В предыдущем номере «УЦ» от 24 сентября был напечатан материал «Тайны Александрийского прихода», написанный по материалам «Епархиальных ведомостей» за 1873 год, предоставленных редакции Вячеславом Хаврусем. Мы подготовили вторую часть публикации по «Описи Александрийского прихода» священника Василия Никифорова, где идет речь об истории возникновения районов Александрии. Внимание: возможны сенсации!
Губернский город
Василий Никифоров называет населенные пункты, «причисленные к Александрийскому Успенскому собору». Это город Александрия и деревни Озерная, Филипповка, Березовка, Слань-Камень, Марто-Ивановка, Трапезонт, Вербовая Лоза и хутора Сторожевой, Петровский, Черникова, Федора Шатунова, Аристарха Шатунова, Смирновск и Анисимова. Интересно, что деревни в своем большинстве сохранили названия в перечне современных районов города, а названия бывших хуторов нам почти ничего не говорят.
Долгое время ядро Александрии, ее исторический центр находился на правой стороне Ингульца, но в 1812 году «поселяне, жившие своими усадьбами в центре города, теснимые чиновниками, купцами и мещанами, вынуждены были искать себе новых усадебных мест, преимущественно на левой стороне Ингульца». Таким образом имеем конфликт между коренным населением и пришлым, состоящим из сербов и беглых великороссов, которых по прибытии сразу же возводили в мещанское, а то и купеческое сословие. Получается, что старожилов вытесняли с насиженных подворий, чему способствовала и политика местной администрации. Ей было выгодно, чтобы заселялся левый берег, тогда как в центре освобождались земли для создания городской инфраструктры. Интересно, что возникновение пригорода на левом берегу, возможно, оправдывалось также необходимостью как-то обслуживать конвой «партий рекрут, солдат и арестантов, следовавших со стороны Новой Праги в Кременчуг».
Таким образом появились «два называемых в простонародье кутка». Это Бойковый, при выезде из города на Новую Прагу с левой стороны, начало ему положил гусар Бойко. Второй куток, основанный гусаром Харченко, находился с правой стороны на выезде из города.
Хотя военное поселение в Александрии не прижилось, здесь постоянно квартировали войска и в 1855 году, «по случаю военных обстоятельств г. Херсона» (Крымская война 1853-1856) некоторое время даже находились эвакуированное губернское правление и губернские службы. Но это негативно отразилось на уровне жизни, пишет В. Никифоров, так как «с прибытием херсонцев рынок наш разом вздорожал, между тем до прибития херсонцев Александрия славилась своею дешевизною». Но временный статус практически губернского города таки способствовал развитию Александрии, и с 1865 года здесь было учреждено земство, куда от города избирались три гласных, а от уезда – 73. В 1869 году появилось гласное судопроизводство с заседаниями мировых судей. В 1871 году Александрия получила новое городовое положение, по которому в городе полагалось 45 гласных или депутатов. Первым председателем Александрийской земской управы был юрист (кандидат прав) Иван Горонович, владелец деревни Марто-Ивановка, позже он стал и мировым судьей, что говорит о концентрации различных веток власти в одних руках. На начало 1872 года в городе насчитывалось 10 743 «души обоего пола».
Откуда есть пошла…
Василий Никифоров указывает, что практически каждая деревня из числа составляющих сейчас районы города в те времена имела владельцев. Так, Озерной (в одной версте от приходской церкви), названной так из-за наличия озера, немного к югу от нынешнего центра, владел Гавриил Радулович, очевидно, серб, а позже деревню выкупил «сосед Яков Звенигородский». Этот Звенигородский жил в своей Звенигородке и потихоньку скупал окружающие земли. При первом владельце Озерная едва не стала местечком с церковью и ярмаркой, а жило там до 158 человек обоего пола.
В одной версте от приходской церкви существовала и Филипповка, основанная губернским секретарем Филиппом Гавриловичем Радуловичем. Он насадил сад, устроил резервуар, насыпал холм, а на нем выстроил усадьбу. Позже Филипповку перенесли в ее нынешнее место, и сейчас в городе есть район Новофилипповка. Кстати, и ее выкупил Яков Звенигородский.
Деревня Березовка на одноименном ручье, впадающем в Ингулец возле большого моста, в семи верстах от церкви, тоже была основана сыном Гавриила Радуловича, но сейчас это село на полпути между Александрией и Користовкой. Когда-то там проживало 39 человек. Позже Березовку выкупил некий Даниил Челобытчиков, который в начале 40-х годов был сослан «в каторжные работы за истязание до смерти александрийского мещанина Скалозуба».
Очень интересное название деревни Слань-Камень, расположенной на Ингульце, в 3 верстах от церкви, но похоже, что оно было только на карте. Это должен был быть еще одни сербский шанец, наванный по имени укрепления на реке Тиса в Венгрии. Но, скорее всего, шанца так и не построили, зато сохранилось народное название местности – Бадына, с ударением на последнем слоге. Сейчас так называют район, расположенный напротив рудоремонтного завода, по дороге на Петрово, а происходит оно от имени собственного какого-то помещика Прокофия Бади.
