьме.

Далее слово его племяннику Николаю: «Было так: сидел он в тюрьме, где сейчас санстанция на Пушкинской улице. Называлась она “Сушня”. Дядя Ян был приговорен к ссылке на каторжные работы, закован в ручные и ножные кандалы, половина головы была побрита, и одет он был в серый халат каторжника с желтым бубновым тузом на спине. Добилась его освобождения бабушка Паша, которая вымолила ему свободу на коленях у елисаветградского градоначальника, дав заверение, что он не будет больше революционером. Дядя Ян усвоил это и больше в лапы полиции и жандармам не попадался. И еще одно: когда произошло размежевание РСДПР на большевиков и меньшевиков, дядя Ян остался у меньшевиков, но в мае 1917 г., поняв всю пагубность их политики и оппортунизм, перешел на позиции большевиков и с тех пор считался членом ВКП(б) с дореволюционным стажем».

По официальным данным, Шканда не приговаривали к каторге, а просто отпустили домой через год – свое наказание он отбыл. Но мы можем предположить, что и «халат каторжника», и наполовину обритая голова вполне могли быть правдой. Может, полицейские просто хотели напугать трудного подростка, увлеченного революционными идеями, продемонстрировать ему, что участие в собраниях – опасное развлечение, которое может стоить даже не одного года, а всей жизни…

Как бы там ни было, Яна отпустили. С 1908-го до 1918 года он работал в Елисаветграде на заводах Шкловского, а потом Эльворти, где продолжал революционную деятельность.

В огне революции

Во всех источниках Ян Шканд упоминается, как один из главных организаторов большевистской фракции в Елисаветграде. Он стал одним из четырех членов президиума рабочих депутатов, избранного в декабре 1917 года, и одним из четырех организаторов елисаветградского революционного комитета (Ревкома).

А потом что-то произошло. Ирина Белинская говорит, что пыталась выяснить у отца, что именно, но он и сам не знал. Ян Шканд никогда об этом не рассказывал. Но по какой-то причине «старый большевик», близко знавший, например, Петровского, в 1918 году уехал в Уфимскую область, через пару лет вернулся в Украину, был председателем райкомов, руководителем финансовых отделов в разных областях Украины (у токаря Шканда был, как выяснилось, талант финансиста) и старался при этом держаться как можно дальше от руководства любимой партии. Ирина Генриховна предполагает, что ее дед просто ненавидел войну, смерть, кровь… Ее мама, папа, дядя, все, близко знавшие Яна Григорьевича, говорили о нем, как об очень добром человеке.

Из письма Николая Шканда, которое передала нам Ирина Генриховна, узнаем, что у Яна Григорьевича была первая жена – Мария, которая рано скончалась. Вторая жена – Анна – была соратницей по борьбе: «Вторая жена дяди Яна Анна – коммунистка, большевичка, подпольщица, участница Гражданской войны, верный друг и товарищ – скоропостижно скончалась из-за болезни сердца в начале 20-х годов и была похоронена на Кавалерийском плацу, где хоронили подпольщиков, расстрелянных деникинцами. На месте их захоронения стоит памятник Ленину, а плац превращен в парк. На ул. Ленина, недалеко от краеведческого музея, были детские ясли им. Анны Шканд».

После смерти Анны Шканд женился на дочери бобринецкого заводчика Кларе Фильгус. Клара не была ни революционеркой, ни подпольщицей. Она была пианисткой, выпускницей Венской консерватории, девушкой совершенно другого склада. Ее отец, Яков Фильгус, хозяин типографии, по настоянию зятя, не дожидаясь национализации, подарил типографию советам рабочих и крестьян. По семейной легенде, таким образом Ян Шканд спас новоиспеченных родственников от репрессий.

После победы

С 1925-го до 1937 года Ян Григорьевич занимал разные должности в Чернигове, Лубнах, Мелитополе, Павлограде, Изюме, Геническе.

В 1937-38 годах возглавлял управление «Днепрорыбтрест» в Бердянске.

– Отец рассказывал, что он, человек сухопутный, ничего в рыбном промысле не понимал. Работал там, куда послала партия, – говорит Ирина Белинская. – В 1937 году он подписал приказ о выводе флотилии в море, а уже начинались заморозки. Сети замерзли. Дед считал, что его сознательно не проинформировал заместитель, который как раз хорошо разбирался в рыбном промысле и вполне справедливо считал, что руководить управлением должен он, а не «старый большевик», что он специально скрыл сводку погоды.

