Еще одна трагедия…

В номере «УЦ» за 7 мая этого года был опубликован материал «Лежат в земле сырой», посвященный проблеме неизвестных и неисследованных воинских захоронений времен Второй мировой войны на территории Кировоградской области. В числе неисследованных называлось и возможное захоронение нескольких тысяч советских военнопленных возле села Вишняковка Кировоградского района, погибших при строительстве дороги Кировоград – село Ровное. На публикацию откликнулась Евгения Николаевна Горбачова (на фото), которая родилась в этом селе после войны. Из ее рассказа стало ясно, что речь идет не столько о неизвестном захоронении советских военнопленных, сколько об одной из самых трагических и страшных страниц той войны. Неизвестных страниц…

Евгения Николаевна родилась и проживала в селе Вишняковка, вернее, на хуторке, как они сами называли свое небольшое село, расположенное километрах в четырех от центра Вишняковки, на восточном берегу ставка, к которому спускались огороды. Сейчас там если и осталась одна хата, то и хорошо, а когда- то там было несколько десятков дворов. Евгения Николаевна говорит, что учеников школы, в том числе и ее, в памятные дни водили возлагать цветы к скромному воинскому памятничку, стоявшему на противоположном берегу ставка. На обелиске не было никаких надписей – ни фамилий, ни другой информации, только звездочка. Но местные знали, что там было похоронено много советских военнопленных, причем не просто похороненных, а расстрелянных фашистами. Она помнит, как старшие соседки, а именно баба Груня Гриневичиха, баба Саша Кравченчиха и бабушка Василина в разговорах часто вспоминали, как военнопленные действительно строили дорогу из Кировограда на село Ровное, которую сейчас называют «старая трасса». В каком году, неизвестно, но как-то напротив хуторка пленные начали рыть большую траншею, наподобие силосной. Людские огороды выходили к ставку, и местные, конечно же, видели, что на том берегу что-то происходит. В какой-то день со стороны Ровного немцы пригнали большую колонну пленных, которых прятали в садах и зарослях до вечера, а ночью жители услышали страшную стрельбу и крики. Говорят, что кто-то пробрался поближе и видел, как пленных группами подводили к траншее и расстреливали, а тела так и падали в траншею – ряд за рядом. Стрельба продолжалась долго, а потом начали закапывать яму, ставшую братской могилой. Но во время расстрела погибали не все, было много раненых. Когда яму засыпали, многим раненым удалось добраться до ставка и переплыть на другую сторону, где их встречали жители.

Евгения Николаевна помнит бабушку Василину уже старенькой, поэтому местным тимуровцам часто приходилось помогать ей по дому – достать воды из колодца, что-то еще. Как-то Женя спросила, почему бабушка не попросит снести старый сарай, который вот-вот развалится, на что Василина ответила: «Як можна? Я не можу його розваляти. Я там таких діточок виходжувала. В мене їх було аж шестеро. Тут плененькі були, шестеро чоловік. Вони поспасалися, а ми їх виходжували. І цей сарай для мене – як пам’ятник».

Воспоминания Евгении Николаевны дополняет ее сестра, Надежда Николаевна. Она рассказывает, что в 1965-м или 1966 году было произведено перезахоронение расстрельной траншеи, причем в нем принимали участие и местные школьники: «Нас в шестом или седьмом классе привезли к захоронению, девочки боялись, а ребята были посмелее. Солдаты раскапывали траншею, а нам сказали собирать эти косточки, эти руки и все другое, а солдаты их складывали в большие гробы. Говорили, чтобы мы внимательно смотрели и случайно не провредили памятные гильзы. Все кости были уже перетлевшими. Тел не было, одни кости. Находили какие-то бумажные листочки, каски и фляги и все это передавали содатам. Сколько было тел? Не знаю, но шесть или восемь гробов, потом их оббили красной материей, были полностью заполнены костями из траншеи. Гробы были большие – раза в два больше обыкновенных. Потом было перезахоронение этих гробов возле памятника в Вишняковке, который стоит возле трассы».

Сейчас на месте расстрела советских военнопленных ничего нет – ровное место. Сразу после перезахоронения, еще в середине 60-х годов прошлого столетия, памятничек убрали и больше никаких памятных или траурных митингов здесь не проводили. Местные даже пробовали возмущаться, ведь на этом месте начали выпасать коров, а память о почти неизвестной трагической странице стала умирать и могла бы попросту исчезнуть. Свидетелей войны в Вишняковке уже не осталось. Полгода назад умерла последняя, девяностодвухлетняя свидетельница тех событий.

Вишняковка – пример того, как память о войне продолжает держаться на очень тоненькой ниточке воспоминаний и может в любой момент оборваться. Навсегда. Может, стоит провести в области широкомасштабную акцию, посвященную исследованию малоизвестных фактов военной истории? Скажем, при активном участии школьников – они могут что-то узнать от своих бабушек и дедушек, которые еще помнят рассказы очевидцев, как в нашем случае с историей о вишняковской трагедии.

Да и вообще, как-то не слышно о реакции местных властей на подобные публикации. Неужели им все равно? Верится с трудом, хотя безразличие к таким темам уже становится нашей традицией. Помню, как обратился к руководителю района, на территории которого, в посадках, до сих пор лежат кости воинов Красной Армии, мол, надо что-то делать. Реакция должностного лица была просто поразительной: «А-а-а, знаю это место. Мы еще пацанами там лазили». И все…