Нынешюю южную часть Александрии, Марто-Ивановку, расположенную на левом берегу Ингульца «против Бадиной», назвали так по именам купивших ее супругов – Ивана и Марты Ошкал. В народе ее долго называли Очкалова. Так вот, жителям при выходе их из крепостной зависимости владелец Иван Горонович подарил так называемую пятую часть, очевидно, собственных владений. Рассказывая о Марто-Ивановке, Василий Никифоров говорит, что «на горе, возле самого кладбища, находится раскопання могила, которую местные называли шведскою», и высказывает предположение, что именно здесь бежавшие из-под Полтавы и Переволочной шведы переправлялись через Ингулец. Они и построили это укрепление, причем точно такая же могила имеется и в самом городе, за Бойковым кутком, возможно, это нынешняя так называемая Братская могила. Раньше приходилось слышать, что Братская – это могила погибших под Желтыми Водами, но, как видим, в Александрии есть и «шведская» версия.
Вблизи Марто-Ивановки, при впадении ручья Сторожевого в Ингулец, находилась и деревня Трапезонт, но в документах от 1774 года она названа по имени владельца, капитана Стройникова, большая часть крестьян которого «разошлась в разные стороны вследствие жестокого обращения». Позже и эту деревню выкупил уже упоминавшийся Звенигородский, но опять переуступил ее уже наследникам капитана Стройникова.
До сих пор в Александрии популярно название района Вербовая Лоза, с правой строны дороги на выезде на Новую Прагу. Там находится знаменитая гоночная трасса с одноименным названием, а еще там расположено одно из самых старых кладбищ. Еще совсем недавно эту местность называли не иначе, как «паскиной», именно в значении места захоронений, мол, отвезут на «паскину», но никто не мог пояснить значение этого слова. Оказывается, что и это имя собственное, так как Вербовой Лозой владели отец и сын Паскины, причем младший Паскин, Дмитрий, был сотником Черноморского казачьего войска, награжденным за взятие Измаила самим Суворовым.
Вообще вся эта местность, носящая сейчас название Забалка и дальше, была в описываемое время плотно застроена хуторами, причем одинаковые названия встречаются в разных местностях. Заслуживает внимания упоминание о Семеновке, хуторе в 9 верстах от приходской церкви, и, скорее всего, речь идет о деревне, давшей название Семеновско-Головковскому угольному разрезу, поскольку там до сих пор есть село Семеновка, прямо возле стен бывшей Димитровской брикетной фабрики.
Из жизни Пушкина…
Из описания Василия Никифорова понятно, что Александрия, вернее приход, был разборосан по довольно обширной территории, поэтому и сам город был важным административным центром. Конечно, он строился не сразу и со временем утратил свое значение, как и Киев «на пути из варяг в греки». В каждом конкретном случае необходимо искать свои причины изменения экономической ситуации. Получается, что уменьшение роли Александрии случилось после прокладки железной дороги из Кременчуга на Елисаветград.
Дело в том, что «до открытия кременчуго-одесской железной дороги в 1859 году через Александрию пролегала большая почтовая, транзитная и военная дорога из Москвы через Харьков и Кременчуг в Одессу, Кишинев, Николаев, Херсон и Крым». Другими словами, это была дорога государственного значения, поэтому в Александрии действовало аж 10 постоялых дворов. После открытия «железки» товаро- и пассажиропоток по тракту иссяк, и вскоре число постоялых дворов в городе уменьшилось наполовину, да и то, «существование их едва заметно».
Ситуацию не спасло и строительство в 1872 году «вместо обветшалого деревянного моста новой шоссированной плотины с тремя деревянными пролетами» – город утратил свое транзитное значение государственной важности.
В этой связи следует внимательнее присмотреться к легенде о пребывании поэта Александра Пушкина в Елисаветграде в начале 20-х годов ХІХ столетия, ведь до строительства железной дороги главным транзитным городом Херсонской губернии на пути из Москвы на юг – туда, куда и ссылался Пушкин, в Кишинев и Одессу, – была именно Александрия! Получается, что он останавливался не в елисаветградском постоялом (неизвестно каком) дворе, а в Александрии, если, конечно, останавливался вообще.
Вспомнилось мое школьное сочинение за 5 или 6 класс, где я цитировал услышанное от преподавателя стихотворение «Зимняя дорога»: «Ни огня, на черной хаты, глушь и снег навстречу мне, только версты полосаты попадаются одне», – выходит, что написано это было именно в Александрии. Вполне возможно, что Пушкин ехал «по дороге зимней, скучной», и пролегала она как раз через Александрию. И делать крюк через Елисаветград ему было незачем, да и не было другой короткой и обустроенной дороги в Одессу и Кишинев, кроме как через Александрию…
№17 (1586)