Как бы то ни было, в 1937 году этого было достаточно. Шканда обвинили во вредительстве, исключили из партии и арестовали. Больше года он провел в тюрьме. Яну Шканду очень везло с женщинами. Если в первый раз его спасла мама, то во второй – жена. Красавица Клара Фильгус-Шканд падала на колени везде, куда попадала, и (это, опять же, семейная легенда, не подтвержденная документами) дошла до Петровского. А Петровский Шканда хорошо помнил по общей революционной молодости…

Правда это или нет, но Шканда в 1939 году удивительным образом не просто освободили, но еще и полностью оправдали, а потом восстановили в партии, хотя он и сам не отрицал, что сети порвались по его вине. В 1940-1941 гг. он работал в Бердянске – возглавлял артель инвалидов.

В 1941 году Клара Шканд (та самая выпускница Венской консерватории) работала учителем музыки в детдоме. Детдом эвакуировали в Омскую область, сыновья Генрих и Виталий уехали с матерью. Туда же поехал за женой Шканд и его родители, которые до 1941 года жили в Елисаветграде. Там, в поселке Усть-Ишим, похоронены Григорий Шканд и его жена Прасковья. Оттуда в 1942-м ушел на фронт добровольцем старший сын Яна Григорьевича Виталий.

Виталий, кстати, стал военным, дослужился до полковника и преподавал в военной академии в Ленинграде. Ирина Белинская вспоминает, что в последний раз видела его в восьмидесятых – она работала конструктором на «Радиозаводе», который выполнял заказы оборонной промышленности, а он приезжал туда проверять уровень секретности.

Возвращение

Когда уже сильно уменьшившаяся семья Шкандов вернулась из эвакуации в Украину, в город Осипенко, случались беда. Клару, которая несла письмо сыну на фронт, сбила машина. Она умерла на месте. Ян Григорьевич не мог оставаться там, где жил с ней. Вместе с младшим сыном он переехал в родной город, который к тому времени уже сменил несколько имен и назывался Кировоградом.

Нельзя сказать, что Ян Шканд не пользовался никакими привилегиями «старого большевика». Пользовался. В Кировограде ему сразу же дали квартиру на Тимирязева, он работал инспектором по штату облфинотдела, а позже получал персональную пенсию. Но вот характерная деталь: когда он женился в четвертый раз и переехал к жене на улицу Вокзальную, то квартиру на Тимирязева вернул государству. Он очень жалел сына и невестку, которые жили в пятнадцатиметровом флигеле без удобств, но по-другому не мог: честный человек, большевик, не может занимать две квартиры… Согласитесь, после этой небольшой детали фраза из письма его племянника «Дядя Ян был и остался до своей кончины настоящим коммунистом, хотя по злой воле был несколько лет вне рядов партии» воспринимается совсем по-другому.

Ян Григорьевич Шканд, член КПСС с 1917 года, умер в Кировограде 24 июня 1960 года. 26 июня «Кировоградская правда» опубликовала небольшой некролог за подписью «Группа товарищей».

И еще одна любопытная деталь: готовя публикацию о человеке, который непосредственно принимал участие в событиях, происходивших в нашем городе ровно 100 лет назад, мы прочли несколько книг о «елисаветградской революции», изданных к десятилетию, тридцатилетию, пятидесятилетию ВОСР. Очень интересно наблюдать, как со временем по чуть-чуть менялись факты. Если в книге «Годы борьбы. История революционного движения на Зиновьевщине» 1927 года большевики и сторонники УНР описаны как союзники, которые потом разошлись во мнениях, то в книге «История заводов и фабрик “Красная звезда”» 1974 года речь идет уже о том, что «По всей Украине вспыхивали восстания против Центральной рады, руководили ими большевики. Трудящиеся Елисаветграда настойчиво требовали изгнания из города представителей Центральной рады». Сегодня историки уже пишут об украинской революции 1917 года. Скорее всего, объективное исследование истории 1917-1920 годов в Украине – дело следующих поколений. Мы сегодня слишком предвзяты, слишком готовы трактовать все в свою пользу… Все, что мы можем, – сохранить для них, будущих, те документы, свидетельства, которые еще не уничтожены. А там пусть уже сами разбираются.

Фото из семейного архива Ирины Белинской.